Это было действительно страшно. Не из-за букета неприятных ощущений — из-за неизвестности и потери контроля над своей жизнью. Зачем сын Айра похитил меня и Канью? Я была уверена, что он вернет ее отцу. Но, судя по всему, это либо не так, либо семейство Одисс не имеет понятия о гостеприимстве. А может это мне оказана такая честь?

Осязание постепенно возвращалось. Я понимала, что это последствия отравы, что заставили дышать кочевники. Обогащенное подсознание даже вспомнило ингредиенты подобного гадости. Ее использовали для усмирения съезжающих с катушек магов способных погубить окружающих. На простых людей, конечно, тоже действует. Но, видимо, за сотни лет, что меня не было в этом мире, нашлось новое применение.

Неизвестно сколько я отходила. Казалось, что время течет совсем с другой скоростью, каждый вдох и выдох занимает по минуте, а потом все скачет слишком быстро. Чем лучше слушалось тело, тем боль в голове, в горле и животе только усиливалась. Но я уже прекрасно чувствовала, повязку на глазах, связанные конечности и кляп во рту. Вот только единственное, о чем могла думать, это о воде. Хотя бы глоток, смочить слизистую, не дать ей высохнуть окончательно и потрескаться в кровь.

До ушей дошел звук, скрипящий и тихий, будто открыли старую дверь. Я уже успела пощупать связанными за спиной руками деревянный пол, на котором сидела, получить занозу и осознать, что точно находилась в каком-то доме. Но дикое желания утолить жажду не давало сил поразмыслить зачем здесь я.

Чьи-то пальцы коснулись моего подбородка, лицо развернули и сняли грязную тряпку, служившую кляпом. Кричать я не могла — горло горело. И как же было приятно слышать звуки воды, переливаемой из одного сосуда в другой. Шершавая поверхность глиняного стакана, немного влажная, коснулась моих губ. На затылок легла ладонь, и голову запрокинули назад. Но мне было плевать на то, как пальцы копошились в моих волосах, поглаживая кожу, и на то, что это ладонь явно мужская. Главное заветная жидкость текла внутрь меня, возвращая своей свежестью жизнь.

Как только я опустошила стакан нашлись и силы говорить.

— Что вам от меня нужно?

Угрожающе и строго не вышло, горло все еще болело, и голос от этого был хриплый.

Я дернулась, когда почувствовала едва уловимое скольжение подушечек пальцев по щеке.

— Ты в мои планы не входила.

Риден. Это он дал мне воды, и лапал за лицо. Но в голосе чувствовалась досада.

Он не врал. Какие у него могли быть мотивы меня похищать? Никаких. Разве только устранение свидетельницы похищения Каньи. Цепочка причинно-следственных связей строилась быстро, но требовались уточнения.

— Зачем тебе Канья?

Не особо я надеялась получить ответ, но не могла понять зачем Риден все это провернул. Зачем похитил сестру таким образом? Неужели, чтобы вернуть отцу? Наверняка за вознаграждение. А я тогда, на озере, когда не знала что где Канья, еще и поверила, что он о ней действительно беспокоился. Но все говорил о том, что вовсе не братские чувства двигали кочевником.

— Мне она тоже ни к чему. Я лишь отдал ее тому, кому она давно должна была принадлежать.

— За деньги, естественно.

— Естественно.

А до меня только стало доходить. Риден вовсе не об отце говорит.

— Ты собираешься отдать ее отпрыску Гонкана?

— Уже отдал.

Я не видела собеседника. Но отчетливо ощущала алчную улыбочку.

— Ты хоть понима…

Договорить мне не дали, вернув на место кляп. Я пыталась говорить, издавая неразборчивое мычание, но, когда захлопнулась дверь и затихли шаги, бросила это бесполезное занятие.

Хорошо, пусть он ушел ничего толком не объяснив. Но меня хотя бы оставили в живых. И кое-что существенное удалось прояснить.

Блин, совет уже должно быть закончился! Да и как теперь думать о своем счастье, когда Канье грозит смерть, и не абы какая? А очень даже мучительная, если верить рассказам Бероуза.

А я ему верила.

Ладно, не буду пока проклинать всеми силами эту рыжую гадину, что всеми тут манипулирует и никогда не помогает. Я знаю о похищении Каньи, может получится ее спасти. Что-нибудь придумаю. А о том, что не исчезни великая Богиня, как всегда в самый ответственный момент, ничего бы не произошло, и думать не стоило. Иначе злоба захлестнет так, что ни одной дельной мысли в голову не придет. Буду думать, что у нее «великая» цель, и это часть ее плана.

Но выбраться я не могла. Путы крепкие, еще и повязка на глазах, никак не найти ничего острого, чтобы разрезать веревки. Оставалась еще надежда на то, что у Каньи и самой может получиться спастись. Ведь вряд ли Риден знает о том, что это она людей Гонкана убила и почти его самого.

Чем дольше я сидела и пыталась придумать как выйти из этой непростой ситуации, тем сильнее захватывало отчаяние. Я неизвестно где. Неизвестно что со мной планируют делать. И где держит Канью сыночек Гонкана мне тоже неизвестно.

И вот, когда отчаяние меня почти окончательно поглотило, подталкивая слезы к выходу, дверь снова открылась. Немелодичный звук старого дерева и ржавого металла заставил напрячься. Послышались шаги и передо мной кто-то остановился.

Повязку с глаз стянули, и я заморгала, ожидая как свет болезненно ударит по глазам. Но не ударил. В комнате было темно, и только желтый свет из дверного проема подсвечивал профиль Ридена. Я уставилась на него, как только проморгалась как следует. Тщательно изучила лицо, пройдясь по сдвинутым бровям, по опущенным на меня глазам, в которых кроме голубого холода я не смогла ничего прочесть. Сережка в ухе блеснула, когда он наклонился ко мне. Губы изогнулись в намеке на улыбку. Но не было ни насмешки, ни злобы, ни похоти. Пожалуй, это было любопытство, что он сразу же и подтвердил.

— И что же мне с тобой делать? До свадебной церемонии еще неделя. Какая же глупая традиция жениться в полную луну. Не находишь?

Я замычала. Вряд ли он хоть слово понял. Пыталась рассказать и о других традициях магов Огненных гор. Но он меня не слушал, будто сам с собой разговаривал.

— И этот чертов сопляк отказывается платить, пока не совершиться обряд. Понимаешь? — он посмотрел на меня ожидая ответа. Да, я его понимала, о чем и кивнула. О том, что все это из-за денег я и так догадывалась. Но очень надеялась, что он изменит свое мнение, после того как я расскажу ему всю правду об этих магах. — Придется ждать. А тебе побыть со мной, пока я не получил обещанные деньги. А после, если будешь хорошо себя вести, отпущу.

Он говорил, но пытаться донеси до него истину сквозь кляп я не переставала.

— Но вот я сомневаюсь, что проблем с тобой не будет, — Риден поднялся, спрятал руку за спину, а другой потер подбородок. Сейчас он не был настроен подавлять и больше походил на отца, тот же четко очерченный подбородок, тонкий нос и глаза, тепла в них правда меньше. — Ты, Анна, все-таки женщина, как это сказать…

«Боевая» — промычала я. Но он, конечно, не понял и подобрал свое определение.

— Воинственная. А я не хочу, чтобы кто-нибудь из нас пострадал.

Тонкий длинный палец описал смазливую физиономию кочевника, а потом и мою. Тут я не могла согласиться, я бы с удовольствием подпортила ему, и не только лицо.

Ясно, что он боится сопротивления, а если и не боится, то не желает лишних проблем. Но только как дать ему понять, не имея возможность говорить, что не собираюсь его убивать? По крайней мере сразу. И сама.

К тому же надежда, что он передумает продавать сестру, когда выслушает меня, еще не растаяла до конца.

Я пыталась взглядом передать, как хочу поговорить, и мычать перестала. Но глаза, как у кота из Шрека, мне никогда не удавались, и все было, видимо, совсем запущено, так как мой похититель нахмурился и быстро опустил на место повязку.

— Я скоро вернусь, — бросил он напоследок.

Кто бы знал, что понятие «скоро» в понимании кочевника и моем, так разительно отличается. За это скоро я успела разработать не один план побега, поспать, проснуться и снова клевать носом. Опробовать для сидения все стороны тела. Но, кажется, еще чуть-чуть и зад опять окаменеет. Одно радовало, чувствовала я себя куда лучше. И, когда не копошилась на одном месте, обращалась вся в слух, пытаясь понять, где я. Но тщетно, и по этой же причине отметались все идеи о побеге.