Девица, всю одежду которой составляли тонкие полоски шелка, свисающие с пояса, набранного из монет, призывно улыбнулась молодому великану.
Она продела пальцы в свои темные локоны и тронула языком губы при виде его широких плеч.
Конан ответил на ее зазывную улыбку такой гримасой, что ее передернуло, и мурашки побежали у нее по спина. Он подумал, что потом и такая девушка будет в самый раз, но для начала он хотел еще поглазеть по сторонам. Девица с сожалением поглядела ему вслед. Он бросил монету торговке фруктами и, купив горсть слив, принялся жевать на ходу. Косточки он выплевывал в люки, если таковые подворачивались.
В лавке оружейника он принялся рассматривать благородные клинки со знанием дела, выдающим опытного воина. Но ни один меч не мог сравниться с тем древним оружием, которое он постоянно носил в ножнах из лошадиной шкуры. Затем его снова стали осаждать мысли о женщинах и, в частности, воспоминание о стройных бедрах той потаскушки. Может быть, стоит найти себе кого-нибудь и побыстрее?
Он купил в ювелирной лавке позолоченную латунную цепочку с янтарем. Она хорошо будет смотреться на кудрявой девушке, а если он не сумеет отыскать ее снова, то и на любой другой. Имея такие подарки, как украшения, духи и цветы, можно добиться у женщин многое – будь то простые потаскушки или дочери богатых и знатных людей. Гораздо большего, чем, скажем, имея на руках мешок с золотом. Хотя профессиональные проститутки предпочитают, конечно, звонкую монету. Духи он приобрел у одноглазого уличного торговца, который таскал на себе свой лоток, повесив его на тощую шею. Это был ароматный флакончик с запахом роз. Теперь Конан во всеоружии.
Он огляделся по сторонам – куда бы выплюнуть последнюю косточку от сливы – и его взгляд упал на фасад магазина медных изделий. Витрина была заполнена кусками меди и бронзы, несомненно, предназначенными для переплавки. На этих заготовках лежала покрытая толстым слоем зеленой патины бронзовая фигурка длиной в локоть. Голова – это была голова чудовища с четырьмя рогами – была широкой и плоской, трехглазой, из щели рта торчали острые зубы.
Усмехнувшись, Конан поставил фигурку на ноги. Она была отвратительной, обнаженной, с гротескно выраженными признаками пола. Вполне подходящий подарок для Махаона.
– Благородный господин – знаток, как я погляжу. Эта статуэтка – одна из лучших вещей моего собрания.
Конан воззрился на улыбающегося, маленького толстяка, который вышел из дверей лавки и скрестил руки на груди – вернее, на животе, выпиравшем из-под пояса.
– Одна из твоих лучших вещей? – в голосе Конана звучала насмешка. – И среди отходов?
– Это мой подмастерье проглядел, благородный господин. Глупый, бездарный мальчишка, и ничего больше. – В тоне толстяка появилась нарастающая злоба против беспамятного ученика. – Но он отведает моего ремня. Две жалких золотых монетки, сударь, и статуэтка будет принадлежать...
Конан прервал его, подняв руку.
– Еще раз соврешь, и я вообще ничего не стану покупать. Если ты что-нибудь о ней знаешь, говори.
– Я и говорю, благородный господин, она стоит по меньшей мере...
Конан повернулся, чтобы уйти, и торговец начал задыхаться.
– Постойте! Пожалуйста! Митра свидетель, я скажу вам чистую правду!
Конан остановился и посмотрел назад через плечо, явно заколебавшись. Этот парень, подумал он, наверняка не один день толкался среди туранских купцов.
Несмотря на то, что день был прохладный, пот поблескивал на лице владельца магазина.
– Прошу вас, высокородный господин, зайдите в дом, чтобы мы могли поговорить.
Внутренне все еще сопротивляясь, Конан позволил ему пригласить себя в лавку. Проходя мимо витрины, он снял с нее статуэтку. В лавке на плотно сдвинутых столах были разложены для обозрения многочисленные поделки из металла – все тонкой работы. На полках также можно было видеть всевозможные предметы: вазы, чаши, кувшины и кубки всех форм и размеров. Киммериец положил медную фигурку на шаткий столик, который затрещал под ее тяжестью.
– А сейчас назови мне цену, – сказал он. – Но я не хочу больше слышать о золоте, которое я должен заплатить за то, что ты собирался пустить в переплавку.
Жадность на лице торговца откровенно боролась со страхом потерять клиента.
– Десять серебряных, – сказал он наконец и сделал попытку восстановить на физиономии первоначальную улыбку.
С подчеркнутым безразличием Конан вынул одну-единственную серебряную монету и положил ее на стол. Скрестив на груди свои сильные руки, он ждал.
Маленький толстяк беззвучно зашевелил губами, голова его дернулась, словно он хотел сказать «нет», но наконец он вздохнул и кивнул.
– Она ваша, – пробормотал он с горечью, – за одну серебряную монету. Столько она стоит как сырье для переплавки, без учета работы. Но эта штука приносит несчастье. Ее принес мне крестьянин, который бежал из своей деревни. Он нашел ее в поле, во время пахоты. Старинные бронзовые вещи всегда пользуются большим спросом. Но эту никто не хотел брать. Некоторые называли ее Приносящей Беду. И они не были так уж не правы, потому что, пока она находилась в моем магазине, она не принесла мне ничего хорошего. Одна из моих дочерей родила ребеночка от неизвестного отца, вторая связалась со сводней, которая продала ее. Моя жена бросила меня ради извозчика. Заметьте, ради простого извозчика! Я говорю вам, эта вещица – она...
Он замолчал, потому что ему вдруг стало ясно, что он может сейчас потерять и этого покупателя. Он поспешно схватил серебряную монету и спрятал ее под одежду.
– Словом, эта вещица – ваша, благородный господин, и всего за одну серебряную монету. Более удачной сделки вы никогда не совершали.
– Ну конечно, раз ты так считаешь, – проворчал Конан. – Только дай мне что-нибудь, чтобы я мог завернуть эту фигурку. Не могу же я нести ее по улицам просто так. – Он посмотрел на статуэтку и непроизвольно ухмыльнулся, представив себе лицо Махаона, получающего такой подарок. – При виде этого мощного тела покроется краской стыда самая отъявленная шлюха.
Как только торговец бронзой вышел в заднюю дверь своей лавки, в магазин вошли двое крепких мужчин, одетых в поношенную одежду с плеча богатых господ. Один, на котором была заляпанная пятнами бархатная куртка, не мог похвастаться наличием носа и ушей – они были отрезаны. Обычное наказание, которому подвергается вор, пойманный при повторной краже. После третьего раза он отправляется на рудники. Второй, плешивый, со свалявшейся черной бородой, набросил на плечи потрепанный шерстяной плащ; немного осталось от прежнего золотого и серебряного шитья. Оба тут же уставились на бронзовую фигурку, лежавшую на столе. Конан не выпускал их из виду. Их мечи выглядели ухоженными, а судя по состоянию рукоятей было ясно, что оружие часто пускается в дело.
– А вам что нужно? – спросил владелец магазина, возвращаясь с грубым мешком в руках. Для подобных посетителей у него не находилось вежливого тона.
– Это. – Тот, что с отрезанными ушами, показал на фигурку. – Золотую дам.
Маленький толстяк поперхнулся, внезапно подавившись, и предупреждающе посмотрел на Конана.
– Эта вещь моя, – спокойно заявил киммериец, – а я не продаю.
– Пять, – просяще сказал лысый. Отрезанные Уши яростно повернулся к своему спутнику.
– Если ты окончательно пропил свои мозги, то молчи! Не делай меня идиотом! Учти, осел, я тебе предлагал! – Он резко повернулся и выдернул меч из ножен.
Конан даже не стал вытаскивать оружие. Он схватил статуэтку за ноги и, как следует размахнувшись ею, нанес сокрушительный удар. Треск ломающихся костей смешался с воплем кандидата на рудники.
Теперь плешивый извлек свой меч, но Конан легко уклонился от удара, шагнув в сторону и одновременно используя статуэтку в качестве булавы. Убитый рухнул, увлекаемый силой инерции своего же собственного выпада, на столики. Те, что не обрушились под его тяжестью, опрокинулись и бронзовые вазы, чаши и прочее покатилось по полу. Конан повернулся к первому из нападавших, который уже приготовился броситься на него с кинжалом. Клинок скользнул по доспеху Конана, и они сцепились. Одно мгновение стояли они грудь в грудь, и Конан прочитал отчаянный страх в черных глазах своего противника. На этот раз он не стал прибегать к оружию. Его мощный кулак врезался в лицо безухого, и тот отлетел к полкам, которые немедленно упали на него вместе с тяжелым товаром, выставленным на них. Конан не знал, оставался ли он после этого в живых.
