— Именно.

О том, как мои родители нашли Арчи, я, конечно, не задумывалась. Но наверное я представила бы себе сайт с особыми услугами. Какое-нибудь злачное агентство, а может найденную в кабинете психотерапевта брошюру, или того же психотерапевта, предлагающего им (В шикарном, обитом кожей чуть ли не до потолка кабинете, новый «чудо-способ» спасти меня)… Но то, чтобы они поверили парню, пришедшему с улицы, пусть и с английским акцентом… Немыслимо! Они бы никогда…

«А я умею убеждать». Впрочем, может «никогда» — слишком сильное слово. Я вспомнила морщины матери, появившиеся за год и ее взгляд, коим она провожала меня в мою комнату. Может, даже убеждать их сильно и не пришлось.

— И да, ты полностью права, что сначала я играл свою роль. Но поверь… Позже, все изменилось.

Я не смогла сдержать глупого смешка:

— Ты чертово клише, Хант.

— Клише? А может — это реальная жизнь? Где люди, увы, не влюбляются с первого взгляда, а узнают друг друга, прежде чем рвануть в омут с головой?! Где люди совершают большие ошибки, но опознают их поздно! Я же объясняю: сначала я…

— Остановись, пожалуйста. Ты говоришь как герои фильмов. «Сначала это был спор… Сначала это была игра… Сначала это была шутка, но затем…». Что затем? Ты влюбился в меня, да? — Не смотря на сарказм, которым сочилось каждое мое слово, как ядом, я почувствовала, с какой чудовищно болезненной силой сжалось мое сердце, едва я произнесла слово «влюбился». — Какой эпичный финал, зрители в восторге! Девочки до восемнадцати сморкаются в платки и вытирают тушь. Браво!

Я пару раз лениво хлопнула ладонь об ладонь, имитирую аплодисменты, но тут же убрала руки, крепко сжав их на коленях. Они дрожали.

— Не все сразу. — Ответил Хант, как будто мой концерт его ничуть не трогал. Он все еще сидел на полу и смотрел на меня. В меня. Глубоко. На мои руки, мое лицо. Он будто видел все, что я чувствую на самом деле, и это бесило. — Я узнал тебя.

— Ох, поздравляю.

Не выдержав напряжения от его взгляда, глубокого, искреннего, я встала и снова стала ходить по комнате, поворачиваясь к парню спиной. Не хотела видеть, как он смотрит на меня. Не желала давать ему шанса изучать меня. Влиять на меня.

— С каждым днем, проведенным вместе… — Голос Арчи стал громче и тверже. — С каждым часом я узнавал тебя все лучше и лучше. И знаешь, в чем правда? Я совсем не хотел этого, я не хотел узнавать тебя. Я не хотел понимать тебя, но ты буквально пробиралась под мою кожу. В мои мысли, в мои сны. И когда я думал о тебе… После каждой нашей встречи. Я просто не мог не думать, мысли затягивали меня, и я не спал, все думал и думал. Я закрывал глаза, а там ты. Я засыпал — там тоже ты. Ты была везде, понимаешь?

Понимала ли я? О да, конечно. Легко было представить то, что испытывала сама. На своей шкуре. Но льстить Арчи своим признанием я не собиралась и молчала. Молчала, уставившись в полку перед собой, на которой неровными горками лежали какие-то книги, брошюры, журналы и бесплатные газеты. Я смотрела на них и не видела. Я слушала. Боясь дышать. Боясь поверить.

— Я стал ждать наших встреч, как чего-то особенного, как будто меня затягивало в круговорот. Каждый раз, когда мне удавалось вызвать улыбку на твоем лице или заинтересованный, но все еще опасливый взгляд, я был в таком чертовом восторге, будто… Будто я был дворовый пацан, которому первая девушка школы разрешила понести ее портфель домой.

Так глупо, но я улыбнулась. Фантазия нарисовала мне совсем юного Арчи, мальчика с начальной школы, который идет со мной домой. Черт, какая я дура…

— То, как ты вела себя при людях. Как ты видела мир. Все это вселяло в меня какую-то потребность защищать тебя, оберегать. Мне так этого хотелось. А еще больше я желал вызвать твое доверие. И когда ты наконец стала мне открываться… Я не смог, я просто не смог открыть тебе то, с чего все началось. Я знал, что должен был это сделать. Но я просто не мог взять и причинить тебе боль.

— Бред. — Обратилась я к книге по фотосъемке природы. — Если так, то на что ты рассчитывал? Что наши отношения продолжатся, и я приведу тебя на семейный вечер? А папа с мамой встретят тебя с распростертыми объятиями? Знаешь, у них не такая хреновая память на лица, чтобы не запомнить купленного ими парня.

— Когда все зашло далеко, я пришел к твоему отцу и сказал, что не могу больше это делать. По личным причинам. Он решил, что я выполнил свою часть сделки, ведь к тому времени ты уже… Изменилась. Но для дальнейшего общения с тобой, по его словам, я не гожусь. Думаю, он просто боялся, что я обо всем расскажу тебе, и ты не простишь его. Мы повздорили. Я не знал, что делать дальше, но отказаться от тебя не мог.

— И ты решил продолжать играть? Очень верное решение.

— Черт возьми, я не играл! Сначала, да, возможно! Но если бы не все это, разве мы бы встретились?! Разве все, что было между нами, случилось бы?! Неужели ты не можешь закрыть глаза на то, из-за чего мы оказались рядом? Да! Это ужасно, низко, ты не заслуживаешь этого! Тебе больно! Ты злишься! Так злись на меня, пожалуйста! Но не надо обнулять то, что было между нами! Все это было по-настоящему! Все что я сказал тебе, каждое мое прикосновение, все это было искренне! Поверь мне, черт! И посмотри же на меня!

Я вздрогнула от последней просьбы, сказанной с таким надрывом, что невозможно было не услышать ее. Я медленно повернулась. Хант уже стоял на ногах и был невероятно близко ко мне.

— Ты веришь мне?

Я какое-то время молчала, собирая слова. Смотреть на парня перед собой, которого я совсем недавно целовала с таким упоением, было сложно. Наконец, я тихо начала:

— Дело не в том, верю я тебе или нет. Просто мне больно даже смотреть на тебя, понимаешь? И это не просто эмоция, я чувствую это физически. — Я дотронулась до груди. — Здесь раньше было так легко, как будто солнце. А теперь там так тяжело.

Арчи сделал неуловимое движение, будто желая подойти еще ближе, прижать, обнять, но я повела рукой желая, чтобы он остановился. Он послушался. Я продолжала.

— Осенью, ближе к зиме, врач выписала мне антидепрессанты. Знаешь, они и правда помогают. Но я отказалась от них. Не потому что появились побочные эффекты, или боялась быть вялой или сонливой, хах… — Глухой смешок и дрожащие пальцы, убирающие пленку пота со лба заставили Ханта сделать еще одну попытку приблизиться. — Нет, не подходи, иначе я уйду. Слушай меня. Я же тебя слушала. Я отказалась от таблеток, потому что они заглушают боль души лишь на время, чтобы потом она смогла вернуться, и ударить тебя наотмашь, с большей силой. Это так страшно. Ты представить себе не можешь. В итоге я стала бояться таблеток. Так и с тобой, Арчи. Я думала, что нашла тихую гавань, а ты оказался моим затишьем, перед самой разрушительной бурей. И я не думаю, что смогу это принять.

— Сможешь. Мы сможем. Мы все преодолеем. Да, я должен был сказать раньше. Может, тогда все было бы не так…

— Должен! Должен был! — Крикнула я, не в силах более сдерживаться. — Но ты молчал, понимаешь? Ты молчал каждый день и каждый час, рядом со мной. Ты мог закончить это в любую минуту, стоило всего лишь открыть свой рот. Ты мог сказать мне правду. Сам. Но ты не сделал этого.

— Да потому что я люблю тебя! — Крикнул Арчи с таким надрывом, как будто сила его голоса могла разрушить выросшую стену между нами. Но нет, она была слишком крепка.

— Что? — Тихо спросила я, чувствуя, как мои губы растягиваются в улыбке. Но она совсем не выражала веселья.

Арчи сделал очередное движение по направлению ко мне, но затем остановился. Руки парня метнулись к волосам, взъерошивая темные пряди. Какое чертовски знакомое движение. Такое знакомое, что сердцу стало больно. Странно, а я думала, что оно больше ничего не почувствует.

— Я люблю тебя. — Тихо, но четко и уверенно повторил парень. — Я не знаю, как это произошло, но когда понял, как сильно погряз в этом, стало уже невероятно поздно. И я понимал, что когда ты узнаешь о том, что было вначале… Ты больше не сможешь смотреть на меня как прежде. А будешь смотреть… Как сейчас. Я не мог набраться смелости, чтобы пойти на это, Вея. Я не мог сделать этот шаг и признаться во всем. Я не хотел твоей ненависти. Не хочу ее и сейчас. Просто поверь мне, прошу…