— Ну вот, — сказал Кувырок, — теперь мы снова вместе!

Торопыжка помолчала. Потом, еще раз ткнувшись в него мордочкой, заговорила снова.

— Я должна кое-что тебе сказать, Кувырок. Когда до нашей колонии дошли слухи о появившемся на острове горном зайце, который научил русаков копать норки и этим спас их от летающего чудовища, я сразу догадалась, что это ты. Я и пошла тебя искать, потому что мне нужно поговорить с тобой напоследок.

Кувырок опешил:

— Как напоследок? О чем?

— Об этом нелегко говорить… Помнишь, когда мы были моложе, ты все удивлялся, что я иногда выхожу из себя без всякой причины?

— Припоминаю.

— Ну вот. А причина была. Я была в тебя влюблена. Я так надеялась, что, когда придет наш первый брачный сезон, ты будешь из-за меня драться, танцевать на снегу и победишь. А ты ничего не хотел понимать. Ты меня совершенно не воспринимал с этой стороны, хотя я тебе чуть не на шею бросалась.

— Что?

— А теперь… Видишь ли, дело в том, что теперь я полюбила другого зайца. Он хороший. Он привел меня в колонию и заботился обо мне. Он говорит, что весной будет драться за меня. Его зовут Чемпион. Ну вот… Я должна была тебе это сказать.

— Ясно.

«Ясно, — думал Кувырок, — как же можно соревноваться с зайцем по имени Чемпион?»

— Так ты меня понимаешь?

Кувырок был очень взволнован.

— Да, да, конечно! Знаешь, я ведь тоже… Я, можно сказать, сильно привязался к одной…

— К этой зайчихе, Большеглазке?

Он был благодарен ей за помощь.

— Да, к ней. К Большеглазке.

Торопыжка вздохнула:

— Что ж, я рада, что ты не особенно страдаешь из-за меня. Правда, ты ведь думал, что я умерла. Ты уже как-то привык к этой мысли, да?

— Ну да, — ответил Кувырок, — в этом все дело. А иначе я бы очень страдал из-за того, что ты выбираешь другого. Я с детства думал, что мы будем вместе, но не всегда в жизни получается так, как мы думали, верно? Ну ничего, у тебя есть твой Чемпион…

— А у тебя твоя Большеглазка.

— Вот именно.

Ему вдруг захотелось переменить тему.

— Так что же нам сейчас делать?

— Я вернусь в свою колонию. Конечно, дождусь сначала полной темноты, чтобы чудище на меня не напало. И тебе советую сделать то же самое. Не знаю, о чем думает ваша Лунная. Послать зайца на такое опасное дело! Интересно, как же ты собираешься к нему подобраться?

Кувырок пожал плечами.

— Я вообще-то думал действовать по обстоятельствам, как выйдет.

— Иди-ка домой, Кувырок!

— Я подумаю.

Они еще поболтали, а когда совсем стемнело, Торопыжка засобиралась домой. Она сказала, что будет передавать ему весточки с каждой оказией, и то же пообещал Кувырок.

Торопыжка подошла к отверстию, осторожно выглянула наружу. Хотя внутри плиты было совершенно темно, Кувырок знал, что она остановилась, оглянулась, в последний раз посмотрела на него долгим взглядом, а потом выскочила и была такова.

Кувырок решил подождать еще немного, прежде чем идти к башне. Ему взгрустнулось. Встреча с Торопыжкой пробудила воспоминания о родных местах, об аромате цветущего вереска, о величественных горах, что стоят так неподвижно и гордо, — крепкоплечие, с могучими изогнутыми спинами. Он вспомнил горные уступы и глубокие расселины, вспомнил нависающие над тропами скалы и покрытые льдом остроконечные вершины, узкие долины, где паслись спокойные олени, и тот каменистый склон, где собирался его клан с наступлением зимы. Сосновые рощи, запах янтарной смолы, стекающей по стволу, и ветерок, разносящий запах хвои… Бурный горный ручей, несущийся вниз по извилистому ложу, которое он сам пробил в горе, и шумно рушащийся в озеро… И озерную гладь, отражающую плывущие облака.

Никогда, никогда он туда не вернется! Торопыжка, видно, тоже отказалась от надежды вернуться домой, раз выбрала местного парня и хочет жить в его колонии.

Торопыжка! Там, в горах, они, наверное, выбрали бы друг друга, жили бы счастливо, воспитали бы несколько выводков зайчат. Взамен этого им выпали приключения, странствия и жизнь в чужой земле, на южных равнинах. Да будет так. Горный заяц готов принять то, что ему суждено. Приключения так приключения!

Кувырок стал думать о том, что ему предстоит в ближайшие часы.

Когда тьма легла на землю, Кувырок осторожно вылез из полой плиты и осмотрелся. В слабом свете звезд вздымалась к небу каменная колокольня — самое высокое сооружение на острове. Это была древняя постройка, ее вершина венчалась зубчатым ограждением с бойницами. Казалось, башня держит ночь на своих плечах, и, если бы не она, темнота рухнула бы на землю, расплющив церковь вместе с холмом.

Луна, к счастью, только народилась, ее бледный серпик был тоньше апельсиновой корочки.

Кувырок подошел к подножию башни. Здесь было сыро, чернели замшелые камни. Молчаливые фигуры с могильных памятников — херувимы и серафимы, ангелы с распростертыми крыльями — внимательно следили за зайцем. Сверху на него пялились горгульи — драконьи головы на концах водосточных желобов. Их пасти были удивленно раскрыты.

От камней веяло тысячелетним покоем. Когда-то в эти края приплыли на длинных кораблях чужеземные воины. Их развевающиеся светлые волосы и безумные глаза вселяли ужас в местных земледельцев. Большеглазка рассказывала Кувырку предания, передающиеся у зайцев от поколения к поколению, о воинах с железом в руках, с железом в крови, с железом в душах. Эти люди прошли по равнинам, никого не щадя, — убивали, грабили, поджигали и волокли женщин на свои беспалубные ладьи с квадратными парусами.

Тогда и построили эту церковь приземистую, с толстыми прочными стенами, способными выдержать нападение заморских разбойников. Громадные камни для постройки доставили по воде с севера и скрепили местным цементом. Когда-то серый, живой, дышащий камень за многие столетия почернел, уплотнился, умер. Эти стены видели, как вытаскивают из уединенных лачуг визжащих ведьм и колдунов, как их предают огню или швыряют в реку. Так же расправлялись с четвероногими сообщниками чародеев — котами, козлами, кроликами и зайцами. Помнили черные камни и другое: случалось, церковные пастыри сами сходили с истинного пути и неведомо для себя служили темным силам, которым призваны были противостоять. Но прежние бури улеглись, и сейчас церковь посещали только ради службы или тихой молитвы. Много столетий со времен тех, кто привез в эти края заячьих родственников, нога завоевателя не ступала на церковный порог. Толстые стены не укрывали больше ни золота, ни прочих мирских ценностей — только духовные сокровища.

Двигаясь в темноте вдоль стены, Кувырок обогнул колокольню и очутился перед деревянным порталом. Как и следовало ожидать, большие резные двери были плотно притворены. Внутри, однако, горел свет, а это значило, что либо там кто-то есть, либо кто-то должен прийти. Кувырок запасся терпением и притаился у дверей.

Ждать пришлось долго. Наконец послышалось шарканье шагов по гравию, и кто-то вошел в кладбищенские ворота. На поясе человека в такт шагам бренчали ключи. Кувырок затаил дыхание. К железному кольцу на двери протянулась рука, повернула его. Тяжелая дверь со скрипом отворилась. Вслед за человеком, держась у самых его ног, Кувырок бесшумно скользнул внутрь и оказался на холодном каменном полу церкви.

Чтобы увидеть зайца, человеку пришлось бы обернуться и наклониться, но он, естественно, не стал этого делать — с какой стати? Кувырок шмыгнул под скамью. Загасив все свечи, человек вышел и запер за собой дверь. Кувырок слышал, как со скрежетом поворачивается ключ в замке, как замок щелкает, как вынимается ключ.

Долгие сырые зимы, сотни протекших зим оставили на стенах слабый запах плесени. Пахло древностью, словно воздух внутри церкви сохранился со времен постройки, словно все, что находилось внутри, принадлежало прошлым столетиям и не имело ничего общего с современным миром, лежащим снаружи, по ту сторону церковных стен.