Поднимаясь на холм через лес, по одному из пологих склонов, мы обменивались информацией. Услыхав про ночлежки, мутанты сказали, что это работа для Доната. «Я их вижу, – отозвался невысокий паренёк, – только там никого нет, кроме маленькой плачущей девочки. И пока не нахожу входа, ага – вот, кажется нашёл!» – он приподнял за один край старый, проточенный насекомыми и гифами грибов, пень и мы увидели широкую подземную галерею.

Что-то насторожило меня в его действиях. Я не мог понять, что именно, и отнёс это за счёт общей напряжённости трудного дня. Мы ожидали, что Донат спустится за ребёнком, но он сказал, что лучше если это сделают дети, девочка им быстрее доверится. «Кстати, вы могли бы осмотреть все ночёвки, – сказал он мне, – а мы подежурим сверху». Ещё чуть-чуть и я был бы уже в проходе. Но к моей ноге прилепился Юрчик: «Арс, возьми меня на ручки, у меня ножки болят…» Пока он это произносил, в проход метнулась большая серая тень и через мгновение оттуда донеслись рычание и отборная матерщина.

И в ту же минуту началась невообразимая свалка. Одни мутанты пытались заарканить и связать нас, а другие помешать им это сделать. В схватку вступили и непонятно откуда взявшиеся поселенцы, причём небольшая часть на нашей стороне. Мы не хотели демонстрировать своей боевой выучки, и уж тем более кого-то калечить. Но нас было значительно меньше, а оказаться в плену у города нам не хотелось. Поэтому, в какой-то момент, мы перестроились в мельницу и пошли в наступление.

В пещеры мы пришли в подавленном настроении. В ушах стояли крики и стоны раненых нами людей. Угнетало подлое поведение некоторых мутантов, которые служили изуродовавшему их городу, и отсутствие уверенности в том, что новые люди, примкнувшие к нам, не окажутся холмогорским отрядом. Мы доверяли всем, кто сражался на нашей стороне, а теперь не стали доверять никому, и самое отвратительное, что мы перестали доверять Крису.

Оставшись один я понял, что было не так в поведении Доната: он открыл крышку-пенёк почти автоматически, хорошо заученным движением, – мне стало стыдно, что я не сообразил этого там, на месте события.

Мы и раньше знали, что многих притягивает к нам не желание жить по нашим законам, а поиск защиты, крыши над головой, пропитания и другие обстоятельства, вынужденные или добровольные, и даже продиктованные ненавистью, как например у Камы и её спутника. Но одно дело несколько шпионов, а другое – армия врагов, которая, вполне вероятно, пришла на смену, ранее засланным к нам и разрушившим жизнь наших поселений, людям. Мы обладали уникальным зрением, слухом и способностями и были слепы, как новорождённые котята. Вывод из произошедшего можно было сделать только один, и весьма неутешительный – мы оказались не столько самодостаточными, сколько самонадеянными.

– У тебя такое большое хозяйство. Как тебе удаётся управлять всеми этими людьми, неужели они ни разу не обманули твоего доверия? – спрашивал я у Майкла.

– Нет, – смеялся фермер, – как можно обмануть то, чего не существует?!

– Но как можно жить с теми, кому не доверяешь?! – не унимался я.

– А почему я не должен им доверять?! – он едва удерживался от очередной порции смеха, но продолжил уже серьёзно: «У меня к ним нет ни доверия, ни недоверия. Я с ними не живу. Каждый живёт своей собственной жизнью. Просто живём мы на одной территории. А поскольку территория эта моя, то я и устанавливаю на ней законы и слежу за их исполнением. Я не держу рабов, как некоторые. Кому не нравится – могут идти нафиг, но те, кто желает у меня работать, должны их исполнять в точности. Ты слишком полагаешься на демократию, а она всегда скатывается к фальши – лицемерию, ханжеству, коррупции… Я уже как-то говорил тебе, что люди – те же звери и значит в стае всегда должен быть вожак, без этого они просто растерзают друг друга».

– Мы с тобой почти ровесники, а ты намного умнее. У тебя всё работает чётко, как часы, а я постоянно терплю фиаско.

– Я слегка постарше тебя, – усмехнулся Майкл. – Но дело не только в возрасте. Садовничество – наша семейная традиция. У моего отца была очень солидная практика, и у отца моего отца и у его отца тоже… Я с младенчества варился во всей этой системе. Так что это не ум, а навыки. Если хочешь успешно управлять людьми, речь должна идти не о доверии, а о регламенте и дисциплине. Без доверия конечно тоже не обойтись, необходимо доверить отдельные участки работ конкретным исполнителям и создать систему контроля, плюс, эпизодически, проверять самому, лучше всего, работая вместе со всеми.

– Но у нас же не ферма, как у тебя! На меня никто не работает! Мы просто живём.

– Вы не просто живёте: вы собираете сырьё для питания, лечения, обмена… обрабатываете его… – это тоже работа. Просто ты пытаешься организовать коммуну, где каждый трудится, как умеет и пользуется всем, что имеется. А большинство трудоспособных людей желают получать блага, сообразно вложенному труду. Вспомни, как в прошлом году от вас сбежала семья, уведя с собой козочку. Они не признали себя ворами, поскольку считали, что, трудясь тяжело, заработали право на это животное. Люди не понимают бессребреников и не доверяют им, поскольку, в преимущественном большинстве, считают бескорыстие – либо легкомыслием и глупостью, либо маской, скрывающей истинные мотивы поведения.

– Я понимаю, это было в предыдущей жизни, но теперь, после катастрофы, оставшись без всего, что копилось многими десятилетиями, разве они не понимают, что главное богатство – это межличностные отношения?!

– Как видишь, нет. Катастрофа не изменила людей, они по-прежнему ищут не решений, не настоящих виновников, а козла отпущения. Кстати, почему вы не желаете признать, что вы – волшебники и показать свою истинную силу?! Это могло бы поднять ваш авторитет.

– Майкл, хоть ты не смейся над нами. Ну какие мы волшебники, обычные люди…

– Телепатию и умение управлять животными ты называешь обычным?! – рассмеялся Майкл. – А я больше чем уверен, что это меньше трети всех ваших возможностей.

– Это же просто талант, помноженный на труд. Кто-то сочиняет музыку, кто-то поэмы, у тебя – талант управления, а мы обладаем сенсорным слухом – всё обычно… Лучше посоветуй, как нам спасти людей, попавшихся на холмогорскую пропаганду.

– Никак. Просто оставьте их.

– Не понимаю.

– А что тут понимать?! Ты в детстве никогда не пытался помочь муравью, тянувшему осколок соломинки?

– Ну да, было… – растерянно произнёс я, всё ещё не понимая куда он клонит.

– И как?!

– Да никак, – повторил я его слова, – он либо бросал груз, либо начинал ползти в обратном направлении.

– То же самое происходит и с людьми. Человека нельзя так просто взять и переставить на другую дорогу. Вернее можно, – Майкл на мгновение задумался, – но тогда, если дать ему свободу, он теряет ориентацию. Человек должен сам выбрать свой путь и свою борьбу… – фу, еле выпутался, засмеялся он, сам запутался. – Короче забей на них. Помочь вы им всё равно не сможете, пока они сами не пожелают вашей помощи.

Я поговорил с Фруми и детьми, и мы решили прислушаться к советам Майкла. Собрав всех живущих с нами, я объявил, что отныне каждый будет получать оплату, соответственно вложенному труду и распоряжаться ей по своему усмотрению. Сразу посыпались вопросы о величине оплаты, и о том, кто это всё будет фиксировать. Поселенцы начали перекрикиваться и ссориться, выбирая лучшие, с их точки зрения, места работы. Памятуя наставления Майкла, я попросил нашего кузнеца навести порядок, и он так рявкнул: «А ну всем тихо!» – что у меня самого коленки подкосились от его громогласности.