Она, похоже, подумывала о том, чтобы сделать вон того нудного франта своим любовником. Колин тяжело вздохнул.

Осознание этого прозвучало в его голове как тоскливая молитва.

«О господи, нет!»

Возможно, она уже не только подумывает об этом. Возможно, она уже затаскивала виконта в свою постель. Его охватила такая ревность, которой он еще никогда прежде не испытывал и которая, казалось, проникла через мышцы и сухожилия аж до самых его костей. Он едва сдерживался, чтобы не зарычать от досады.

Его пальцы вцепились в края маленькой тарелки, которую впихнула ему в руки неугомонная Форзиция, сказавшая при этом, что он обязательно должен отведать яблочного пирога, приготовленного их поваром, потому что это самое вкусное из всего, что существует на свете.

Глядя через всю гостиную на красивый и изящный профиль Элы, с расслабленным видом слушавшей всю ту дребедень, которую, видимо, рассказывал ей Нидлинг, вознамерившийся забраться к ней под юбку, Колин подумал, что Форзиция неправа.

Самым вкусным из всего, что существует на свете, была Эла. Он то и дело вспоминал о ее нежных губах. О ее теплой коже. О ее теле, прильнувшем к нему и слегка покачивающемся. Он мысленно сказал себе, что испытывал такие ощущения попросту потому, что она была для него запретным плодом, который ему все же довелось немножко попробовать. На самом деле она оказалась гораздо более сладкой, чем он себе представлял. Ему теперь все было понятно. Она была инфекцией, проникшей в его кровь, и имелся только один способ справиться с этой инфекцией.

Колин поставил свою тарелку на стол, опасаясь, что вот-вот разломает ее на две части. Его руки слегка дрожали. Он не знал, какое из двух охвативших его желаний было сильнее: одно из них заключалось в том, чтобы схватить Элу и трясти ее до тех пор, пока к ней не вернется здравомыслие, а второе — в том, чтобы подхватить ее на руки, унести отсюда в укромное место и закончить то, чем они начали заниматься в «Содоме». Он еле слышно застонал. Очень хорошо. Он понял, какое из них сильнее.

Он знал, чего он хочет. Знал, что им необходимо сделать.

Им нужно совокупиться и делать это до исступления. Делать это до тех пор, пока ему не удастся изгнать ее из своих мыслей.

До той их встречи в «Содоме» это была бы абсолютно неуместная мысль. Из уважения к своему другу и из уважения к ней он никогда бы не вознамерился всерьез затащить ее в постель, а уж тем более замышляя потом — рано или поздно — отпихнуть ее от себя. Ему никогда бы и в голову не пришло, что она согласится на такую связь с ним.

Но тот вечер в «Содоме» все изменил. Тот поцелуй… Те слова, которые они друг другу сказали. Их назад уже не заберешь. Она искала себе любовника. Почему бы ее любовником не стать ему? Он пообещал ей, что никто ни о чем не узнает. Да и чем он хуже других мужчин? Он знал, что она вполне может на него запасть.

— Ты можешь поверить, что она находится здесь? — услышал он голос миссис Поттингем.

Быстренько взглянув через плечо, он увидел, как миссис Поттингем шепчется с какой-то неизвестной ему леди и при этом запихивает себе в рот кусочки уже расхваленного ему яблочного пирога. Она говорила, не прекращая жевать, и у нее изо рта вылетали крошки.

— Посмотри, как она липнет к моему брату. Позорище!

Вообще-то он, Колин, сейчас смотрел в том же самом направлении, но видел нечто прямо противоположное. Лорд Нидлинг не обращал внимания ни на кого, кроме герцогини. Он слегка наклонился к ней — так, чтобы его тело прикасалось к ее телу. Грасиэла либо не замечала, либо относилась благосклонно к такой его близости к себе. Вот ведь глупая женщина! Неужели она не понимает, что находящиеся в гостиной люди наблюдают за ними и замечают каждое их движение? Неужели ей все равно, что он, Колин, следит за ней? Да, похоже, что ей на это наплевать.

— Герцогиня она или не герцогиня, но она женщина легкого поведения, это точно, — сказала миссис Поттингем, и ее голос при этом стал уже чуть громче шепота. — Мой брат поступил бы правильно, если бы держался подальше от такой женщины, как она.

Колин повернулся и посмотрел на миссис Поттингем, стоявшую от него по другую сторону стола с яствами, долгим холодным взглядом.

Она замерла, не успев поднести еще один кусочек торта к своему рту, и уставилась на Колина с нерешительным видом. Вторая леди, ее собеседница, широко раскрыв глаза, стала переводить взгляд с нее на него и обратно.

— Лично я считаю, что женщина легкого поведения стои´т выше, чем какая-то скучная сплетница.

Миссис Поттингем ахнула, невольно показав при этом находящуюся у нее во рту полупережеванную пищу. Ее собеседница прикрыла рот салфеткой, чтобы подавить смех. Миссис Поттингем слегка покраснела:

— Ну и ладно!

Тяжело дыша, она выплюнула то, что находилось у нее во рту, на свою тарелку, резко повернулась и пошла прочь. Ее собеседница последовала за ней.

У Колина мелькнула мысль, что, пожалуй, было неразумно ссориться с родственницей девушки, на которой он, возможно, надумает жениться.

Впрочем, переживать ему отнюдь не следовало: не очень разумное поведение какой-то там одной вдовы не имело в светском обществе большого значения. Случались скандалы гораздо большего масштаба.

Эла не была ни краснеющей юной девицей, ни замужней дамой. Она была вольна развлекаться так, как считала нужным, и, несмотря на злопыхательство некоторых дам, если между ней и лордом Нидлинг установилась бы любовная связь, это вряд ли вызвало бы большой резонанс.

Старший лакей громко попросил всех занимать свои места. Музыкальное представление уже вот-вот должно было начаться. Гости стали группками подходить к расставленным стульям.

Колину совсем не нужно было чувствовать ревность по отношению к Грасиэле. А еще, отойдя от стола с угощением, он не должен был садиться позади Элы и лорда Нидлинга, откуда ему открывался идеальный вид на эту парочку. Тем не менее именно так он и поступил.

Это было настоящим мучением.

Музыкальные способности девушки оказались менее чем удовлетворительными.

Каждый раз, когда Форзиция, играя на своем музыкальном инструменте, фальшивила, она хихикала и бросала в сторону лорда Стрикленда обожающий взгляд, которым она, казалось, обещала проявить себя гораздо лучше кое в чем другом. А может, это были просто злые мысли, витающие в голове у Грасиэлы. Она не могла видеть лица Колина и не осмеливалась оглянуться. Но она чувствовала, что он находится где-то позади нее. От него, казалось, исходило какое-то тепло, ощущать которое могла только лишь она одна.

Когда в музыкальном представлении был сделан перерыв, Грасиэла первой поднялась со стула.

Лорд Нидлинг — с обеспокоенным видом — тоже встал.

— Позвольте мне на некоторое время удалиться, — сказала она.

Он кивнул и, будучи чрезмерно вежливым джентльменом, не стал интересоваться, куда она собирается направиться. Грасиэла же, проходя через гостиную, усилием воли заставила себя не искать Колина взглядом. Для нее была невыносимой даже мысль о том, что она увидит, как он смотрит во все глаза на этого ребенка — Форзицию.

Подойдя к двери, она попросила служанку показать ей, как пройти в дамскую уборную. Увидев, что несколько женщин уже идут по коридору в направлении уборной, в том числе и миссис Поттингем, и решив, что ей совсем не хочется терпеть недоброжелательные взгляды и высокопарные манеры этой дамы, Грасиэла замедлила шаг и свернула в находившийся рядом коридор, надеясь найти тихую комнату, где она могла бы устроить себе небольшую передышку и собраться с мыслями.

До нее донеслись чьи-то голоса. Еще больше людей выходило из гостиной в коридор. Решив не допустить, чтобы кто-то заметил ее и затащил обратно на вечеринку, она приоткрыла наугад какую-то дверь. За этой дверью она увидела погруженную в темноту комнату, в камине которой не было огня. Через створчатое окно, доходящее до пола, в эту комнату проникали лучи тусклого лунного света, что позволяло ей разглядеть очертания предметов мебели, накрытых чехлами. Эта комната, похоже, практически не использовалась. Значит, ее, Грасиэлу, здесь никто не найдет. И никто не потревожит.