Корабль плавно приземлился. Он замер на песке, не погрузившись в золотые, чуть темнеющие волны. Марйеб приказал нам оставаться на палубе, а сам спустился вниз. Взгляд мой невольно обратился вначале на деревянные фигуры гребцов, они застыли с выражением серьезности на смуглых темных лицах, крепко держа в своих сильных руках весла. На Ахуру я боялся смотреть. Деревянные гребцы вселяли в мое сознание какую-то тоску, я чувствовал, как цепенею, обмираю. Я решил наблюдать за действиями Марйеба.

Он стоял прямо, но склонил голову и вперил в одну точку пристальный взгляд. Бедра его стягивала набедренная повязка в белую и голубую полосу, шею обвивала тонкая золотая цепочка. Песок вокруг него заклубился, заволновался медленно и величественно. Затем песок расступился, обнажив темно-влажную, похожую на морское дно землю. Земля эта отвратительно шевелилась. Вскоре я разглядел, что по ней извиваются, сплетаясь, шипя, борясь друг с другом, длиннохвостые с короткими лапами драконы, скользкие змеи, слизистые жабы и огромные скорпионы. Приглядевшись еще внимательнее, я увидел, что здесь существует некий центр притяжения для всех этих тварей. Это был небольшой железный сундук, обвитый сверкающей холодной лунным блеском змеей.

Марйеб продолжал неотрывно смотреть. Он не сводил глаз с железного сундука.

Прошло еще какое-то время. Змея вдруг свернулась клубком на крышке сундука и, вытянув маленькую голову, втягивая и вытягивая раздвоенное жало, прошипела человеческим голосом:

— Готовься к смерти, ты, осмелившийся взглянуть на бессмертную змею!

Марйеб молчал и смотрел, склонив голову. Я заметил, как панический страх постепенно охватывает всех этих ползучих и жалящих тварей. Они кинулись в разные стороны и почти мгновенно скрылись из виду. Осталась лишь одна говорящая бессмертная змея. Марйеб медленно приблизился к ней. Внезапно змея распалась на две половины, которые тотчас же соединились вновь. Но не успела змея вытянуть голову, как тотчас же распалась снова. Марйеб стоял недвижно, опустив руки. Змея начала растворяться в воздухе. Сначала исчезла голова, затем туловище, хвост.

Я посмотрел на Ахуру. Она широко раскрыла глаза. Легкий ветерок колыхнул подол ее белого платья. Меня поразило какое-то совсем новое для меня выражение ее глаз и всего лица. Мне даже стало страшно, такая глубина чувств и мыслей выразилась на этом милом лице.

Железный сундук замер одиноко на темной земле. Марйеб нагнулся и легко откинул крышку. Погрузил в раскрытый сундук обе руки и вынул другой сундук, поменьше, бронзовый. Раскрыв бронзовый сундук, он вынул оттуда еще меньших размеров деревянный сундучок. Затем явилась шкатулка из слоновой кости, следом — серебряная шкатулка. И наконец — золотая.

Марйеб подержал ее в ладонях, словно все еще надеялся на то, что Ахура раздумает. Во всяком случае, мне так показалось.

Я не заметил, как это произошло, но вот уже золотая шкатулка стояла у ног Марйеба, а сам он держал в руке папирус. Я понял, что это и есть свиток Познания. На вид он походил на обычный папирус. Он даже не казался очень старым. Позднее я узнал от Марйеба, что свиток Познания представляется людям, решившимся взглянуть на него и коснуться его, таким писчим материалом, к которому они привычны. И слова, начертанные на этом материале, видятся людям словами их родного языка…

— Но кто же скрыл свиток в песках, боги или злые духи? — снова задал вопрос Йенхаров.

— Вероятно, после гибели очередного соблазненного ими человека свиток оказался в этом пустынном месте. Злые духи не могли его взять, но сумели окружить мерзкими тварями, — ответил Бата.

— Зачем? — прервал его Йенхаров. — Ведь они хотят, чтобы свиток попал в человеческие руки. Ведь только из рук соблазненного ими человека они могут получить этот свиток?

— Думаю, им не нужно, чтобы свиток оказался в руках человека случайного, — вмешался Сет Хамвес.

— Да, — согласился Бата. — И я полагаю, что ты Сет, прав.

— Но все равно это не объяснение, — пробурчал Хари.

— Совсем не нужно, чтобы все в мире имело свое объяснение, — сказал Сет Хамвес.

Бата снова согласился с ним и продолжил свой рассказ.

— Марйеб молча подал знак нам, мне и Ахуре. С корабля спустилась все та же веревочная лестница, и мы легко сошли на песок. Ахура не приблизилась к своему супругу. Я тоже остановился поодаль.

Марйеб сделал несколько шагов, но и он не подошел близко к нам. Он протянул Ахуре свиток. Жест его выражал некую величественную покорность судьбе. На миг мне показалось, что еще не поздно, что Ахура не возьмет свиток, не решится прочесть роковые слова. Но я ошибся.

Она взяла свиток из пальцев Марйеба, развернула отрешенно, и на какое-то мгновение лицо ее было скрыто за развернутым свитком. Но вот свиток легко скользнул на песок. Я увидел лицо Ахуры… Не могу вам описать…

Она посмотрела на нас обоих, не произнося ни слова. И внезапно упала на мягкое песчаное ложе, словно стебелек, надломленный порывом ветра.

Марйеб не шелохнулся. Я бросился к Ахуре, склонился над ней, взял в свои дрожащие пальцы ее тонкое запястье, смотрел на ее лицо. Сердце не билось, глаза закрылись. Ахура была мертва.

Странно, но оба мы, и Марйеб и я, со стороны показались бы совсем спокойными. Никаких признаков бурного отчаяния. Никто из нас не плакал, не бил себя кулаками в грудь. Меня поразило то, что Марйеб молча подошел не к мертвой жене, но к свитку, свернул его, не глядя, вложил в золотую шкатулку, поместил золотую шкатулку в серебряную, серебряную шкатулку аккуратно вставил в шкатулку из слоновой кости, затем пошли в ход оба сундучка — деревянный и бронзовый, и наконец все было вставлено в железный небольшой сундук. Только после этого Марйеб обернулся ко мне и сделал мне знак приблизиться. Я подошел совсем близко. Марйеб отдал мне железный сундук. Я направился к нашему кораблю. Я понял, что надо оставить Марйеба наедине с мертвой Ахурой. Чуть позже я заслышал его шаги. Он ступал медленно, шел за мной. Тогда я обернулся. Марйеб нес на руках мертвую Ахуру. И вновь спустилась веревочная лестница. Я беспрепятственно взошел на палубу, за мной поднялся Марйеб.

Но корабль не взлетел, а наоборот чуть погрузился в песок. Марйеб молча сделал мне знак спуститься и оставить сундук на темной земле, которая все еще зияла, окруженная песчаными выпуклостями. Я так и поступил, затем снова поднялся на корабль. И снова корабль не взлетел, но погрузился в песок еще на локоть, примерно. Тогда спустился с корабля Марйеб, положил на песок мертвую Ахуру и рядом с ней — железный сундук. Но когда Марйеб поднялся на корабль, корабль вновь не взлетел и погрузился в песок еще глубже.

Тогда Марйеб сделал мне знак спуститься. Вдвоем, молча, мы вырыли деревянными веслами, взятыми из рук деревянных гребцов могилу в песке и погребли Ахуру в пустом продолговатом деревянном ящике, который нашли на нашем корабле. Тотчас же песчаные волны сомкнулись и скрыли от нас погребение. И стало так, словно бы никогда и не было на свете прекрасной Ахуры.

И снова мы взошли на палубу нашего корабля, я по-прежнему нес железный сундук. Наш корабль легко поднялся в воздух. Снова окружила нас приятная голубоватая прохлада. Не знаю, сколько времени миновало. Я ощутил тяжесть в груди и пустоту в душе. Раздавшийся внезапно голос Марйеба поразил меня, за время нашего общего молчания я отвык от звуков человеческих голосов. Но Марйеб еще не успел заговорить, когда я заметил, что корабль стремительно снижается. Голубоватая лента, вьющаяся среди зелени, обернулась нашей полноводной рекой. Мы приближались к острову, к нашему острову, к Дому Чародея.

— Бата, — сказал Марйеб. — Я виноват перед тобой.

Но после всего случившегося я не мог ни в чем его винить.

— Нет, нет! — поспешно и искренне возразил я.

Корабль опустился на воду. Тотчас же ожили гребцы и заработали веслами.

— Бата, — сказал Ми, — не отговаривай меня. Я и вправду не могу поступить иначе. Теперь не говори, не говори ничего. Свиток я оставлю тебе. Я знаю, ты не развернешь его. Если меня не будет, скажи отцу, чтобы он похоронил свиток вместе со мной.