Кувырок, которому здоровый скептицизм мешал поверить в волшебную природу неизвестного хищника, рассудил, что спорить с хозяевами не время, и благоразумно промолчал.

Когда они добрались до ствола, Стремглав объяснил:

— Это, Кувырок, наш тотем. Он защищает нас от хищников.

— А как? — спросил Кувырок.

Несколько голов повернулись к ним, но никто не спешил ответить. Наконец годовалая зайчиха по имени Быстроножка сказала:

— Ну, он действует как оберег. Хранит нас от злых чар. Ты что, про тотемы никогда не слышал? А чем же вы у себя в колонии отводили зло?

Она говорила с вызовом, сердито и в то же время как бы защищаясь. Кувырок слегка смутился.

— Ну, в общем, там у нас тотемов как таковых нет. Бывают хорошие приметы — например, увидеть жука в хвое, — но нельзя сказать, что мы в них так уж верим. Этим в основном зайчата развлекаются. У молодых, — тут Кувырок заметил, что на него кидают какие-то странные взгляды, — пылкое воображение, ну мы им и подкидываем разные сказочки вроде счастливых жуков. Понимаете?

— Нет, не понимаем! — отрезала Быстроножка. — Ты что же, хочешь сказать, что обереги — это сказки для дурачков, а на самом деле от них никакой пользы?

Кувырок, к счастью, не успел ответить. К нему подошел Солнечный заяц.

— Наша гадальщица, Камнепятка, сейчас проверила предзнаменования — кажется, все хорошо.

— Предзнаменования? — повторил Кувырок.

— Ну да! Она гадает по веточкам вяза — какой они формы, куда упадут с дерева, как лягут. Вроде бы твое появление бедой нам не грозит.

— Рад это слышать, — ответил Кувырок. — Значит, деревья меня одобрили? Очень интересно! Слушай, а тебе не кажется, что это все… Как бы тебе сказать… чушь собачья?

Вообще-то Кувырок хотел произвести на своих хозяев самое лучшее впечатление. Он понимал, что видовые предрассудки сильны и за доверие русаков придется побороться. Но беда была в том, что он к русачьему обществу не привык, а сдерживать свой язык не научился. В горах зайцы говорили что думают — хотя, конечно, думали, что говорят. Им не было нужды учиться дипломатии. Там в ходу были прямота и искренность, а ухищрения вежливости и цветистые фразы не ценились.

— То есть, я не то хотел сказать… Не чушь собачья, конечно, нет, не думай… Просто мы, горные зайцы, — прагматики и не особенно доверяем всякой мистике: например, я, как и все, видел во сне призрачного зайца, но наяву — ни разу. Мы там, в горах, ближе к земле, вот и все.

— Мы там, в горах, — передразнила Быстроножка противным голосом. — Ах, как это интересно!

Кувырок растерялся, но тут очень кстати появилась Лунная зайчиха.

— Познакомьтесь, зайцы, это Кувырок. Мы с Солнечным решили, что можно его пустить, с испытательным сроком… — Насчет испытательного срока разговора не было, но Кувырок решил промолчать. — И хотим, чтобы вы приняли его радушно. Конечно, он горный заяц, так что придется преодолевать культурные различия, но я уверена, что нам удастся подтянуть его до нашего уровня. Он вроде бы достаточно понятлив и, я думаю, обучится.

Вот оно как! А у него, значит, учиться нечему. Его, видите ли, надо подтягивать до какого-то там уровня, а у него даже не спрашивают, хочет ли он подтягиваться. Но Кувырок снова промолчал. Он тут новичок, и ему лучше держаться тихо, пока не освоится.

— Благодарю вас всех, — сказал он, — что вы допускаете меня в свою… э-э… м-м… колонию с испытательным сроком. Я постараюсь с вами ужиться. Вы, наверное, слышали, откуда я родом и как сюда попал, ведь новости быстро распространяются на плоской земле, но, может, мне лучше самому уточнить детали. Я жил в горах, среди утесов и вереска…

Но никто его не слушал, никто на него не смотрел. Зайцы болтали друг с другом. Вот уж невоспитанность так невоспитанность, подумал Кувырок. Он начал лучше понимать, в какое общество попал.

Обитающие на острове животные были отрезаны от большой земли несколько столетий. Конечно, это не относилось к птицам небесным, они летали повсюду, но птицы редко разговаривали со зверями полевыми. Местные животные очень отстали в культурном отношении, а к чужакам относились с крайней подозрительностью. Суеверие же их переходило всякие границы. Конечно, в мире немало загадочного, кто спорит, — посмертная участь души, например, или явления призрачных зайцев, хотя бы и во сне, — но нельзя же во всем видеть действие потусторонних сил!

А эти русаки совершенно не способны мыслить рационально. Пылкое воображение — полезное качество, когда надо рассказывать истории, но для практической жизни оно неудобно.

Кувырок решил не обижаться на грубость.

На поле спускались сумерки. Тени начали сливаться с полумраком. Кувырок заметил перемену в поведении зайцев. Они занервничали, стали устраиваться в своих ямках, заговорили шепотом. Испуганные глаза то и дело обращались к небу. Зайчата расхныкались. В воздухе повисло напряжение.

Кувырок быстро вырыл себе небольшую норку и залез в нее. Он устал за день и мгновенно задремал, не замечая, что по колонии распространяется какое-то непонятное возбуждение. Зайцы с ужасом смотрели на его нору и переглядывались, как бы говоря: да что же это такое творится?

Наконец Лунная зайчиха разбудила Кувырка.

Было уже совсем темно. Он вылез из норы и потянулся.

— Да, в чем дело?

— Убирайся отсюда немедленно! — потребовала Догоника.

Кувырок оторопел.

— Почему? Что я такого сделал?

Догоника показала на его нору.

Кувырок повернулся поглядеть, и его осенило:

— Я занял чужое место? Но я же не знал! Могу и в другом месте норку выкопать. Где скажете! Я очень хочу с вами остаться.

— Ты что, не понимаешь? — вмешался Стремглав. — Мы не потерпим здесь кроличьих штучек! Камнепятка снова погадала на тебя по вязовым веточкам. Получилось, что от тебя исходит зло. Может, ты засланный. Может, ты для Убоища шпионишь. Почему оно сегодня не прилетело? Наверно, из-за тебя! Чтобы ты тут успел освоиться и начал за нами шпионить!

— Да зачем мне шпионить, что за чушь такая?

— Затем! Зайцы таких нор не копают. Они не кролики! Почем мы знаем, может, ты и не заяц вовсе? Похож-то ты похож, да все-таки разница большая.

— Потому что я горный, балда! — воскликнул обиженный Кувырок.

— Это ты так говоришь. Почему мы тебе обязаны верить? А я вот не верю, что горные зайцы роют такие туннели. Зайцы, какие ни на есть, постыдились бы кроликам подражать, их же люди сделали, выскочки они, больше никто! У зайца небо — крыша, а чистое поле — постель.

— Но горные-то зайцы в поле не живут. В горах же орлы водятся! У них крылья — во! Клювы — во! Они могут у оленя сердце вырвать!

— Это ты так говоришь, — ответил Стремглав.

Возразить было нечего.

— Да! — возмутился Кувырок. — Это я так говорю! Дали бы мне договорить, когда я хотел рассказать, откуда я родом и как мы там живем, вы бы всё знали до того, как я выкопал норку. Но вы слушать не захотели, вам, видите ли, это скучно! Потому что вы — сборище невежественных дураков. Вы от жизни отстали и уже ничему научиться не можете. Что удивляться, что вы о наших норках не слышали, — вы вообще не способны что-то услышать. Все, с меня хватит!

Русаки с ужасом отшатнулись от него, а Стремглав рявкнул:

— А ну, уходи скорей подобру-поздорову! А то мы сделаем что-нибудь, о чем потом пожалеем. Да за все, что ты тут наговорил, стоило бы тебя залягать задними лапами. Убирайся!

— С радостью! — ответил Кувырок. — Вернусь к Джитти. По крайней мере, она не застряла в Темных веках, как вы. Так вам и надо, что на вас Убоище нападает! А может, вы его выдумали, суеверные трусы… Ладно, ладно, иду, нечего мне угрожать, я и так понял, что вы на все способны.

Он повернулся и поскакал от них через поле. Глаза его гневно пылали, и сердце билось так сердито, что для отчаяния места не осталось. Что за чушь! Нет, что за полная идиотская чушь! Обвинить его, что он кролик! Да уж лучше быть кроликом, чем русаком, раз русаки такие. Даже стыдно, что он в родстве с такими болванами.