Сзади до них донеслись обрывки разговора двух приятелей:

– Если Конан видел, пусть он и подтверждает. А я ничего такого не видел.

– Но ты же местный офицер. Твое слово знаешь сколько стоит? Давай сделаем так. Конан расскажет тебе, а ты подтвердишь, что видел все своими глазами.

Улыбка, не сходившая с лица Конана с тех пор, как он увидел Ясбет живой и невредимой после землетрясения, стала еще шире. Он улыбался впервые за много дней. В конце концов, он жив, в кармане даже позвякивают две золотые монеты. Рядом – добрые друзья. И главное – красивая, любящая его женщина. Что еще может хотеть человек? Чего больше?

Лучи солнца, лившиеся сквозь отделанные мрамором окна, заливали комнату, все стены которой были увешаны гобеленами. Слуги, – лишенные языков, дабы никому не могли рассказать о людях, что приходят в дом их господина, – подали вино и оставили в одиночестве хозяина и его четверых гостей.

Кантаро Албанус внимательным взглядом изучал приглашенных, поигрывая тяжелой цепью, что висела у него на груди поверх алой туники. Единственная женщина в комнате делала вид, будто изучает замысловатый узор шпалер; мужчины не поднимали взор от винных бокалов.

По мнению Албануса, полуденное время было самым подходящим для встреч, подобных этой, – хотя его гости явно полагали иначе и заметно нервничали. По обычаю считается, что заговорщики, терзаемые отчаянием, должны собираться глубокой ночью в потайных комнатах, куда не проникает даже лунный луч. Так кто бы мог поверить, кто бы мог даже заподозрить, что немедийская знать соберется среди бела дня, в самом центре столицы, чтобы обсуждать измену престолу?

При этой мысли его чисто выбритое лицо посмурнело, а темные глаза сделались похожими на осколки обсидиана. Ястребиный нос и благородная проседь на висках делали его похожим на полководца. Он и впрямь некогда был солдатом, – всего лишь год. Когда ему было семнадцать лет, отец добился для сына места в рядах Золотых Леопардов, которые были личными гвардейцами немедийских королей с незапамятных времен. Но тотчас после кончины отца он подал в отставку. Для него непереносима была мысль о том, чтобы медленно и упорно карабкаться по служебной лестнице, даже если благородное рождение поможет такому продвижению. Это недостойно человека, породой и нравом достойного того, чтобы стать королем. Так что по отношению к нему слово «измена» было попросту неприменимо. Он лишь рассчитывал завладеть тем, что принадлежало ему по праву.

– Лорд Албанус, – внезапно промолвил Барка Вегенций, – мы немало слышали о том... особом вкладе, который вы предлагаете нашему... союзу. Мы много слышали, но пока не видели ничего. – Широколицый и широкоплечий, нынешний командующий Золотых Леопардов старался тщательно подбирать слова. Ему казалось, что если он избавится от характерного выговора бельверусских трущоб, то никто не догадается о его происхождении... Ему было неведомо, как сильно он заблуждался.

– Ты так боязливо выражаешь свои сомнения, Вегенций, – усмехнулся Деметрио Амарианус, поднося к носу надушенный платок и пытаясь скрыть за ним свою кривую усмешку. – Ты всегда так осторожен, не правда ли? Нам всем известно, что ты здесь лишь для того...

– Довольно! – рявкнул Албанус.

Деметрио и Вегенций, все сильнее багровевший с каждым мгновением, притихли, словно выдрессированные звери по звуку хозяйского хлыста. Они не уставали препираться между собой, и Албанус с трудом терпел их постоянные ссоры. И наконец сегодня его терпение подошло к концу.

– Каждому из вас что-то нужно, – продолжил Албанус. – Ты, Вегенций, рассчитываешь получить пост полководца, в котором отказал тебе король Гариан. Ты, Деметрио, желаешь вернуть владения, отнятые отцом Гариана у твоего деда. А ты, Сефана, надеешься отомстить Гариану, ибо он заявил тебе, что предпочитает женщин помоложе.

– Ты неизменно любезен, Албанус, – с горечью подтвердила единственная женщина в комнате. На очаровательном лице леди Сефаны Галериан блестели широко раскрытые фиалковые глаза; грива черных кудрей ниспадала на плечи. Платье алого шелка подчеркивало полукружья роскошной груди, а высокие разрезы при ходьбе обнажали ноги почти до бедра.

– А что нужно мне? – поинтересовался четвертый из гостей, и все вздрогнули, словно успели позабыть о его существовании.

На самом деле, забыть о Константо Мелии было несложно, ибо этот вельможа средних лет был воплощением незначительности. Единственной запоминающейся деталью его облика были редеющие волосы и мешки под часто моргающими глазами; ум и способности его были столь же малопримечательны, сколь и внешность.

– Ты хочешь, чтобы кто-то прислушивался к твоим советам, – отозвался Албанус. – И добьешься этого, когда я займу трон.

Верно, он будет слушать этого глупца лишь до тех пор, пока не отправит его в изгнание. Глупец Гариан оскорбил этого недоумка, а затем оставил в столице, словно напрашиваясь на неприятности, но он, Албанус, не собирается повторять чужих ошибок.

– Мы как будто забыли, о чем говорил Вегенций, – внезапно заявила Сефана. – Но мне тоже было бы любопытно узнать, на какую помощь мы можем рассчитывать с твоей стороны, Албанус. Деметрио и Вегенций предоставляют важные сведения. На наше с Мелием золото подкупают голодранцев, чтобы устраивали беспорядки на улицах, и разбойников, которые жгут зерно. А ты лишь строишь в тайне какие-то планы и рассказываешь нам сказки о магии, которая якобы вынудит Гариана передать тебе трон, если мы будем во всем покорны твоей воле. Но я тоже хотела бы увидеть эту магию своими глазами.

Все остальные, казалось, были напуганы смелостью женщины, в открытую заговорившей о колдовстве. Но Албанус лишь улыбнулся в ответ.

Поднявшись с места, он дернул за парчовый шнур колокольчика, висевшего на стене, а затем направился на другой конец комнаты. Там стоял стол, а на нем виднелись какие-то предметы, накрытые тканью. Все эти вещи, равно как и скрывающий их покров, хозяин дома заранее приготовил собственноручно.

– Приблизьтесь, – велел он гостям.

Медленно, с неохотой, они повиновались.

Торжественным жестом Албанус сорвал покрывало, с удовлетворением отметив при этом, как вздрогнули остальные присутствующие. На самом деле, ему было известно, что все предметы на столе, – сапфировая статуэтка, меч со змеевидным клинком и древним узором на рукояти, кристаллы и геммы с древними надписями, – все они, за исключением одной-единственной вещи, были совершенно бесполезны. По крайней мере, он не нашел никаких упоминаний о них в тех фолиантах, которые сумел с таким трудом прочесть. Подлинно могущественные артефакты он хранил в другом месте.

Десятью годами раньше, в одном из его поместий к северу от Нумалии, рабы случайно наткнулись на загадочное подземелье. По счастью, Албанус сам был там в то время и смог распознать кладовую чернокнижника; рабы были похоронены там же, после того как он очистил сокровищницу.

Около года ушло у него на то, чтобы выяснить: это хранилище восходило корнями к временам Ахерона, – темной империи, находившейся под властью некромантов, которая вот уже три тысячелетия, как рассыпалась в прах. Все эти годы Албанус отдал изучению сокровища, столь неожиданно свалившегося ему в руки, избегая при этом обращаться за помощью к опытным магам, из страха, что те завладеют его богатством.

Это оказалось разумным решением; в противном случае он и сам мог пострадать во время гонений на колдунов, устроенных Гарианом некоторое время назад...

Поглощенный мрачными мыслями, Албанус взял со стола небольшой шар, вырезанный из алого хрусталя.

– Не нравятся мне все эти вещи, – содрогнулась Сефана. – Лучше бы нам пойти проверенным путем. Незаметный яд...

– ...даст повод к междоусобицам за право взойти на престол, – резко оборвал ее Албанус. – Сколько еще нужно вам повторять, что я не намерен отбивать Трон Дракона у полудюжины претендентов. Корона будет передана мне по доброй воле.