Я удивлённо посмотрел на собеседника, этого просто не могло быть, передо мной стояли наш Гуру и монахи, с которыми я проходил самые сложные этапы обучения.

– Но как вы здесь?.. – позабыл я вежливость и субординацию, и чуть не прибавил: «Разве вы ещё живы?!»

– Людям свойственно перемещаться, – улыбнулся Гуру, не обращая внимания на мою грубость, – вы ведь тоже издалека, Дети Великого Вихря.

Я склонил голову, отдавая дань вежливости: «Дети Великого Вихря» – конечно, его воспитанники и ученики» – уточнил я про себя, и тут же услышал, адресованный мне, смешок Петерса: «Ты так и не научился слышать, слушая».

Мы полагали, что в горах нас ждут трудные переходы, ночёвки и днёвки в полевых условиях, еда и организация стоянок из подручных средств, разбор и обработка собранного материала… И абсолютно не были готовы к тому, что нас ожидало на самом деле: уютные комнаты со спальными принадлежностями и сменной одеждой, оборудованные в сводах пещер, готовая горячая еда, монахи-проводники на маршрутах, знакомящие нас с местными растениями, животными и минералами, готовые лекарственные сборы и рассказы о способах их применения.

Вместо тяжёлой, подчас изнурительной, работы, нам предоставили чудесный семейный отдых, напомнивший Монастырь Вод. Красота вокруг была такая, что дух захватывало. Чистый горный воздух, настоянный на травах, пропитанных солнцем, был настолько вкусным, что хотелось не дышать им, а пить его. Пользуясь моментом, мы резвились, как дети, понимая, что не просто так нам дают расслабиться и набраться сил.

Память стремилась запечатлеть восхитительные пейзажи, изумительно синие озёра в кольце розовых, жёлтых, сиреневатых, синих, горячо-золотых склонов гор, цветущих рододендронами, вереском, родиолой, ястребинкой, девясилом, фиалками, жарками, багульником, горечавками, баданом, водосбором…, упирающихся в небо заснеженными вершинами. Необыкновенные цветы эдельвейса… Жеоды горного хрусталя и аметиста… А в быстробегущих горных ручьях цветные, сверкающие и флюоресцирующие, окатыши и кусочки золота…

Природа была настолько прекрасна, что Алиса шепнула мне: «Теперь я понимаю почему Жорж, Валентин и Джон так стремились уйти в горы. Но я не жалею, что осталась. Я понимаю его чувства, он восхищался мной, но по-настоящему не любил ни меня, ни наших крошек…»

– Три месяца красоты и трижды три суровой зимы требуют серьёзной подготовки, – поддержал я дочь.

Алиса родила двойню, мальчика и девочку. И я, поражаясь мудрости молодой женщины, даже представить себе не мог, как бы она могла справиться с ними в горах, одна, вынужденная также заботиться о выживании группы.

Находясь среди скал, мы активно тренировались безопорному подъёму. В стороне оставались Фруми, Михи и, что было странно, Эти. Девушка располнела, было видно, что ей тяжело даже просто ходить. Я хотел поговорить с дочерью, но супруга высмеяла меня: «Да ты что, отец, ослеп?! Ей же рожать скоро!».

– Как рожать?! – воскликнул я от неожиданности. – А кто отец?! Я этого подлеца…

– Тише… тише… ишь развоевался… – засмеялась Фрумиле, – вспомни, кто ходил за ней неотвязно, заглядывая в глаза, будучи совсем ребёнком…

– Ты хочешь сказать, что это…

– Конечно, – улыбнулась она, делая мне знак молчания, – только он пока не может жениться, но похоже им это не мешает.

После прекрасного, полного впечатлений, дня мы довольные и усталые пили вечерний чай. Петерс сел напротив меня, взял за обе руки, заглянул глубоко в глаза и неожиданно крепко прижал к себе, затем поднялся, прошёлся взад-вперёд, как бы о чём-то раздумывая. Я смотрел на него, не в силах понять, что происходит.

– Пора! – сказал пожилой монах. – Они уже взрослые! Пора!

Странно, он говорил на незнакомом языке, а я понимал каждое слово.

Петерс поднял голову:

– Значит пора! – повторил он и глубоко вздохнул. – Мне трудно выразить, как я люблю вас, и как мне жаль, что сегодняшний вечер будет чертой, гранью, отделяющий ваше уходящее детство от взросления.

Я уже как-то упоминал, что человечество загубило своё многообразие, вследствие ряда, вызванных им самим, глобальных катастроф. Со временем, вам придётся ознакомиться с особенностями истории и гибели каждой цивилизации, чтобы опираясь на их опыт попытаться удержать от рокового развития нарождающиеся. К сожалению, все рода людей вернуть уже невозможно, но мы сделали всё, что смогли, для спасения тех, что остались.

Самые древние, из известных нам родов – Люди Древа Жизни и Люди Народа. Их принципиальная отличительная черта – межличностные ментальные связи и энергетическое родство с силами природы. Люди Древа Жизни – Управители мира, поскольку сродственны энергии всех его составляющих на субмикроуровнях. Люди Народа объединяют Людей Стихий и Людей Элементарий. Люди Стихий Управители своей стихии, живущие вне её. Люди Элементарии составляют со своей стихией единое целое и вне её долго пребывать не могут, из-за этого они наиболее уязвимы при экологических сдвигах и катастрофах.

Слова Петерса буквально разрывали мне голову. Каждая фраза взрывалась десятками вопросов, которые тут же сменялись сотнями новых. Похоже, что и на других они действовали подобным же образом, потому что в воздухе явно ощущалось напряжение.

– Ну, ну… – произнёс Петерс, простирая над нами ладони и улыбаясь. – Потише! Не хотите же вы разнести вдребезги всю эту красоту. Вы уже не маленькие и, независимо от обстоятельств, должны постоянно держать свою энергию под контролем. Впрочем, я вас понимаю, мне тоже чуть не снесло крышу, когда старший брат посвятил меня в подробности жизни ушедших цивилизаций.

Петерс хотел отложить разговор до следующего дня, чтобы дать нам время освоиться с новым знанием. Но мы обрушили на него такой шквал вопросов, что стало понятно: никто не сможет уснуть, пока он не расскажет всё.

Оказалось, в древности, люди старались образовывать пары с представителями других народов, что способствовало более стабильному существованию потомков. Дети, рождённые в таких браках, становились носителями множественных генетических программ, часть из которых была пассивна, пока кто-то из рода не передавал им прасилу. Тогда запасные наборы начинали работать, наделяя индивидуума новыми свойствами.

В каждом поколении оставались люди не получившие силы. Им было труднее выживать в условиях дикой природы, несмотря на помощь родительских родов, и они стали окультуривать её, сообразно своим потребностям, что дало начало техногенной цивилизации, так называемого, человека разума – Homo sapiens. Выжигая и вырубая растительность, массово истребляя животных, перегораживая водные источники… они уничтожали среду существования других людей. Люди Стихий отступали в более глухие и суровые места, Людям Элементариям оставалось только защищаться.

Поколение за поколением стиралась память о родственных связях всех людей и росла неприязнь ко всему непривычному, страх к иному, непохожему. В незрелых цивилизациях, приспосабливаясь к существованию в сообществе, люди, наделённые прасилой, совершали массу ошибок, расплачиваясь за них страшными страданиями. Чтобы избежать постоянного базара в голове чужих мыслей, они старались селиться подальше от людских скоплений, а чтобы заработать себе на еду и одежду лечили людей и животных, указывали сроки сева, предсказывали погоду… за что их обвиняли в ведьмовстве со всеми вытекающими последствиями.