Девушка вздрогнула.

— Тебе холодно?

— Нет, нет! — быстро проговорила она.

— Ты дрожишь!

— Я просто хочу, чтобы все скорее кончилось!

— Ты что-то знаешь?

— Нет, нет!

— Я сделал это из-за тебя! Конечно, это глупость, мальчишество! Теперь я понимаю!..

— Не надо, не надо ни о чем говорить! Я хочу, чтобы все скорее кончилось!

— Тише!

— Мы и так тихо говорим! Наверху не слышно!

— Ты понимаешь, все дело в том, что я люблю тебя!

Жигмонт резко обернулся.

Хлопнула дверца.

А, вот оно! Ниша в стене!

Ему захотелось стучать, бить кулаками в дверь. Но он быстро подавил это желание.

— Выйдите! — тихо и внятно произнес он.

За дверцей молчали.

Он вдруг ощутил, что там — женщина! Почувствовал какое-то волнение.

— Выйдите! Я не причиню вам зла!

Дверца отворилась. Женщина скользнула к нему. Двойник!

В темном холщовом платьице, похожем на одежду Иваны, она казалась более худощавой, более хрупкой, по сравнению с Маргаретой. Темные волосы густым жгутом падали на плечи, на затылке были стянуты витым красным шнурком. Она немного горбилась, казалась робкой, неуверенной, растерянной.

Жигмонт вспомнил давнюю сцену у Северных ворот. Тогда двойник слуги из кабачка поразил его тем, что казался человеком, изображающим самого себя. И теперь?..

— Кто ты на самом деле? — быстро спросил он и шагнул к ней.

— Прости меня, — она отступила назад. — Я — это я! Это вправду я сама. Я — Кларинда! Вспомни меня! Я всю жизнь… Я всегда тебя помнила!.. Я не виновата!.. Это случайно… Только поверь мне!.. Я — это я!..

Но Жигмонт уже знал — она говорит правду! Он почувствовал знакомое волнение, то, давнишнее. Забилось сердце, телесное возбуждение начало овладевать всем его существом. Сейчас он перестанет владеть собой. Так было однажды — тогда, давно. Он посмотрел на нее. Кажется, она испытывала то же, что и он. Казалось, она вот-вот потеряет сознание. О, она осталась все той же, давнишней, прежней девочкой! Но он уже много лет, как был не юношей, почти подростком, но взрослым зрелым мужчиной, который умел справляться с собой!

— Успокойся, — он по-прежнему говорил тихо. — Я верю тебе. Я помню тебя.

Он взял ее за руку, потянул к постели, но она упиралась, как перепуганный ребенок. Ну да, ведь на постели лежала мертвая!

Он посмотрел на мертвую Маргарету, после — на Кларинду. Они были отражением друг друга! Разница в одежде и, вероятно, при жизни Маргареты, в манере держать себя, лишь подчеркивала их необычайное сходство.

Он отпустил руку Кларинды.

Снова присел на постель рядом с мертвой. Покачал головой. И вдруг тихо засмеялся.

Кларинда замерла, глядя на него.

Как все просто! Ни двойников, ни иллюзий! Самая обычная, самая заурядная игра, вялая привычная забава старушки-природы — близнецы!

Жигмонт распахнул дверь.

— Входите все!

Михал, Ивана и слуги вошли. У старой Марии подкосились ноги, она бессильно опустилась на пол.

Ивана мгновение стояла на пороге, затем бросилась к испуганной Кларинде, обняла ее, нежно прижалась, обернулась к Жигмонту, крикнула:

— Не мучайте ее!

Михал нахмурился и мрачно глянул на Жигмонта.

— Ну! — бросил Жигмонт старым слугам. — Вы знаете эту женщину?

— Думаю, это госпожа Кларинда, — пробормотал Чоба и потер ладонью лоб.

— Госпожа Кларинда, — тихим эхом отозвалась Мария.

— Ничего не бойтесь! — продолжал Жигмонт. — Никакого колдовства здесь нет! Эти женщины — близнецы! Имя мертвой — Маргарета, она была моей женой! Должно быть, их разлучили еще в детстве!

Мария перекрестилась.

— Произошло убийство или несчастный случай! — Жигмонт вышел на середину комнаты. — Я здесь — в сущности, единственный представитель королевской власти! Я хотел бы прояснить дело!

— Ну, вот и мы под властью! — хмыкнул Михал. — Сначала — убийство, потом — власть! И никогда не бывает так, чтобы власть пришла первой и предотвратила убийство!

— Михал, хочешь знать, в чем разница между мной и тобой? — глаза Жигмонта смешливо блеснули.

— Допустим, хочу!

— Ты все чего-то хочешь, чего-то требуешь от людей! А они, конечно, не подчиняются твоим желаниям! Тогда ты сердишься на них и считаешь их очень плохими существами! Себя ты иной раз считаешь несправедливо обиженным, а то ищешь оправдание своим дурным поступкам в природе человека, якобы весьма дурной. А со мной все иначе! Я от людей ничего не хочу, никогда не сержусь на них!

— Будто тебе не приходилось мучить, убивать людей! — перебил Михал.

— Разумеется, приходилось! И еще много раз придется! Но я все равно ничего от людей не требую и не считаю их гадкими и порочными. Я только радуюсь, когда люди ошеломляют меня внезапной добротой, любовью или милосердием! А больше всего я радуюсь, когда мне самому удается быть таким — добрым, милосердным, когда я люблю и мое тело дает радость женщине!

Михал пожал плечами и улыбнулся. Улыбнулась Кларинда.

— Теперь один простой вопрос! — Жигмонт обернулся и глянул на Кларинду, указав на нее рукой. — Я знаю, что Маргарета была прекрасной наездницей! Сюда она, конечно, приехала тайком. Значит, ей не было смысла оставлять лошадь в деревне. В конюшне тоже нет ее лошади!

— Она могла в пути сменить лошадь, — робко сказала Ивана.

— Не могла, — Жигмонт покачал головой. — Это не игрушка, а живое существо, любимое притом! Где же лошадь Маргареты?

— Привязана у старой коновязи на заброшенном пастбище, — произнесла Кларинда ровным голосом. — Там и вода для нее, и корм.

— Верю! — Жигмонт кивнул. — А теперь я хочу знать, что же все-таки произошло?

Этот вопрос был задан именно Кларинде.

Она осторожно отвела руки Иваны, выпрямилась и заговорила все тем же ровным, без всякого выражения, голосом:

— Маргарета — моя сестра. Мы — близнецы. В детстве нас и вправду разлучили. Она приехала сюда тайком и встретилась со мной. Мы говорили ночью, в моей спальне. Многое вспомнили, а о многом я узнала впервые. Мы поссорились. Мы грубо набросились друг на друга, такая жестокость свойственна женщинам. Я толкнула Маргарету. Она упала и ударилась о выступ камина. Я наклонилась над ней. Но она уже была мертва. Я не хотела убивать ее. Правда — не хотела. Это случайность.

— Это — вся правда? — спросил Жигмонт.

— Это — моя правда о смерти моей сестры, — отвечала Кларинда. — Каждый из нас знает и какую-то другую правду.

— Надо, чтобы каждый из нас рассказал свою правду! — внезапно воскликнула Ивана.

— А ты не боишься? — теперь Жигмонт смотрел на девушку. — Встреча наша — случайна. А то, что принято называть «правдой», это ведь почти всегда нечто не очень приятное! Впрочем, я охотно расскажу о себе. Теперь, после смерти Маргареты, я снова хочу изменить свою жизнь, и, должно быть, скоро покину эту страну!

Кларинда кусала губы.

— Ты предлагаешь начать с тебя? — спросил Михал.

— Нет. Я полагаю, мой рассказ слишком смутит всех. Лучше приберечь его к концу! А начать хорошо бы с человека, чья правда, наверняка, проста и скромна — с Чобы!

— Я готов! — сказал старый слуга.

Жигмонт сидел на постели рядом с мертвой Маргаретой. Михал пристроился на широком подоконнике. Кларинда и Ивана сели на стулья у стола. Мария так и осталась сидеть на полу, поджав ноги под платьем. Сидевший рядом с ней, тоже с поджатыми ногами, Чоба хотел было встать, но Жигмонт махнул рукой.

— Рассказывай сидя. Так тебе будет удобнее!

— Моя правда и вправду больно проста, — начал Чоба. — Мы с Марией из одной деревни. Деревня наша — далеко, в горах. Мы были еще молоды, когда пришли в город — наниматься в услужение. Мы стояли на рынке, в крытой галерее, где обычно и стоят те, кто хочет наняться. Нам повезло. Нас взял в слуги господин из замка Гезале. Здесь, в этой глуши, мы и жили. Отсюда до ближайшей деревни — не рукой подать. Кое-какие слухи до нас доходили. Говорили, что господин сослал в монастырь свою жену, за измену. У него было две дочери. Старшую он будто отдал на воспитание. После она вроде бы вышла замуж, а, может, и нет, но это уже не моя правда, ее расскажут другие. Знаю я еще и правду Марии и простил ей эту ее правду, но пусть она сама скажет, коли захочет! Вот и все! О том, что дочери господина — близнецы, я узнал лишь сегодня!