К тому времени Псигелия решила выйти в мир. Когда она узнала о происходящем, первым порывом было вернуть возлюбленного. Но первородные маги запретили это делать, грозя погубить дочерей. Теперь Канья поняла, почему Псигелия так долго ждала. Она ждала, когда уйдет Альхон, она ждала ночи Адамаста, чтобы возвращение Сизаморо было не ее рук делом, а адептов ордена Тьмы, ведь слова в мире магии не пустой звук, тем более сказанные первородным магом. Псигелия не простой человек и не маг, она не могла нарушить обещание не возвращать возлюбленного. Но никто не запрещал ей способствовать этому, вмешиваясь в судьбы, подталкивая.

Канья завороженно слушала, а великая Богиня все продолжала и продолжала рассказ. Они уже давно вернулись в свои тела и сидели за столом в избушке прабабки Каньи.

— Так это ты была, когда на нас с Анной напал Гонкан?! — воскликнула Канья.

— Я лишь на мгновение проникла в твое сознание, но Тьма, что я использовала, была твоя собственная.

— И ты выпустила Анну из камеры именно в тот момент, когда я захотела ее навестить?

— Нет, это сделал Джубба. Хоть и действовал по моей указке.

— Псигелия, я тогда не понимаю, почему ты отправила нас в мир Анны, почему не позволила Джуббе вернуть Сизаморо еще в ночь Адамаста, с помощью Анны? — никак не могла понять Канья.

— С Анной я не могла так поступить, — улыбнулась великая Богиня. — Женщина должна испытывать страх и ненависть, желание убить и умереть. Она должна быть поглощена истинной Тьмой, на которую способны даже люди, чтобы в ее тело вошел первородный маг, в ком осталась лишь Тьма. Я слишком сильно ее люблю и без этого подвергла ее душу страданиям по своей вине, теперь мне предстоит это исправить.

— Но зачем тебе я? — не могла понять Канья.

— Тебе отведена особая роль. Ты настоящая ведьма Канья, и по силе из всех ныне живущих моих дочерей равных тебе не найти, только ты сможешь доказать ордену Света, правящему совету, что они окружены иллюзиями.

Великая Богиня говорила мягко, звук ее голоса ласкал слух, словно та рассказывала сказку на ночь, но ощущение, что она открывает нечто важное, то, что поменяет все, не покидало девушку.

— Но как я должна это сделать? И почему ты сама им не расскажешь все, что только что рассказала мне? — возмутилась Канья. Зная Эрвина, она была уверена, что этот ярый приверженец Света ни за что не станет слушать ее речи о балансе Света и Тьмы, о его естественном круговороте, без которого все придет в упадок.

— Люди и маги должны сами прийти к этому. Сами начать стремиться к балансу. Иначе ни моих, ни сил Сизаморо не хватит, чтобы все восстановить и сохранить.

— Ты хочешь, чтобы я отправилась в обитель? — догадалась Канья.

— Верно, дочь моя, — яркие и полные губы цвета спелой вишни изогнулись в улыбке. Великая богиня радовалась, что все идет так, как она задумала, согласно ее долгому, но верному плану.

Дверь в замковые покои я открыла только утром, когда снова постучали. Как оказалось, это принесли завтрак. Двое слуг, один с подносом наполненным едой, другой с глиняным кувшином, ворвались в комнату и принялись сервировать стол. Стоило мне подивиться местному сервису, заметила, что завтрак не на одну персону.

— Кого-то ждете? — поинтересовалась я у слуги, молодой и щуплый юноша расплылся в улыбке. Я-то не жду.

— Госпожа изъявила желание позавтракать здесь, — гордо сообщил он.

В глубине души я надеялась, что речь об Альцине, но почему-то что-то злое внутри подсказывало мне, что это не она.

Стоило слугам удалиться, как на пороге зашуршали юбки, фиолетовая ткань, так напоминающая парчу, тисненая серебристыми нитями, складывающимися в растительный узор, издавала характерное шуршание.

В комнату, не стесняясь, вошла «госпожа». Это была мать Габриэля, в чем я была уверена на все сто.

Она презрительно осмотрела комнату и почти фыркнула. Что ты нос воротишь? Это же твой замок! И крыло гостевое — твое! Да что я вообще сделала этой женщине?! Видя такой откровенный снобизм, еще и в мой адрес, желания общаться не возникало. Нет, я и сама умела задирать нос не хуже, но не страдала предвзятостью по отношению к людям.

— С чем пожаловали, госпожа… — наполняясь ответным презрительным чувством, не договорила. Ведь как ее зовут, мне неизвестно. Ей, конечно, стыдно не будет, за то, что она не представилась, но все же… Как зовут меня, уже знают все, кому не лень, что подтвердили лишний раз слуги, которые принесли завтрак.

— Меня зовут Агена, — представилась все-таки женщина.

— Вы мать… братьев Делагарди, — перебила я ее. На некогда красивом лице скользнуло удивление. — Семейное сходство очевидно, — пояснила я свою удачную догадку.

— Верно, — она изобразила нечто напоминающее улыбку, но я уверена, искренне она улыбается не хуже сыновей.

Может, и нужно было ее послушать для начала, но мне все казалось очевидным, я была почти уверена в мотивах, заставивших ее меня посетить. И не горела желанием в чем-то оправдываться перед матерью Габриэля.

— Давайте перейдем к делу, Агена, — деловито заявила я, приглашая ее к завтраку. Налила бодрящего эля, сложила мясо, сыр и овощи в бутерброд. — Хотя нет, какие у вас могут быть дела со мной, — наигранно возмутилась собственной глупости. — Наверняка это будет рекомендация или просьба, а может, вообще приказ.

Тон мой был крайне циничным и язвительным. А это я еще не старалась.

— Не думала, что вы такая, — искренне проговорила Агена, с лица спала маска аристократического притворства — женщина действительно была удивлена.

— Какая такая? — голос мой сочился прохладой, она поняла, что я ей тоже не рада. — Не наивная, не покладистая, хм… невоспитанная по вашим меркам, своевольная?

— Думаю, все вами перечисленное, — спокойно ответила она и налила себе бодрящего эля.

— Это не единственные мои качества, но думаю, Вам достаточно и этих.

— Да, достаточно.

— Я не юная, наивная девочка, Агена, — снова переходя с ответного презрительного на деловой тон, проговорила я, — в принципе я и так знаю, что вы хотели сказать, но раз уж вы посчитали нужным явиться и сообщить мне лично, пожалуйста, не откладывайте суть разговора, соблюдая излишние формальности.

— Сколько вам лет, Анна? — вдруг спросила она. На мгновение я замешкалась, собираясь соврать, но только какой уже в этом смысл?

— Двадцать семь, — призналась я.

— И вы не были замужем? — тут я снова засомневалась. К чему теперь все эти тайны с моей стороны? Теперь есть проблемы и поважнее, чем устройство своей жизни в этом мире. К тому же тон Агены говорил о том, что она в этом глубоко сомневается.

— Была.

— И не скучаете по мужу? — теперь ее тон стал безразличным и деловым, словно она вела светскую беседу.

— Нет, мы развелись больше года назад, — приступая к завтраку как ни в чем ни бывало, ответила я.

— Как это — развелись? — искренне удивилась женщина.

— Он мне изменил, и другая женщина забеременела от него, в моем мире в таких случаях люди расходятся.

— Как интересно, и вы совсем не жалеете?

— Нет. — И это было тоже чистой правдой. — Но такой, как та, девушка я никогда не стану.

И это был главный ответ на вопрос, с которым она сюда пришла, но еще не успела задать.

— Я уже поняла, Анна, — мягко произнесла Агена, — вы уж извините, если предвзято к вам отнеслась.

— Мне все равно, как вы ко мне относитесь, — тут же ответила я и все же немного слукавила.

— Вот и славно, — на этот раз она искренне улыбнулась, и улыбка была такой же обворожительной, как у сыновей.

Мы принялись за еду, и на какое-то время разговор прекратился. Когда мы закончили, она встала из-за стола, осторожно отодвигая стул двумя пальчиками, словно он был в грязи.

— Буду рада видеть тебя на празднике в честь возвращения магов Севера в наши края, Анна, — слова ее звучали искренне, и я не знала, что ей ответить. Не по мне все эти средневековые торжества.