– Помни, не всё есть тем, что кажется! – повернулся он ко мне. – Расслабься и сосредоточься на глазах Учителя.

– Вращающий Колёса Времён! – обратился он к Гуру. – Ты знаешь этого человека?

– Да! Несущий Милосердное Успокоение! Это Хранитель Жизней Воспитывающий Сердца, из рода Великого Ветра, правнука сына моей младшей дочери, Повелительницы Ветров, сын Ветра Жизни, Возвращающего Знания, отец Великого Управителя, мой ученик, которому я открыл его истинное имя.

– Ты готов отдать ему, полученное тобой и ставшее частью тебя, удерживая в этом мире?

– Да! Несущий Милосердное Успокоение! Я ждал его, как обещал своей дочери, и с радостью передам, уже ставший тяготить меня дар.

– Желаешь ли ты оставить себе часть отдаваемого, для продления пребывания здесь?

– Нет, благодарю тебя, Милосердный! Мой путь был слишком длинен, даже для Вращателей Колёс…

– Спасибо, Учитель! – низко поклонился Майкл, сложив руки в прощальном приветствии. – Ты достойно прошёл Путь Времён и достойно оставляешь его! Можешь передать полученное и накопленное… Я отпускаю тебя!

Я слушал этот торжественный, строгий и скорбный, скупой диалог, почти не дыша, боясь пропустить хоть единое слово, не в силах отвести взгляд от почти неподвижного лица Учителя. С последними словами Майкла стало абсолютно темно и, в то же время, я видел всё, что окружало гору: и птицу в небе, и озеро, и медитирующую семью, и распростёртых на земле монахов…

А потом всё растворилось, и осталось только, наплывающее на меня, лицо Гуру, огромное, как сама скала. Помня инструкции, я изо всех сил пытался расслабиться, не сопротивляться. Но оно всё вдавливало и вдавливало меня в скалу, перекрыв доступ воздуха и кроша рёбра. Я ничего не видел и не мог пошевелить даже кончиком пальца, не слышал биения своего сердца, боль исчезла и мне показалось, что я умер.

– Открой глаза! Окхкокхышхкыш!

Веки были такие тяжёлые, что я сколько ни силился, никак не мог разлепить их.

– Помогите ему!

Чьи-то холодные пальцы потянули меня за веки и я увидел глаза Учителя, сидящего наверху в нише, светящиеся белым переливчатым светом. Неожиданно его зрачки расширились и свет хлынул потоком, мгновенно ослепив меня…

– Не закрывай глаза! Окхкокхышхкыш!

Ощущение было такое, словно в тело вливалось пылающее пламя, выжигая его изнутри. Сколько это длилось – мгновение?! Вечность?! Казалось я качусь в огненном колесе, пересекая моря, пустыни, посёлки, города… наблюдаю как растут и становятся взрослыми дети… как учатся студенты… как работают мастерские… заводы… войны… свадьбы… похороны… подробности жизней бесконечных поколений… Колесо всё замедляет и замедляет ход, и я словно вижу себя со стороны – маленького лягушонка, пытающегося разбить толстое стекло террариума или перепрыгнуть через него. Но стеклянные стенки всё растут и растут, и я расту вместе с ними, заполняя собой всё пространство – аномальный кристалл пиропа в толще базальта… Распирающие меня изнутри силы, настолько мощны, что базальт не выдерживает и начинает крошиться… И вот, ура! Свобода!

Во мне такая лёгкость, что я взлетаю и… внезапно обнаруживаю себя парящим над горой. Думая, что это всё ещё видения, я расслабляюсь и камнем лечу вниз, попадая прямо в объятия, взмывшего мне навстречу, Петерса: «Ну, ну, – улыбается он, прижимая меня к себе и бережно опуская на землю, – не до такой же степени расслабляться».

Сила – это вероятно чудесно, если уметь с ней управляться. Но пока что она управляла мной, заставляя то подпрыгивать, то взлетать, а то вдруг начинала душить изнутри, требуя выхода. Быстрота реакции и скорость движения изменились настолько, что в первый день я не мог самостоятельно даже кушать, пронося пищу мимо рта или лупя себя по зубам. Что, впрочем, не мешало мне продолжать изводить Петерса своими бесконечными вопросами. И начал я с того, что мучило меня больше всего.

– Получается, что я убил Учителя?! Не забери я у него силу, он бы ещё жил и жил?!

– Не переворачивай всё с ног на голову. Чтобы забрать у кого-то Силу, надо обладать во много раз большей Силой. Так что не ты забрал, а он подарил тебе.

– Но я согласился и тем фактически лишил его жизни.

– Успокойся, я уже объяснял тебе, что Душа не стареет, но тело с веками изнашивается настолько, что оказывается за гранью того, что мы именуем жизнью, а не отданный дар, ещё долго, не даёт ему перейти в состояние, воспринимаемое людьми, как небытие. Выплеснув из себя то, что ему не принадлежит, человек прерывает цепь мучений, обретая покой.

– Иными словами – умирает.

– Полагаю, об этом, тебе лучше поговорить с самим Учителем.

– С Учителем?! Но разве он не умер?!

– Пока ещё нет! – усмехнулся Петерс. – Отдыхает и набирается сил, после твоего бешенного сопротивления и бегства.

– Я старался расслабиться, но согласись, что это нелегко. Не понимаю, как дети могут выдерживать такое.

– Для детей это просто игра. Их не мучают угрызения совести, как тебя, и поэтому они не противодействуют и не испытывают того давления, которое пришлось испытать тебе. Я знал, что ты ещё не готов, поскольку привык воспринимать себя, как человека разума, а не народа, но Гуру настаивал. Садовник был согласен со мной, и сразу предложил отдать тебе только часть силы, а остальное потом, когда ты будешь действительно готов. И хоть Гуру не согласился, но в конце оно так и получилось.

– Да разве я сопротивлялся?! Я не мог даже пошевелиться.

– Конечно, ведь Садовнику пришлось растворить тебя в камне, чтобы борьба не разорвала твоё тело. Твой Дух не мог успокоиться, обуреваемый мыслью, что переход дара делает тебя невольным убийцей. А кроме того, ты постоянно анализировал свои ощущения и как только набрал достаточно Силы вылетел, словно пробка из бутылки, хорошо хоть сумел собрать себя, находясь уже в воздухе, – опять усмехнулся Петерс, склонив голову на бок, как птица, – а то бы ещё не досчитались какой-нибудь части тела.

– Я всегда думал, что Майкл простой фермер, помогающий нам по доброте и в благодарность за дочерей, а потом – потому, что мы сдружились. Но получается, что это всё было обманом?! Вы не доверяли мне?

– Эх, брат, – обнял меня Петерс за плечи, – какой же ты ещё юный. Никогда не понимал, как, в одном человеке, могут уживаться глубокая мудрость с наивностью, доходящей до глупости. Подумай сам – человек, живущий жизнью людей разума и отождествляющий себя с ними вдруг получает в своё распоряжение огромную силу, не имея ни малейшего понятия о её свойствах и возможностях. Естественно мы должны были присматривать за вами и подталкивать в нужном направлении, чтобы вы могли потом самостоятельно существовать в меняющемся мире.

– Но у меня тогда ещё не было никакой силы!

– Я вижу тебе просто хочется подольше поговорить со мной, – засмеялся Петерс. – Ты и сам можешь прекрасно ответить на преобладающее большинство своих вопросов.

– Ты имеешь ввиду детей?!

– А вот и подтверждение! – Петерс опять засмеялся. – Ладно, пошли спать, а то тебя уже Фруми заждалась, да и у меня ещё кое-какие дела на сегодня намечены.

– Петерс, постой, последний вопрос: почему Майкла называют Садовником, неужели из-за фермы?! Как он мог не понять, что из себя представляли Кама и Мадзира и не знать, что его дочери у нас?!

– Это уже пять вопросов! – прыснул смехом Петерс. – Но, если кратко, Садовник помогает пересаживать дар, открывая Ворота Истечения. В женщин он влюблялся чисто по человечески, просто как мужик. От их наблюдений ему ни холодно, ни жарко. А его дочерям у вас было, как на каникулах. Всё! До завтра, брат!