– Вы знаете, что руководить общиной отнюдь не простая вещь, – начал я свою заготовленную речь…

– Так давай я буду руководить, если тебе тяжело! – раздался выкрик с места, поддержанный громогласным хохотом.

– Вот и прекрасно! – огорошил я своим согласием выкрикнувшего. – Выходи сюда!

Он было заартачился, но толпа буквально выплюнула его из своих рядов.

– А ну давай, Бази, расскажи нам, какое у тебя образование и чем ты занимался до катастрофы! – потребовал я, узнав говорившего и начисто позабыв тщательно подготовленный и заученный текст.

– Да ничего он не знает и не умеет, разбойничал он! – раздалось несколько смешливых голосов.

– Ну вот, а вы говорите: «ничего не умеет», – улыбнулся я. – Разбойничать тоже стратегические мозги нужны. Один разбойничал или с командой? – обернулся я к мужчине.

– Да не разбойничали мы, крышевали… – он слегка замялся, переминаясь с ноги на ногу. – Понимаешь, с горячих точек вернулись, а тут такое дело, ни жилья человеческого, ни работы, лечение платное… Кто возвратился покалеченный – нормальный протез не за что сделать… Ну мы и пошли… Как своих-то без помощи бросишь?! А потом фирму открыли на эти деньги и реабилитационный центр…

– И что? Больше не «крышевали»?

– Да втянулись мы уже, всё же отлаженно было, да и деньги не лишние…

– А кем в армии был?

– Комбат я…

Я присвистнул: «Вот и у нас наконец будет порядок!»

– Вообще-то я врач, – заметил он, – и если бы мне позволили, предпочёл лечить людей. А на руководство лучше поставить моего боевого заместителя – Сержа. У него опыта руководства не меньше и по образованию он дипломат-международник.

– И что? Тоже «крышевал»? – поинтересовался я.

– А то как же… – тягучим басом ответил, подходя ко мне, широкоплечий брюнет, – вообще-то я к руководству не рвусь, разве что в помощники.

– Ага, – засмеялся я, – значит есть ещё и третий?!

– Нас здесь восьмеро и трое детей, – сказал бывший комбат, – все, кто выжили.

Воспринимавшие происходящее со смехом, как некий спектакль, и не очень веря его исполнителям, поселенцы замолкли, переживая каждый свою потерю. Несколько лет, прошедших после катастрофы и казавшихся целой жизнью, лишь слегка припорошили, пылью событий, эти раны. Чуть тронул ветерок воспоминаний и они вновь открылись бесконечной, невыразимой болью. В пещере повисла скорбная тишина. Сколько она длилась – мгновение, вечность?! – Они сравнялись в этом летящем потоке разорванной, на две неадекватных жизни, судьбы, объединив всех присутствующих в единую скорбящую Душу.

– А что?! Я им верю! Пусть руководят! – неожиданно раздался звонкий юношеский голос. – А ежели что, сместить всегда поможем, мы тоже не вышивкой на пяльцах зарабатывали.

Мне опять не удалось принять единоличное решение, хоть именно это я и собирался сам объявить, но собрание меня опередило, бурно поддержав высказавшегося.

На следующее утро у меня не было дежурства и я отправился на сортировку продукции. Однако, стоило мне взять неразобранную корзину, как появился Серж и сказал, что ему срочно надо посоветоваться со мной по очень важному, конфиденциальному, вопросу. Он привёл меня в один из закрытых пещерных залов, где уже находились растерянная Фруми, которую увели из кухни, и дети, обнаружившие, что их места дежурства заняты.

– Послушайте, милые детки, – сказал он, полувиновато улыбнувшись мне, как бы извиняясь, за столь фривольное обращение и дальнейшую тираду, – вы уже поигрались в демократию и увидели к чему это привело. Вы не понимаете философию толпы. Она не приемлет тех, кто идёт у неё на поводу, считая таких людей слабаками и размазнёй, неспособной к управлению. То, что для вас норма – доброта, благородство, стремление к демократии – для большинства не более, чем абстракция, скрывающая истинные мотивы поведения. Толпа уважает только сильную руку, пусть даже и жестокую. Большинство людей верит, что именно такие правители не дадут им пропасть и сумеют обеспечить надёжное будущее. «Вот, блин, – подумал я, – тоже самое говорил мне Майкл, а я опять прокололся на половинчатости решения…»

– Я не могу вам приказывать, поскольку сам должен выполнять ваши приказы, являясь только вашим помощником, – продолжал, между тем, Серж, хотя хитрый прищур его глаз и мысли говорили о прямо противоположном, – но если вы пожелаете прислушаться к мнению старого волка…

«Интересно, он знает, что мы слышим его мысли, или нет?» – промелькнуло у меня в голове. И тут же по лицу Сержа скользнула лёгкая, почти незаметная, тень улыбки. Она длилась меньше мгновения, но и этого было достаточно, чтобы её отметили все, слышавшие меня, сенсы.

Итак, нас поставили на довольствие общины и отстранили от всех работ, кроме выборочного контроля, выявления нового съедобного и лекарственного сырья, изготовления лекарств и обучения помощников для сбора растений и минералов. Складывалось впечатление, что Серж не совсем тот, за кого себя выдаёт, и что кто-то намеренно подталкивает нас в этом направлении. Мы догадывались – кто. Но пока никакой угрозы не обнаруживалось. Мы занимались тем, что любили и что знали, и направили все свои силы, на поиски средств, способных помочь мутантам.

Плоды реорганизации не заставили себя долго ждать, резко подняв количество и качество собираемого материала и результативность труда на других работах. Для меня это было загадкой. Ведь никакой принципиальной разницы не было, точно также как между социализмом и капитализмом. Всё, что раньше, из общего котла, шло на охрану, лечение, питание, одежду, обучение и прочие социальные услуги, всё оплачивалось и теперь, только индивидуально и в значительно большем размере. А кроме того, раньше очень многие подворовывали по мелочам, а мы делали вид, что не замечаем этого. Теперь же воровство строго наказывалось десятикратным, к украденному, штрафом, который взимался путём отработки.

И всё-таки настроение людей резко улучшилось, они чаще стали образовывать пары, а с течением времени у нас произошло замечательное событие – появился первый младенец. Мы все бегали на него смотреть, как на чудо, принося всевозможные подарки, и вскоре его родители – Сусанна и Оси, стали самыми богатыми людьми в Мирограде, как назвали мы наше поселение.

Бази оказался прекрасным знающим врачом, а Серж, и в самом деле, умелым управленцем. В отличие от того, что мы предпринимали в своё время, ни он, ни его люди, непосредственно в работах не участвовали, а только прослушивали готовые отчёты, выявляя слабые места и требуя принятия мер по их устранению. Благодаря этому у них оставалось время на общение с исполнителями разного уровня и между собой, а также на выборочные проверки. Серж ежедневно отчитывался передо мной о состоянии дел в общине, а я, памятуя наставления Майкла, вместе с Фруми и детьми, контролировал то один, то другой участок работы, иногда приглашая для этого и самого фермера.

Единственное, чего мы не пожелали сделать, так это позиционировать себя волшебниками. Волшебство – это нечто не от мира сего, а мы были обычными людьми, мы принадлежали этому миру и подчинялись его, пусть и не до конца понятным, физическим законам.

Жизнь закрутилась вокруг обычных, будничных, радостей и горестей, счастливых минут и тягостных переживаний. Мы и не заметили, как подросли наши детки. Однажды вечером к нам с Фруми пришла Натали, необычно тихая и ласковая, лучащаяся счастьем, она попросила собрать семью. Мы, как всегда, не стали выспрашивать в чём дело, зная ответственный характер наших деток и, что если они о чём-то просят, значит это действительно необходимо.