— Как ты думаешь, — спросил меня Ми, — явиться нам к местным жителям пышно, со множеством слуг, или скромно, вдвоем?

— А откуда возьмется множество слуг? — в свою очередь поинтересовался я.

— Вот они, — Ми указал на гребцов.

— Давай покамест просто прогуляемся по берегу, а там решим, что делать дальше, — предложил я.

Мы направились к оливковой роще. Но вступить в нее так и не успели, потому что увидели людей, местных жителей. Это были — жилистый мужчина в короткой рубахе, в плаще и широкополой шляпе, и юная девушка, ровесница Ахуры, должно быть. Они возвращались со сбора оливок. Мужчина нес две полные корзины и, вероятно, собирался навьючить их на смирную лошадь, которая пощипывала чахлую траву, привязанная к невысокому каменному столбику, увенчанному мужской головой, видно, это было изображение какого-то местного божества. Девушка одета была в голубое складчатое платье, подпоясанное высоко под грудью, светлые мягкие волосы собраны на затылке в тяжелый узел. Брови у нее были темные, и глаза тоже темные и очень живые. Она, явно, делала вид, будто не замечает нас, а сама хотела, чтобы мы хорошо разглядели, какая она миловидная. Но вот нас заметил ее отец. Тогда она вскрикнула, притворяясь испуганной, схватила с земли покрывало шафранового цвета и поспешно закутала голову и обнаженные руки.

Мужчина обратился к нам на незнакомом языке. Я не понял, но Марйеб, которого отец многому обучил, ответил местному жителю. Позднее Марйеб сказал мне, что этот язык сильно отличался от родного языка его матери. Но в этом не было ничего удивительного, ведь прошло несколько веков. Отец девушки, разумеется, спрашивал, кто мы. Марйеб ответил, что мы чужеземцы, что мать его была родом откуда-то из этих земель, и он хотел бы увидеть родину своей матери. Мужчина, в свою очередь, рассказал о себе. Увидев нашу богатую одежду и украшения и узнав, что прекрасный корабль принадлежит Марйебу, он стал обращаться с нами очень почтительно. Его звали Филиппосом. Здесь, на этом берегу, он владел небольшим земельным наделом. Но был он горожанином, а не деревенским жителем. Филиппос указал вдаль, на холмы. Там теснились вокруг храма, украшенного наружной колоннадой, городские постройки. Филиппос сказал, что храм этот воздвигнут в честь местной могучей богини по имени Атина. Так же называется город, где они живут, и дочь Филиппоса тоже зовут Атиной. Сам Филиппос — гончар, изготовляет глиняную посуду и потому поселился в квартале гончаров под названием Керамик. Он человек небогатый, но он свободный гражданин города Атина. Пусть у него и немного имущества, зато его дочь очень умная и способная девушка, старая жрица богини приблизила его дочь и посвящает в тайны магического искусства прорицания. При этих словах девушка быстро глянула на Марйеба своими озорными живыми глазами. Ми поймал ее взгляд и скорчил забавную гримасу. Девушка снова закрылась покрывалом и видно было, что она едва сдерживает смех.

Мы поблагодарили разговорчивого Филиппоса. Он объяснил нам, что подальше расположена гавань, где причаливают корабли, и оттуда недалеко до города.

— Сейчас мы поплывем туда, — сказал Марйеб, — а остановиться мы хотим у тебя, Филиппос, если ты, конечно, не воспротивишься нашему желанию.

— Но мой дом беден и тесен, — замялся смущенный Филиппос, — не знаю, понравится ли у меня богатым чужеземцам.

— Не тревожься, Филиппос, — заговорил Марйеб с внезапной величественностью, — и прими пока вот этот скромный подарок.

Марйеб снял с себя золотое ожерелье с застежкой в виде скарабея — священного жука, выточенной из лазурита, и подал Филиппосу. Я заметил, каким восхищением вспыхнули глаза девушки.

Мы доплыли до гавани, где наш прекрасно оснащенный корабль очень всем понравился. Нескольких вооруженных гребцов мы оставили стеречь корабль, вставший на якорь, остальные гребцы, нарядно одетые, сопровождали нас. Мы не боялись, что наши гребцы совершат что-нибудь дурное, поссорятся с кем-нибудь из местных жителей, ведь гребцы наши были деревянными послушными фигурками, оживленными силой магии. Весь город сбежался на нас смотреть, когда пышной процессией мы прошествовали в Керамик — квартал гончаров и отыскали бедный дом Филиппоса. Наши слуги несли подарки для хозяина и его дочери и все необходимое для нас самих. Дом и вправду оказался мал и тесен, но двор при нем был довольно широк. Во дворе слуги разбили для нас широкую палатку из красивой прочной ткани.

Свободный гражданин Филиппос почтительно кланялся нам, а дочь его не сводила с Марйеба глаз, так и горевших восхищением.

Не знаю, как выглядит этот город сейчас, но в наше время Атина была бедным маленьким городком. В сравнении с великолепием острова, прозванного Домом Чародея, этот городок казался просто жалким и нищим. Управлялся город Атина не царем, не фараоном или правителем, которому власть даруют боги, но выборными лицами, которых взрослые мужчины периодически избирают или смещают нестройными криками, зовущимися у них голосованием. Собравшись на площади под названием Агора, мужчины — горожане принимаются громко кричать, вскидывая кверху руки. При таких условиях правят городом, разумеется, люди безумно тщеславные и властолюбивые. Тогдашний выборный правитель пожелал познакомиться с Марйебом. Это оказался нестарый еще человек с короткими кудрявыми волосами и кудрявой же короткой бородой. Он много рассуждал о благе свободных горожан и вообще о свободе. Тем не менее, в городе были рабы и неполноправные граждане. Вероятно, их не касались проблемы свободы. У нас на острове не было рабов и никто не рассуждал о свободе. Как звали этого поборника народных благ и свобод я не запомнил.

Мы побывали на холме, где были воздвигнуты храмы греков. Холм назывался Акрополь, а главный храм — Партенион, от слова «партенис» — «дева». Греки поклонялись девственной богине Атине. Они изображали ее в виде рослой девушки в шлеме и с копьем в руке. Статуи их были грубоваты и далеко не так красивы, как египетские. На том же холме мы посетили и другие храмы. Греки, как и мы, поклонялись многим богам. Нас учили с детства, что и чужих богов надо чтить, потому мы поклонились греческим богам и сделали подношения храмам.

Марйеб побеседовал с местными жрецами, в том числе и с той жрицей, у которой училась искусству прорицания дочь Филиппоса. Кое-что они, конечно, знали, но познания их были грубы, скудны и обрывочны. Марйеб мог бы их поучить, но не стал этого делать.

Мы много бродили по окрестностям и даже охотились на кабанов. Такого изобилия растений, как у нас, здесь не было, но все же в здешней природе было свое обаяние, она словно бы призывала человека: «Трудись, украшай меня, возделывай».

Можно было бы уже пуститься в обратный путь. Но мой друг медлил. И причиной тому была дочь гончара Филиппоса — Атина. Как я уже сказал, одна из скучных истин заключается в том, что человек — существо противоречивое. Наделенный многими дарованиями Марйеб сосредоточен был только на удовлетворении своих прихотей. Порою, как в случае с его изобретениями, это приносило пользу окружающим, но чаще всего, конечно, нет. Единственно к чему стремился Марйеб в своей жизни, это получить удовольствие. Думаю, таким он и остался. Впрочем, возможно, я ошибаюсь. Дальше вы увидите, что у меня есть причины быть пристрастным и несправедливым по отношению к моему другу и господину.

Я считал, что нам следует продолжить путешествие, посмотреть острова, но Ми увлекся дочерью гончара и желал оставаться в городе. Отец девушки знал о ее связи с чужеземцем, но предпочитал смотреть на это сквозь пальцы. Марйеб устраивал дорогостоящие пирушки и прогулки по морю. Самолюбивая Атина уже видела себя женой богатого и знатного юноши. Ми много рассказывал ей о нашем острове, о своем отце, и она возмечтала о том, чтобы покинуть родной город, где была всего лишь дочерью бедного гончара, и сделаться в дальнейшем правительницей чудесного острова.

Но Марйеб вовсе не собирался исполнять ее мечты. Он признался мне, что Атина слишком необузданна и нетерпелива, да и не хочется ему жениться на ней. Я знал, что прежде, у нас на острове, Ми уже вступал несколько раз в любовную связь с замужними женщинами, но никто при этом не пострадал, ни он сам, ни его возлюбленные. Но теперь то, что он сделал, не могло назваться иначе, кроме как соблазнением девушки, и еще в чужом городе. Ми уверял меня, что Атина отдалась ему, уже не будучи девственницей, но я возражал, что он этого никому не докажет, и кто знает, какое наказание нас ожидает, если девушка поймет, что у Марйеба нет никаких серьезных намерений, и натравит на нас отца, а тот, в свою очередь, пожалуется властям. Кончилось все тем, что Марйеб просто спросил меня, что же ему делать. И я ответил, что нам остается лишь одно: тайно покинуть город.