— Давно бы их выкопать! Сейчас было бы всем тепло и сухо. Слушай, Торопыжка, а еще какие-нибудь горные хитрости можешь показать?

Но Торопыжка сердилась на то, что он назвал ее зазнайкой, и не желала с ним разговаривать.

Появился Чемпион и объяснил, что бегал на свое поле проверить, все ли там в порядке. Парочка встретилась у старого дуба. Торопыжка слегка досадовала на парня, который обещал весной драться за нее.

— Пока тебя не было, — с упреком сказала она, — меня тут в чем только не обвинили!

— Правда? Жалко, что я не знал!

Из канавы кто-то передразнил его тонким голосом:

— Ой, правда? Ой, как жалко, что я не знал!

— Кто это? — крикнул Чемпион. — А ну, покажись!

Из канавы выскочил Водохлеб. Он был весь в грязи, к меху пристали листья и веточки, словно он все утро валялся по канавам.

— Как прикажешь это понимать? — грозно вопросил Чемпион.

— О чем это ты? — зевая, осведомился Водохлеб.

— Почему ты подслушиваешь?

— И не думал, — ответил тот, — я в этой канаве оказался по чистой случайности. Если вы хотите ссориться при свидетелях — дело ваше, но не можете же вы требовать, чтобы все заткнули себе уши и забились в угол.

— Мы и не думали ссориться! — негодующе воскликнула Торопыжка.

— Ну и зря! Этот парень бросил тебя, когда ты в нем нуждалась, побоялся, как бы Морская не поставила ему в вину, что он с тобой дружит. Я бы на твоем месте задал ему как следует.

— Мы в твоих советах не нуждаемся, — сказал Чемпион, — так что можешь не тратить сил и помолчать.

— А мне своих сил не жалко. Это ты у нас очень уж их бережешь.

По сравнению с плечистым Чемпионом Водохлеб казался слабым и тщедушным.

— Если ты немедленно не уберешься отсюда, — прорычал Чемпион, — придется тебя укусить.

— Ой как страшно! — протянул Водохлеб, почесывая ухо задней лапой. — Ладно, я пойду, но имей в виду, голубая шкурка, если я тебе понадоблюсь — только позови. И поосторожнее с этим парнем. Он хорош, когда все хорошо, а чуть что не так — глядь, а его и след простыл.

Водохлеб пробрался сквозь изгородь и поскакал через пастбище к ручью. Торопыжка смотрела ему вслед со странной смесью возмущения и благодарности. Ей, конечно, понравилось, что он заступился за нее перед Морской зайчихой, но он не имел никакого права делать такие скоропалительные выводы из того, что Чемпион ходил проведать свое поле. Она поверила объяснениям своего друга. Скорее всего, он действительно не знал, что ей пришлось пережить без него. Чемпион был красавец заяц, быстрый и ловкий, и, в отличие от Водохлеба, пользовался в колонии всеобщим уважением. Сама Морская зайчиха не раз обращалась к нему за советом.

А Водохлеба все считали грубияном и нахалом. Вернее, почти все — исключением были две-три зайчихи, которые сами пользовались сомнительной репутацией. Никто из старейшин не подумал бы спрашивать его совета. Правда, он часто предлагал его сам, без всяких просьб.

— Мне жаль, что так вышло, Чемпион, — сказала Торопыжка.

Чемпион смотрел на удаляющийся хвостик Водохлеба.

— Мне тоже. Когда-нибудь придется малость проучить этого парня. Слишком уж он наглый — это вредно для здоровья. Как ни откроет рот, обязательно вылетит какая-нибудь дерзость.

— Но он все-таки заступился за меня, когда тебя не было.

Чемпион повернулся и посмотрел на нее сверху вниз:

— Интересно, с чего бы это ему за тебя заступаться?

— Морская сказала, что он так развлекается.

Чемпион кивнул:

— Похоже, так и есть. Водохлеба не заботят интересы колонии, и вообще ничьи. Он думает только о себе.

Торопыжка не сомневалась, что Чемпион прав, однако что-то в поведении Водохлеба заставило ее задуматься — неужели, когда он дерзит старшим или задирает таких уважаемых зайцев, как Чемпион, им движет только эгоизм? За его грубостью ощущались искренность и честность. Он явно не любил, когда кто-то из зайцев важничает, и считал, что с зазнаек полезно сбивать спесь.

Нет, она не станет обращаться к нему за помощью. Ведь у нее есть Чемпион! Но все-таки что ей делать? Морская и Небесный хотят, чтобы она что-то придумала для спасения от Убоища. Она показала русакам, как рыть норы, но это не обещало полной безопасности.

И что же все-таки стало с бедным Кувырком?

Тяжело приходится им обоим!

Дождавшись темноты, Торопыжка отправилась на остров, в церковь, надеясь разузнать что-нибудь о судьбе старого друга. Ночь была беспокойная. С моря дул резкий ветер, шевелил кусты. Услышав какой-то жалобный скрипучий визг, Торопыжка замерла и прижалась к земле, не понимая, что это за звук. Оказалось, большая ветка трется о ствол дерева. Со вздохом облегчения Торопыжка отправилась дальше.

В полной темноте, пронизываемой ветром, она выбралась с распаханной земли и вышла на дорогу, ведущую к перешейку. Время от времени по дороге проезжали машины, пугая зайчиху вспышками фар. Ради безопасности она держалась поближе к кювету. Один раз Торопыжка наткнулась на горностая, но без труда от него убежала. Горностай не способен догнать зайца. Этот грациозный убийца старается подкрасться к зайцу, когда тот дремлет, что редко удается. Торопыжка слышала, как оставшийся позади хищник ругается себе под нос.

Волны негромко плескались о каменное ограждение перешейка — хотя ветер был сильный, он дул с моря и гнал воду к берегу. Шум воды не пугал Торопыжку, в нем было даже что-то утешительное, и зайчиха остановилась на полпути полюбоваться игрой световых бликов на морской поверхности — темно-зеленая вода сверкала, как грани огромного самоцвета.

Попав на остров, Торопыжка прямиком побежала на холм, к церкви. Серая громада колокольни нависала над темнеющими купами деревьев, под сенью их густой вечнозеленой листвы лежали влажные, замшелые могильные плиты. С тех пор как Убоище покинуло свое гнездо на вершине колокольни, животные стали снова наведываться на кладбище ради сочных грибов, в изобилии растущих среди могильной травы.

Было темно, ветер шуршал по камням, стонал в пастях горгулий, заставлял опавшие листья плясать на могилах, раскачивал верхушки хмурых кладбищенских кипарисов. Торопыжка заглянула в полую плиту, где встретилась с Кувырком несколько дней назад. Там никого не было. Зайчиха выбралась наружу и подняла глаза к колокольне. Сейчас, когда чудище покинуло башню, она казалась безжизненной, нестрашной, не столь таинственной — просто старой. Изгнанные Убоищем мыши, летучие и нелетучие, без сомнения, рано или поздно вернутся в свой старый дом — если и не те самые, что некогда жили здесь, то их потомки.

Торопыжка поняла, что здесь ничего не узнает. Она отправилась дальше через поля, решив встретиться с предводительницей местной колонии. Горной зайчихе не доводилось встречаться с Догоникой, но по отзывам она составила о ней мнение, и не слишком благоприятное.

Догоника жевала брюкву на поле, примыкающем к Букерову, и ее мех колыхался на ветру, как поверхность озера. Увидев приближающуюся Торопыжку, она вздрогнула, выпрямилась и воскликнула: «Кувырок!»

— Нет, я не Кувырок. Меня зовут Торопыжка. Я тоже с гор. Мы с Кувырком из одного клана. А ты здешняя Морская зайчиха?

Догоника не сразу поняла ее. Потом поправила:

— Я Лунная. Ты что, пришла сюда с гор?

— Нет, не прямо с гор. То есть пришла, но раньше. Сейчас объясню. Понимаешь, нас с Кувырком вместе поймали, но я убежала еще до того, как люди устроили травлю. Я живу в колонии у болота, на большой земле…

— Ах, с этими… — протянула Догоника.

— Ну да, — подтвердила Торопыжка, взъерошив мех, — но мне удалось поговорить с Кувырком перед тем, как он поднялся на колокольню. Он, как я понимаю, не вернулся.

Лунная зайчиха вздохнула:

— Боюсь, он ушел в Другой мир.

— У тебя есть доказательства, что он погиб?

Догоника покачала головой:

— Доказательств нет. Но клянусь красным сараем, мы искали его повсюду. Его нигде нет. Одно из двух: или его тело лежит внутри колокольни рядом с трупом Убоища…