Вскинув руки, он заговорил нараспев, произнося слова давно мертвого языка. Голос его взывал и приказывал. Порошок и жидкость засветились в полумраке. Слова Албануса сделались еще более настойчивыми.

Едва лишь тайные заклятия достигли слуха Деметрио, как юноша стал пятиться, пока наконец не уперся в стену. Он не понимал ни единого слова, но эти звуки словно пронзали его насквозь, а душа внимала сказанному. Все зло, таившееся в глубинах сознания юного вельможи, откликнулось на призывные слова заклинания и тонкой лучинкой зажглось рядом с мрачно светящейся глыбой вершащегося колдовства. Деметрио закричал бы, если бы от ужаса у него не пересохло горло; беззвучные вопли эхом отдавались во мраке содрогавшегося разума.

Голос Албануса не стал звучать громче, однако от его слов стены заходили ходуном. Шпалеры содрогались, словно под порывами ветра, хотя воздух оставался недвижимым. Серебряный поднос сиял все ярче, пока наконец свечение его не начало резать глаза даже сквозь сомкнутые веки. На подносе уже не было ни порошка, ни жидкости, – только пылающий туман, все еще сохранявший форму узора и казавшийся более плотным, нежели породившие его вещества.

Внезапно послышался резкий хлопок, подобный удару грома, и туман исчез. Гравированный серебристый поднос светился девственной чистотой. Еще некоторое время глаза ощущали свечение, но затем пропало и оно.

С тяжелым вздохом Албанус опустил руки.

– Вот и все, – выдохнул он. – Все кончено...

Он поднял глаза, встретившись взглядом с Деметрио, и юноша невольно содрогнулся.

– Албанус... Государь... – обратился к нему Деметрио, переполненный смирением и покорностью. – Позволь мне повторить это вновь: я готов служить тебе во всем, в меру моих скромных сил. – Его устами говорил страх. – И у меня нет иной мечты, кроме как увидеть тебя на Троне Дракона.

– Хороший ли ты слуга? – с кривой ухмылкой вопросил его Албанус.

На мгновение гнев мелькнул на лице молодого вельможи, но он сдержался.

– Да...

Ровным голосом, однако режущим, словно нож, Албанус заявил:

– Тогда стой и молчи до тех пор, пока не понадобишься мне снова.

Деметрио побледнел как полотно, но даже если Албанус и заметил это, то никак не подал вида. Что ж, похоже, юный наглец, наконец, начинает понимать, где его истинное место... Он очень помог Албанусу и принес полезные сведения, и если впредь будет держаться скромнее, то его даже можно будет оставить в живых...

Чародей тщательно запер лакированный сундук. Во взгляде его не было и тени сострадания.

– Пойдем, – промолвил он, отходя в сторону. – У нас мало времени. Нужно отыскать остальных...

Албанус заметил, что Деметрио уже готов был спросить его, кто эти «остальные», – но ни единого слова так и не сорвалось с уст юноши, и вельможа, довольный, улыбнулся. Именно так и следует простым смертным вести себя перед владыкой: принимать что дают, и не требовать большего. О, как насладится он, когда вся Немедия будет так же распростерта у его ног, – а может, и не только Немедия. Что ему границы держав, установленные невесть кем в незапамятные времена?

Торопливо накинув теплые плащи, так как уже настала глубокая ночь, они вышли из дворца. Четверо рабов несли факелы, – двое спереди и двое позади. Десять вооруженных стражников в тяжелой броне окружали Албануса, идущего по темным улицам. Поскрипывала кожа, бряцало железо... То, что заодно стражники охраняли и Деметрио, было чистой случайностью.

На улицах не было ни души, хотя порой в отдалении и слышались торопливые шаги: уличные разбойники и прочее отребье, промышлявшее в потемках, торопились убраться с дороги. Порой с улицы Вздохов ветер доносил отголоски царившего там веселья, но, по большей части, горожане старались оставаться по домам. Вот только далеко не у всех сон был крепок: те, у кого не было денег, чтобы нанять охрану, могли лишь молиться, чтобы их не ограбили среди ночи.

Дворец Сефаны был окружен роскошным садом, раскинувшимся за алебастровыми стенами. За ним высился украшенный колоннами фасад дворца. Когда Албанус с сопровождающими появился там, люди с факелами показались на другой стороне улицы. Албанус остановился поблизости от ворот в ожидании.

– Так это ты, Албанус? – послышался недовольный голос Вегенция. – Скверная ночь и скверная история. Одному из моих капитанов перерезали глотку...

Албанус недовольно скривился. Вот этот человек, сколько бы пользы он ни принес, все равно должен будет умереть. Он подождал с ответом, покуда Вегенций со своими спутниками не подошел вплотную. Командира сопровождали двадцать Золотых Леопардов. Плащи у всех были откинуты, чтобы не мешали быстро вытащить меч. Десять воинов несли факелы.

– По крайней, ты смог избавиться от Боэция. Тебе удалось отыскать варвара?

– Пока от Тареса нет никаких известий, – объявил Вегенций. – Но судя по тому, как усердно гналась за ним городская стража, похоже, этот дикарь – просто убийца или обычный вор. Нам нечего опасаться.

Албанус смерил собеседника презрительным взглядом.

– Он нам помешал, и это не может меня не тревожить. С какой стати стража так преследовала этого человека? Никогда не замечал в них подобного рвения...

– К сожалению, это совсем не то, что случай с Мелием. У меня нет никаких оснований допрашивать стражников.

– Ну, так придумай что-нибудь, – приказал Албанус. – А сейчас пусть ломают ворота!

Вегенций принялся негромким голосом отдавать команды. Шестеро воинов, разделившись на две группы, быстро подошли к стене. В каждой тройке двое взялись за руки и подняли третьего. Те двое, что оказались наверху, уложили плащи поверх острых черепков, беспорядочно усеивавших вершину стены, живо перебрались на другую сторону и спрыгнули вниз. Послышались приглушенные крики, впрочем, быстро оборвавшиеся. Скрежетнув засовами, ворота распахнулись.

Албанус вступил внутрь, не удостоив даже взглядом охранника, валявшегося на земле в луже крови.

Еще двоим солдатам Вегенций приказал остаться у ворот. Остальные вслед за мрачным магом последовали через парк к самому дворцу, фасад которого был украшен белыми колоннами и узорчатыми карнизами. Широкая мраморная лестница вела на просторную галерею. Бросившись вперед, несколько солдат принялись взламывать высокую дверь на бронзовых петлях. Вскоре створки с треском распахнулись.

В просторном зале среди рядов колонн обнаружилось с полдюжины перепуганных челядинцев. Они с ужасом взирали на ворвавшихся внутрь солдат, которые стремительно окружили их, держа мечи наизготовку.

– Убрать всех, – бросил на ходу Албанус и, не останавливаясь, двинулся прямо к белоснежной лестнице. Следом за ним с недовольным видом шел Деметрио.

У них за спиной послышались крики и мольбы о пощаде, – это повели прочь захваченных слуг.

– Не надо! – кричал тощий, длинноносый человек. – Я тут ни при чем!.. Я только... – Но удар Вегенция заставил его замолчать.

Переходя из зала в зал по анфиладе, Албанус направлялся в опочивальню Сефаны. Он бывал здесь в прошлом уже не раз, хотя по куда более низменным поводам. Однако, думал Албанус, открывая последнюю дверь, сейчас его ждет несомненно большее наслаждение.

Вслед за Албанусом неуверенно вошел Деметрио, со страхом ища глазами следы разрушения, которое могло причинить колдовство. Внешне все казалось на своих местах, словно ничего и не произошло, и только сама Сефана в странной неподвижности застыла на роскошном ложе. Она даже не пошевелилась при виде мужчин, – обнаженная, с тончайшей голубой туникой в руках... словно она собиралась надеть ее, но передумала и прилегла отдохнуть. Албанус самодовольно хмыкнул. Этот сухой звук больше всего напоминал трещотку гремучей змеи.

Юный вельможа с опаской приблизился. Глаза Сефаны были широко раскрыты, и в них теплилась жизнь, – они оставались зрячими! Деметрио коснулся ее руки, и у него перехватило дыхание – плоть оказалась твердой, как камень.

– Да, она жива, – неожиданно подтвердил Албанус. – Превратилась в живую статую. Теперь ей нечего беспокоиться, что с возрастом красота ее может увянуть.