– Тогда они должны быть очень молодыми, раз ты собрался обтрясти с них денежки, – улыбаясь, перебила Карела. – Как ты думаешь, киммериец?

Нарус удостоил ее злобного взгляда и заворчал под нос.

Не успел Конан открыть рот, как заметил далеко внизу, у подножия горы, что-то белое, и повернулся в ту сторону.

– Кром! – воскликнул он. Это оказались Борос и Юлия. – Я сверну ему его тощую шею за то, что он притащил девочку сюда.

Остальные встали и пошли за ним. Только оказавшись почти рядом со стариком и девушкой, Конан увидел, что они были не одни.

Юлия стояла на коленях возле Тауриануса и обрывала полосы от своего белого платья, чтобы остановить кровь, сочившуюся сквозь десяток дыр в доспехах офирца. Волосы солдата слиплись от крови и грязи, и каждый хриплый выдох приносил кровавую пену на его губы.

Борос воздел руки, увидев Конана.

– Я ничего не смог поделать! Я пытался остановить ее, но сил у меня не хватило. Тогда я счел за лучшее сопровождать и охранять ее, как только могу. Она говорила, что тревожится за Махаона.

– За всех вас, – поправила его Юлия, покраснев. – Конан, мы нашли его здесь. Ты не можешь ему помочь?

Киммерийцу не нужно было видеть рану Тауриануса, чтобы понять, что тот жить не будет. Земля вокруг него уже пропиталась кровью.

– Значит, дворяне проиграли битву, – спокойно установил он. – Наемник, сражавшийся на стороне победителей, не полез бы сюда, чтобы умереть.

Веки офирца дрогнули, и он открыл глаза.

– Мы поймали Орла... – захрипел он и заговорил, делая короткие паузы, во имя которых судорожно глотал воздух: – Мы оставили наш лагерь после того, как разожгли там огни, и Искандриан... напал ночью. Тогда мы бросились на него с тыла... Мы бы... уничтожили его... но огромный язык пламени... вонзился в небо, и беловолосый черт заревел... что боги с ними... Некоторые кричали... что это посох Аванрахаша. Паника... охватила нас. Мы бежали... бежали, а его воины, они убивали, убивали нас. Не дай им поймать тебя, киммериец... Искандриан велел сажать на кол... любого наемника, которого он поймает! – Внезапно, собрав последние силы, он оперся на локти и протянул к Конану судорожно сжатый кулак. – Я... лучше тебя!

Кровь хлынула у него изо рта, и он упал. Еще раз тело содрогнулось, затем его мертвые глаза уставились в небо.

– Огромный язык пламени, – пробормотал Нарус. – Ты состоишь на службе у Судьбы, киммериец. Ты создаешь королей, даже когда у тебя нет таких намерений.

Конан раздражительно отмахнулся. Ему было безразлично, кто носит корону Офира, пока это не мешало его планам.

Имея Искандриана на стороне Валентиуса, – возможно, настало время называть этого паршивца «Морантесом Вторым», – уже не будет возможности снова собрать отряд наемников. Да и возможно, нет уже в живых никого, с кем можно было бы возродить Вольный Отряд.

– Ты! – фыркнул Махаон так неожиданно, что Юлия испуганно подскочила. – Разве я не сказал тебе, чтобы ты оставалась в Ианте? Что мне, пороть тебя всю дорогу? Жизнь жены бедного крестьянина тяжела, и нужно учиться послушанию. Или ты хочешь, чтобы мы потеряли нашу единственную свинью, потому что ты ее не накормишь, когда я скажу?

– Ты не имеешь права так бранить меня! – зашипела девушка. – Ты... – Только теперь, казалось, смысл его слов дошел до ее сознания. – Жена? Ты действительно имел в виду это? Супруга? – Она глубоко вздохнула и проговорила очень серьезно: – Махаон, я буду заботиться о твоей свинье так, словно это моя родная сестра.

– Ну нет, так далеко заходить не стоит. – Махаон рассмеялся, оборачиваясь к Конану. – Мы прошли с тобой вместе долгий путь, киммериец, и вот добрались до конца. Поскольку я не хочу, чтобы Искандриан посадил меня на кол, пойду-ка я лучше отсюда прочь! Я хочу оставить Ианту далеко позади еще до того, как завершится этот день.

– Совсем как я! – влез Нарус. – Я хочу в Тарантию, потому что рассказывают, будто аквилонские дворяне великодушны и очень любят азартные игры.

– Тогда – живите долго! – сказал им Конан на прощанье. – И если вы попадете в ад раньше меня, выпейте там за мое здоровье.

Юлия прижалась к Махаону, и вместе с Нарусом они стали спускаться вниз.

– После всего, что вытворяла здесь эта девушка, мне необходим хороший глоток, – проворчала Карела, – потому что меня до сих пор с души воротит.

Конан задумчиво посмотрел на нее.

– Лично меня тянет в Аргос, потому что говорят, будто там легко навербовать наемников. Идем со мной, Карела. Вместе с тобой мы станем владыками всей страны меньше чем за год.

Рыжеволосая красавица уставилась на него мрачно.

– Ну неужели ты не понимаешь, почему я не могу, киммериец? Клянусь грудями Деркэто, человек, ты пробуждаешь во мне потребность стать такой, как эта потаскушка Юлия. Ты доведешь меня до того, что я поддамся моей слабости и позволю тебе защищать меня. Ты что, вообразил, что я стану женой, которая будет прибирать за тобой постель и варить тебе еду?

– О таком я бы тебя и не попросил, – возразил Конан, но она вообще его не слышала.

– ...И в один прекрасный день дело дойдет до того, что я начну ходить за тобой следом, молчаливая, только ради того, чтобы не упустить ни одного твоего слова. А если дело и впрямь зайдет так далеко, я всажу тебе нож в спину. После этого меня, вероятно, ждет безумие и я начну выть, но ведь ты сам меня до этого доведешь. Нет, такого я не хочу, Конан! Такого я не хочу!

Он ощутил глубокую грусть, но гордость не позволила ему показать это.

– По крайней мере, ты добилась того, чего хотела. На этот раз бегу я, а ты остаешься здесь.

– Нет, Конан. Эти отбросы, из которых состояла моя банда, не стоят трудов, чтобы снова собирать их. Я еду на восток. – Она гордо вскинула голову, и ее глаза сверкнули, как изумруды. – Степи Заморы снова вспомнят о Рыжем Ястребе.

Он порылся в кошельке и вытащил добрую половину драгоценных камней, которые снял с офирского скипетра.

– Вот, – сурово сказал он. Карела не пошевелилась.

– Ты не можешь быть настолько гордой, чтобы не взять на прощание подарок от друга.

Поколебавшись, она протянула руку, и он насыпал в ладонь камни.

– Ты куда лучше, чем сам даже знаешь, киммериец, – шепнула она. – А я дура.

Она легко поцеловала его в губы и бросилась бежать так отчаянно, что ее плащ взвился за плечами, как багряное знамя. Конан провожал ее глазами, пока она не исчезла у подножия горы.

– Даже самим богам не дано понять образ мыслей женщины, – хмыкнул Борос. – А мужчины – те вообще думают не головой.

Конан сверкнул на бородача глазами. Он почти забыл о присутствии Бороса.

– Теперь ты можешь спокойно вернуться к своим кабакам и пьяным выходкам, – ядовито заметил он.

– Только не в Офире! – возразил Борос. Он дергал себя за бороду и тревожно поглядывал на вершину горы. – Бог не может быть убит, как обыкновенный демон. Аль-Киир живет еще где-нибудь. Предположим, его тело еще лежит там. Предположим, существуют другие его изображения. Я не хочу находиться в этой стране, если кто-нибудь другой попытается вновь вернуть его на землю. Я многого жду от Аргоса. Морской воздух весьма полезен моим легким, и я смогу уехать на корабле в далекие страны, если дурное наследие Офира вновь пробудится.

– Только не в моем обществе! – проворчал Конан. – Я хожу один!

– Я могу применить разные чары, которые облегчат наш путь, – заверил его старик, но киммериец уже быстро шел вниз по склону. Беспрестанно бормоча, седобородый ковылял за ним, но Конан не потрудился заметить этого.

И вот я снова один, думал киммериец, и только мой разум и мой меч при мне. Но к этому он давно уже привык. В кошельке у него были драгоценности. А перед ним лежал Аргос – Аргос и еще мысли, которые никогда прежде не приходили ему в голову. Если Случай мог возвести на трон такого болвана, как Валентиус, то почему бы и самому Конану не отыскать эту дорогу? Да, почему бы и нет? Засмеявшись, Конан ускорил шаги.