— Я… у меня… — хозяин начал заикаться. — Это так, приятели самые близкие собрались! Вот… Немного вина выпили! — он вдруг замолчал и тотчас раздался его дикий вопль. — А-а! А-а-а!

Хозяин остановившимся взглядом смотрел прямо перед собой.

— А-а! А-а-а!

Я и не думал прежде, что мужчина так орать способен!

Тут мы и сами поглядели туда, куда, не отрываясь, глядел хозяин. Чудо еще, что и мы не завизжали!

В кабак вошел… горбатый Анджело!

Кое-кто из его компании робко перекрестился, а были парни отчаянные, не из пугливых! Я, пригнувшись, будто брюхо у меня схватило со страху, кинулся в угол.

Тело Анджело лежало в углу. Его изуродованное горбом туловище, его уродливо оскаленные зубы!

— Эй, хозяин, чего орешь? — спросил вошедший живой Анджело. — Чокнулся, что ли? Дай-ка мне вина с утра! А ото что за баба? — он уставился на девушку под покрывалом.

Грек схватил ее за руку и пошел прочь. Дозорные пропустили его. Они снова пригрозили хозяину штрафом и поркой, сели на коней и поехали.

Живой Анджело сидел за столом и выпивал. Мертвый Анджело валялся в углу! Но я не стал дожидаться, чем все это кончится. Я выбрался следом за греком.

Девушка высвободила свою руку из его руки.

— Прощай, Закариас! — тихо произнесла она. — Ты все знал, ты знал, на что идешь!

Она говорила по-нашему.

Грек что-то залопотал по-своему. Пытался удержать ее. Но робко как-то. Она повернулась, и не успел я решиться пойти за ней, как ее и след простыл.

С тех пор никто не видел ее в городе. Говорили, старикашка какой-то голубоглазый искал ее в порту. Но я врать не стану — не видал его!

— А чем дело кончилось с этим, с горбатым? — боязливо спросила служанка.

— Да ничем! — молодой слуга пожал плечами. — Хозяин втихаря кинул его на помойку!

— Но как же это так вышло, что он раздвоился? Что-то такое я слыхал… — пожилой слуга глянул на молодого.

— Должно быть, показалось нам с пьяных глаз, — беспечно отвечал молодой. — Хозяин кабака не очень-то об этом говорит, убийство есть убийство. Хотя нам что — мы нс убивали, убивала она. И таких, как этот горбун, не особо ищут и не скоро хватятся! Живут ведь они без дома, без роду-племени!

— Хозяин-то кабака молчит, зато у тебя язык без костей! — заметил другой слуга.

— О чем речь? — к нашей компании приблизился один из трактирных слуг, с явным намерением присоединиться.

— О Кларинде, — ответила служанка.

— Девка хороша! — трактирный слуга одобрительно щелкнул языком.

— Таким всегда везет! — служанка, конечно, завидовала. — Года не прошло, как нанялась к нам, и глядь — окрутила приличного господина!

— Что, тебе небось так не повезет! — насмешливо кинул трактирный слуга. Должно быть, у него со служанкой были свои счеты. — Кларинда была, по всему видать, из благородных! С нашим братом не путалась!

— Из благородных, как же! — недовольно пробурчала служанка, но видно было, что возразить ей нечего.

— Мессир Грегорио сюда ездил каждый день, с тех пор как увидел ее случайно, — задумчиво сказал трактирный слуга.

— Такое случайно не бывает! — служанка скривила губы. — Она сама попалась ему на глаза!

— Не думаю! Она ведь, когда уехала с мессиром Грегорио, даже денег не взяла у хозяина! А ведь жалованье ей причиталось!

— Да на что ей грошовое жалованье! — перебила служанка. — У мессира Грегорио денег куры не клюют! Она…

Однако докончить свою обличительную речь бойкой служанке не довелось. На лестнице показался мой отец. Он выглядел еще более сдержанным и строгим, чем обычно, и я понял, что он весьма огорчен. Хозяин трактира шел следом за ним с печальной и серьезной миной. Мне вдруг пришло в голову, что, возможно, теперь я знаю даже несколько больше о похождениях брата, чем суровый мой отец, эта мысль заставила меня улыбнуться.

Отец приказал нам собираться. Вскоре мы уже снова были в пути.

Усадьба, которую отец отдал Грегорио, имела вид очень привлекательный. Близлежащая деревня выглядела вполне зажиточной. Всюду чувствовалась рука рачительного хозяина. Дом был чисто побелен. А когда мы прошли вовнутрь, стало ясно, что в доме живет женщина. Отец с досадой смотрел на дорогие занавеси, новые кресла и шкафы красного дерева. Должно быть, он подумал: «Вот на что Грегорио тратит деньги!»

Отец распорядился и вскоре пришел управляющий.

— Где молодой хозяин? — спросил отец одного из слуг.

— Хозяин и госпожа отправились на прогулку, — в голосе слуги, когда он произносил «госпожа», ощущалась почтительность.

Отец переглянулся с управляющим.

Затем они ушли в кабинет брата и заперли за собой дверь.

Отец позволил мне прогуляться по окрестностям.

Я решил встретить брата и его возлюбленную и посмотреть на нее.

Места были очень красивые. На лугу я заметил извилистый поток и пошел вдоль него. Не помню почему, но я срывал цветы и составлял букет. Думаю, меня взволновала предстоящая встреча с молодой незнакомкой. Незаметно для себя я оказался под сенью зеленого леса. Сквозь тонкую ткань светлой листвы просвечивало голубое небо, озаренное ярким солнцем. Пятна солнечного света играли на траве. Вокруг чувствовалось что-то праздничное, я невольно связывал эту праздничность с моим предчувствием необычной встречи.

Я услышал звонкие веселые голоса. Прячась в густых кустах, я пробрался вперед.

Я сразу увидел их:

Брат, похорошевший и возмужавший, с улыбкой протягивал руку юной красавице. Она, смеясь нежным смехом, балансировала на перекинутой через ручей дощечке. Одну руку она вытянула, другой рукой приподняла юбку. Я и сейчас помню, как увидел ее. Да, она была изумительна! Главное, что очаровывало в ней, это пропорциональность сложения, чистота кожи, яркость и сила волос. И, должно быть, она была наделена своеобразным умом, иначе как могла бы она разглядеть в моем замкнутом нелюдимом и неловком брате того сильного и красивого юношу, которого я теперь видел перед собой.

— Грегорио! — я невольно окликнул брата.

Молодая женщина отпустила юбку и спрыгнула в ручей. Брат оглянулся. Я вышел из кустов.

— Романо!

Между тем, красавица уже стояла на траве. Она улыбнулась мне улыбкой чистой и нежной.

— Грегорио, это твой младший брат Романо?

Конечно, у нее был прелестный голос!

Я почувствовал странную гордость оттого, что она знала обо мне, назвала меня по имени; гордость и смущение. И тут я решительно подошел к ней и подал ей цветы. Ни она, ни мой брат не рассмеялись над этим мальчишеским жестом. Оба улыбнулись мне с нежной благодарностью. И тогда я понял, что любовь может облагораживать человеческие чувства.

Красавица наклонилась и ароматная волна каштановых волос легко скользнула вдоль моей заалевшей щеки. Затем щеки моей коснулись губы, такие нежные и сладкие! С тех пор я целовал многих женщин, и меня целовали, есть у меня и молодая жена, которую я люблю, но такого мне больше не доводилось переживать!

Через несколько минут мы весело и непринужденно болтали, как будто были знакомы уже давно.

— Значит, отец приехал? — спросил брат.

— Да! Но когда он увидит Кларинду… (Я уже знал, что ее зовут Клариндой.)

— Откуда ты знаешь ее имя? — спросил брат.

Я ответил, что слышал в разговоре слуг у городского трактира. Брат нахмурился. Но Кларинда снова улыбнулась и погладила меня по голове. Я не знал прежде, что бывают такие ласковые чуткие ладони. Лицо брата разгладилось. Мы приближались к дому.

В столовой нас ждали отец и управляющий. Босая Кларинда подошла к моему отцу с таким кротким величием, что я заметил его смущение. Думаю, заметил и брат. Она склонилась и поцеловала руку моему отцу. Затем сказала:

— Пора обедать. Я сейчас распоряжусь.

Отец молчал. Я подумал, что, возможно, он просто не желает говорить при мне.

Накрыли на стол. Подали козий сыр, суп, ягнятину, изготовленную под разными соусами, приправленную пряностями; вареные овощи. Пищу мы запивали домашним вином. Чистота посуды, белизна скатерти — все говорило о женском участии. Отец ел задумчиво. Ведь он предполагал, что брата опутала простая служанка, грубая и жадная. А все оказалось совсем иначе. Кларинда была само благородство.