— Забудем, Катрин! Мы ведь близкие люди и никогда не оставим друг друга!

— Забудем, тетя Катрин! — Марин сидела на своей постели, чуть сгорбившись. За последнее время в ней появилось много чисто детских черт. Вероятно, это произошло под влиянием всех ее страхов и мучительных переживаний, от которых она нашла защиту у матери. Отношения матери и дочери теперь сделались нежными и добросердечными.

— Знаешь, мама, — Марин тронула мать за плечо, — давай просто перенесем портрет и платья и ту накидку в комнату. А сундук оставим в кладовой! Он тяжелый!

— Моя умная девочка! — Анна вздохнула. — А ты видела эти платья и портрет?

— Не помню! Но мне кажется, что я никогда их не видела!

Обе женщины и девочка отправились в кладовую и принесли оттуда портрет, платья и накидку.

— А куда мы их спрячем? — спросила Марин.

— В шкаф? — Катрин посмотрела на Анну.

— Да, конечно, в шкаф. Но прежде, Марин, я хочу рассказать тебе кое-что об этих предметах! Ведь это семейные реликвии!

Произнеся это, Анна вдруг смолкла и опустила голову. Семейные реликвии! Но кто отец ее дочери? О боже! Не следует обо всем этом думать!

— Что же за реликвии, мама?

— Эти два платья, серебристое и золотистое, и этот голубой плащ остались твоему отцу после смерти его родителей. А его родители унаследовали это от своих родителей.

— И так далее, в глубь веков! — Марин улыбнулась.

Анна обрадовалась тому, что у дочери выровнялось настроение.

— Да, милая, в глубь веков!

— Но все это сшито по моде восемнадцатого века. Античный стиль. Тогда именно это было в моде, — добавила Катрин.

— Однако сами ткани явно сделаны гораздо раньше! — заметила Анна.

— Да, очень старинные и очень странные ткани! — Катрин погладила серебристую поверхность. — Платье цвета луны!

— А портрет никого тебе не напоминает? — спросила Анна у дочери.

— Ну, мама! Как можно спрашивать с такой неуверенностью? Конечно же, этот мальчик страшно похож на Мишеля!

— А у тебя не возникает ощущения, будто это и есть наш Мишель? — осторожно полюбопытствовала Анна.

— Но ведь этого не может быть! Или нет! Теперь я отвечаю, не подумав, слишком легкомысленно. Вот почему я не могу представить себе, что это Мишель! Потому что и этот мальчик на портрете, и Мишель, они оба слишком простые, славные, обычные; трудно себе представить, чтобы с такими людьми было связано что-то сверхъестественное! Правда, тетя Катрин?

— Да, и у меня такие же ощущения! — ответила Катрин. — А у тебя, Анна?

— Теперь и у меня. Но так было не всегда. Ты это помнишь, Катрин? И с тобой ведь было так?

— Было!

— Наверное, это было очень давно, когда Мишель был совсем маленький и вы редко видели его! — сказала Марин.

— Как ты права! — воскликнула Катрин.

— Ведь когда часто видишь Мишеля, говоришь с ним, такие ощущения просто не могут возникнуть. — Марин говорила свободно и с интересом.

— Моя умная девочка! — Анна подошла к дочери и обняла ее.

Мишель ехал на велосипеде по шоссе.

Эх, если бы вот так докрутить педали до самого Парижа! Но ничего! Еще несколько дней, и они уедут! И вся бессмыслица кончится! Бред какой-то! Находит же на людей! И все такие нервные — мать, Анна, Марин, да и отец не лучше!

Жаль беднягу Дени! И Барб!

Нынешнее лето пропало! А ведь с осени он собирался начать серьезно учиться живописи. И начнет, несмотря ни на что! Только бы не было войны! В газетах пишут черт знает что! Но ведь это невозможно! Эти бомбежки с воздуха! Ведь так люди в два счета уничтожат друг друга. Вот и отец говорит.

Мишель поехал быстрее.

Хорошо! Ветерок свистит в ушах!

Неохота возвращаться домой!

Скорее бы уехать!

Они уедут, уедут! Нечего тревожиться!

Дорога была пустынной.

Еще быстрее!

Мишель пригнулся к рулю.

Ветер совсем вздыбил его волосы.

И вдруг… резкий толчок… Кажется, удар…

Он лежал рядом с велосипедом на земле…

— Анна, мне показалось, я видела, как из пристройки выбежала человеческая фигура и понеслась к лесу.

— По логике, этого быть не может! — безмятежно откликнулась Анна. — Но у нас теперь может случиться решительно все!

Втроем они сидели на веранде и пили кофе с булочками.

Погода была чудесная!

Им казалось, что впервые за много дней они освободились от мучительного предощущения грядущих несчастий.

— И, конечно, эта фигура была похожа на меня! — Марин засмеялась и надкусила булочку.

— Если честно, то как раз этого я не заметила! — призналась Катрин.

— Жалко! — Марин по-детски надула губы.

Теперь засмеялась Анна.

И вдруг они увидели Мишеля.

Юноша влетел на веранду.

— Все! Конец всем мучениям! Я нашел объяснение всему! А вы все думали, что это что-то сверхъестественное, ведь так? Ну? Анна, мама? Ведь так? Ну? Марин, я нашел объяснение! Но скорее! Бежим! Объяснение там, на краю лужайки, и оно нуждается в помощи!

Обе женщины и девочка побежали вслед за ним.

Тогда, очутившись на земле, рядом со своим велосипедом, Мишель почувствовал легкую боль от ушиба.

Падение немного оглушило его.

Но молодой человек тотчас пришел в себя.

Оказывается, он не просто упал вместе с велосипедом. Он сбил человека.

Неловко откинув тонкие руки, на земле лежала цыганская девочка. В длинном платье, пестром, темном и явно не очень чистом. Черные волосы растрепаны. Лицо бледное. Глаза крепко закрыты. Крови не было. Но, господи, что за невезение! Она, кажется, стукнулась затылком о придорожный камень! Сотрясение мозга? Треснул череп? Он взял запястье тонкой руки и пощупал пульс. Слабый. Что делать? Везти в деревню к врачу? Далеко! Проще привезти домой и затем съездить за врачом. Так он и сделает!

Мишель встал. Совсем не больно! Он почти не ушибся. Может, и синяка не будет — отлично!

Он посмотрел на девочку. Кого-то ему напоминают эти черты — продолговатое лицо, черные волосы. Должно быть, он встречал ее раньше в деревне. Впрочем, о цыганском таборе никто вроде не говорил. Бедная девчонка! Бродит одна! И никого у нее нет на свете! Странные люди, эти цыгане!

Она не открывала глаз, губы тоже были крепко сжаты. А вдруг прикусила язык? Надо скорее везти ее! Он уже нагнулся, чтобы взять девочку на руки… Сколько ей лет? Лет двенадцать-тринадцать, должно быть… И тут он заметил чуть поодаль темную холщовую сумку на холщовой лямке. Это, конечно, ее сумка! Отлетела в сторону, когда он сбил бедную девчонку! Что бы могло там быть? Какие-нибудь хлебные корки, милостыня? Или там она хранит свое имущество?

Он не выдержал, и заглянул в сумку. То, что он увидел, очень удивило его…

— Да! А мы-то, умные головы! А все так просто! Элементарно! Ну и ну!

Он осторожно поднял девочку, пристроил сумку и медленно, чтобы не растрясти цыганочку, так и не пришедшую в себя, поехал по направлению к дому.

Анна, Катрин и Марин подбежали к девочке, лежавшей на траве. К стволу дерева Мишель прислонил велосипед, на земле была брошена холщовая сумка — настоящая нищенская сума!

— Кто это, Мишель? — Анна наклонилась к девочке.

— Она без сознания! — Катрин тронула тонкую руку цыганочки.

— Мишель, она какая-то странная, мне страшно! — Марин ухватила брата за рукав.

— Ну, не будь глупышкой, Марин! Это всего-навсего цыганская девочка! Самая обыкновенная!

— Надо отнести ее в дом, — заметила Катрин.

— Лучше в пристройку. Кто знает, кто она, чем больна? Может быть, у нее вши, — сказала Анна. — А в пристройке ведь сейчас никто не живет!

— Именно в пристройку! — Мишель казался возбужденным. — Ведь это помещение ей знакомо!

— Что ты хочешь сказать? — Анна распрямилась.