Грасиэла положила ладонь ему на грудь и отстранилась от него, надеясь, что он не станет упорствовать.

— Милорд… — начала она, внутренне радуясь тому, что он не очень крупный мужчина. Он был лишь чуть-чуть выше ее ростом. Она, конечно, даже и не предполагала, что он попытается взять ее силой, но если бы все-таки стал, то она, наверное, смогла бы дать ему отпор.

— Грасиэла, моя темноволосая искусительница, — пробормотал виконт слащавым голосом.

Она поспешно отвернула свое лицо в сторону от его приближающихся губ. Его губы чмокнули ее в щеку, но ее уши тут же заполнил его голос, в котором чувствовались страсть и вожделение:

— Я слишком долго мечтал о том, чтобы вы оказались в моих объятиях. После смерти моей жены я бывал с другими женщинами, но ни одна из них не была подобна вам, хотя мне нравилось представлять себе, что…

— Милорд!

Мысль о том, что он, будучи с той или иной женщиной, представлял себе, что это она, Грасиэла, вызвала у нее негодование.

— Ваша золотистая кожа… — говорил он, прерывисто дыша.

— Нет! — Она еще сильнее стала давить ладонью на его грудь, отстраняясь от него.

— Ваши прекрасные груди. — Он обхватил ладонью одну из них и сдавил ее через корсаж платья — сдавил с аккуратностью опьяневшего от вожделения быка. — Я слишком долго ждал, когда же они окажутся в моих руках.

У нее вырвался сдавленный крик, и она резко отвела руку назад, чтобы дать лорду Нидлингу пощечину, но не успела этого сделать: Колин, выскочив из того места, где он прятался, оттащил виконта от нее. Она зашаталась, с ужасом увидев, как Колин, размахнувшись, с силой ударил Нидлинга по лицу. При этом раздался жуткий звук, как будто костью ударили по кости.

Она почувствовала, как кровь схлынула с ее лица. Побледнев, Грасиэла поняла, что теперь ей уже не спастись.

Нидлинг, который по комплекции был заметно меньше Стрикленда, противно вскрикнул и рухнул на ковер. Колин на этом, похоже, даже и не собирался останавливаться. Его глаза кровожадно сверкали.

Грасиэла подбежала к Стрикленду сбоку и схватила его за руку как раз в тот момент, когда он замахивался, чтобы нанести Нидлингу еще один удар:

— Колин, нет, нет!

Он попытался высвободить руку, за которую она его схватила, но смотрел при этом, не отрываясь, на виконта.

— Он прикоснулся к вам, — прорычал он.

Нидлинг, лежащий на полу, перевернулся на живот и, держась за нос, продолжал издавать стоны. Между его пальцами капала кровь.

— Но вы его уже остановили, — возразила она, лихорадочно подыскивая слова, которыми можно было бы успокоить Колина.

Его лицо было очень напряженным и потому внушающим страх, кожа сильно покраснела от охватившего его гнева, в выражении глаз читалась жажда убийства. А ведь обычно он был таким милым и любезным! На Маркуса, к примеру, один раз надели наручники: он затеял драку на одной из улиц Лондона со своим сводным братом. А вот Колин был всегда спокойным и уравновешенным. Грасиэла никогда прежде не видела его таким, как сейчас, и это ее встревожило. Она не знала, как ей следует поступить, чтобы заставить его успокоиться.

— Я убью вас. Она сказала вам «нет»! — рявкнул он, склонившись над Нидлингом и пнув его ботинок. — Поднимайтесь на ноги.

— Колин!

Она обхватила его лицо ладонями и заставила его повернуть голову к ней и посмотреть на нее.

Его глаза сверкали от гнева. Все еще удерживая его голову руками, Грасиэла сделала нечто такое, что, по ее мнению, должно было отвлечь молодого человека от его намерения избить Нидлинга чуть ли не до смерти.

Она его поцеловала.

Эле потребовалось лишь одно мгновение, чтобы заставить его забыть обо всем — о Нидлинге, о том, где он сейчас находится… Весь окружающий мир как бы погрузился в туман.

Ее губы жадно впились в его губы, требуя еще и еще. Она целовала его так, как будто это был самый последний из поцелуев в ее жизни.

Она по-прежнему удерживала его руками за лицо. Ее короткие ноготки глубоко впились в его щеки, а ее мягкие и гибкие губы тем временем стали скользить по его губам и возле них. Она легонько укусила его за нижнюю губу, а затем стала тереться языком о его язык. Его мужской орган напрягся и уперся ей в живот, но она отнеслась к этому спокойно. Она отнеслась спокойно и к тому, что они целуются на глазах постороннего человека. Она прижималась к Колину с дикой отрешенностью. Ее руки опустились на его плечи, и он, обхватив ее за талию, прижал ее роскошное тело к себе и стал отвечать на ее поцелуй с такой же страстностью.

— А-а, теперь мне понятно, что тут к чему, — сказал Нидлинг. — Уж лучше бы я знал, что попусту теряю свое время.

Колин зарычал и попытался было отстраниться от Элы, но она удержала его, схватив покрепче за плечи и начав целовать еще более страстно. Он понимал, что она делает. Понимал, что она пытается отвлечь его внимание на себя и не дать ему избить Нидлинга. И это у нее, в общем-то, получалось.

— Если у вас уже кто-то есть, ваша милость, вам следовало бы дать мне об этом знать, прежде чем являться в мой дом и делать из меня дурака.

Услышав это, Колин все-таки отстранился от Элы и подошел к виконту:

— Чтобы делать из вас дурака, вам от нас особой помощи и не нужно.

Грасиэла издала какой-то жалобно-умоляющий звук и, посмотрев широко раскрытыми глазами на виконта, попыталась встать между этими двумя мужчинами. Колин, однако, схватил ее за руку и оттащил назад, так чтобы она оказалась позади него. Ему было совсем не нужно, чтобы в его разборки с другими мужчинами вмешивалась его женщина.

Его тут же удивила его собственная мысль о том, что Грасиэла — «его женщина», но он не стал над этим раздумывать, поскольку Нидлинг поднялся на ноги и начал вытирать свое окровавленное лицо платком, а затем помахал этим платком — уже с пятнами крови — в сторону Колина и Грасиэлы:

— Если бы я знал, что вы двое…

— Теперь вы знаете! — рявкнул Колин. — Она — моя.

Эла, стоя за ним, шумно втянула в себя воздух, словно бы вознамерившись что-то сказать, — по-видимому, попытаться опровергнуть это его заявление. Он слегка сдавил ее руку и бросил на нее через плечо увещевающий взгляд, тем самым давая ей понять, что она сможет поспорить по данному поводу как-нибудь позже. Ведь после того, как она так смело поцеловала его, Колина, Нидлинг все равно не поверит ее возражениям.

— Мне, пожалуй, следует попросить вас покинуть мой дом, — прошипел Нидлинг. — Вы мерзавец, Стрикленд.

— В самом деле? Я, между прочим, видел, как вы пытались тискать герцогиню Отенберри. И кто вы после этого?

— Я полагал, что она благосклонно относится к вниманию с моей стороны!

— Она сказала «нет». Причем, насколько я слышал, довольно выразительно.

— Она сделала из меня дурака. И из вас, Стрикленд. Я принимал вас в своем доме ради того, чтобы вы ухаживали за моей дочерью. Чем вы двое тут занимались перед тем, как я сюда зашел? — Его глаза сузились. — Вы оба сделали из меня дурака!

— Именно так, — кивнул Колин с чувством глубокого удовлетворения.

Грасиэла, которая по-прежнему стояла позади него, тихонько произнесла:

— Вы сейчас только все усугубляете. Зачем?

А Колин продолжал:

— Я сомневаюсь, что вам захочется, чтобы об этом узнали все, милорд. Вы вполне можете представить себе, как над вами будут потешаться. Я уже даже слышу, как будут хохотать мужчины в клубе «Уайтс».

Он знал, какую струнку затронуть в душе Нидлинга. Все мужчины в его клубе… будут хохотать, потому что герцогиня Отенберри поразвлеклась с ухажером его дочери в его, лорда Нидлинга, собственном доме, пока он наивно полагал, что она интересуется им, Нидлингом. Это была довольно пикантная ситуация, и Нидлинг оказался в самом ее центре в роли посмешища.

Виконт в волнении покраснел до корней волос и энергично замотал головой:

— Об этом эпизоде не должен знать никто, кроме нас троих.