В тихой гостиной мерно тикали большие напольные часы. Раздался телефонный звонок. Кишен подбежал к аппарату и снял трубку.

— Алло! Что? — громко проговорил он. — А его дома нет! — и положил трубку.

Снова раздался звонок, но теперь уже в дверь.

— Как?! Еще звонок?! — удивился мальчик и побежал открывать дверь.

— Что такое, сынок? — послышался голос Ешоды, которая тоже подошла к двери.

Она открыла ее. На пороге стоял Ананд в голубом костюме и шелковом галстуке, заслонив своей фигурой весь дверной проем.

Мальчик с интересом смотрел на «дядю» своими большими черными глазами, в которых Ананд сразу же узнал глаза Деваки. Слегка пошатнувшись, он схватился за косяк.

— Ах! Это вы! — воскликнула Ешода, и глаза ее расширились. Она почувствовала слабость в ногах. Легкая дрожь пробежала по ее телу.

— Входите, пожалуйста! — с радостью и волнением произнесла она.

Ананд вошел в гостиную. Мальчик, прижавшись к матери, не отрываясь, смотрел на гостя.

— Я вернулся в Индию на днях, — сказал он, когда Ешода предложила ему кресло.

Ананд смотрел на мальчика, не в силах отвести глаз, в которых поплыл туман.

«Ведь это мой сын! О Боже! Где я был все это время?!» — пронеслось у него в голове.

— А где же вы были? — спросила Ешода и улыбнулась.

На ней было розовое сари; великолепные украшения подчеркивали неброскую красоту еще молодой женщины. Тика на ее лбу оттеняла правильные пропорции лица.

Ананд поправил галстук и сказал, что он прожил четыре года в Африке, в Кении, после того, как потерял жену и ребенка. Произнести это последнее слово ему было очень трудно, но делать нечего — так распорядилась судьба…

— Я думал уехать навсегда… — добавил Ананд с грустью в голосе.

— Мне понятны ваши слова, — тихо сказала Ешода, — боюсь, я не пережила бы своего горя, если бы не Кишен.

— Да, конечно. Но стоит посмотреть на этого малыша — и сразу забудешь все несчастья! — подтвердил Ананд, все еще глядя на мальчика, который прислонился к матери и внимательно слушал разговор взрослых.

— Вы правы! И очень хорошо, что вы зашли. Удивительно, как вы нашли наш дом? — оживилась Ешода.

— Ничего удивительного нет! — вмешался Кишен в разговор. — Ведь наш дом не прятался!

Хозяйка засмеялась.

— Это только ты прячешься от мамы, когда не хочешь пить молоко. Прошу вас, подождите полминуты, я принесу вам чай, — обратилась она к Ананду.

— Спасибо! Я не пью чай, — ответил тот.

— И я его не люблю и молоко — тоже! — обрадовался мальчуган, затем подошел к гостю и тронул его за колено.

— Кишен у нас любит только сок, — донеслось до Ананда. — Я принесу вам соку, — и хозяйка удалилась.

Ананд взял маленькую руку сына в свои ладони и поцеловал ее. Кишен прижался к нему, а он обнял его со всей нежностью, которая накопилась в нем, и нежно поцеловал в обе щеки.

Мальчик, видимо, удивленный таким приливом нежности, несколько отстранился от отца.

— Дядя! Я, наверное, вам очень нравлюсь? — спросил малыш, сев на валик кресла.

— По-моему, ты славный и умный мальчик! — воскликнул Ананд, почувствовав себя более раскованно.

— А дедушка, когда я слушаюсь, меня верхом катает! — решил воспользоваться добротой «дяди» четырехлетний отпрыск раджпутов и брахманов.

Ананд от души рассмеялся.

— Верхом, говоришь?

— Да! — победоносно подтвердил Кишен, внутренне уже готовый оседлать гостя.

— Ну, тогда садись мне на спину, — и, сняв пиджак, Ананд встал на четвереньки, изобразив коня.

— Полезай! Так! Хорошо сел? — приговаривал счастливый отец, пытаясь периферийным зрением увидеть седока.

— Я хочу скакать на лошадке! Я хочу скакать на лошадке! — восклицал радостно Кишен. — Вперед, лошадка! — скомандовал он, мягко ударив пятками в ребра «лошадки».

Ананд, повинуясь требованию седока, легко понес его рысцой по холлу: благо ковер был мягок, но колени все-таки ощущали твердость мрамора и через него. Но он был доволен, весел и счастливо глуп.

Ешода, увидев сцену «выезда» Кишена, чуть не выронила поднос.

— Слушай, проказник, а ну-ка, слезай! — строго приказала она.

Кишена как ветром сдуло со спины отца. Он опустил голову и замер на месте.

— Ну что вы! — шумно дыша, успокоил ее Ананд. — Мы так хорошо играли!

— Больше не надо! — внушительно сказала Ешода и строго посмотрела на «сына». — Он у меня такой озорник. Удивляюсь, как вы могли подружиться с ним так скоро!

— Этот дядя был моей лошадкой, — сообщал ей мальчик.

— Я был твоей лошадкой, — с улыбкой подтвердил Ананд, — а кем будешь ты, когда вырастешь?

— Наверное, летчиком! — ответила за него Ешода.

— А я думал бизнесменом! — погасив досаду, сказал Ананд.

Он прекрасно понимал Ешоду. Ведь она считала отцом Кишена Викаса, а Викас был летчиком. Вот ей и хотелось видеть в сыне своего мужа.

— Нет! Он будет летчиком, как его отец! Вики об этом мечтал, — возразила мать, больно ранив сердце Ананда этими словами.

«Успокойся, сам виноват», — мысленно приказал он себе.

— Мама! Я лучше бизнесменом буду! — решил мальчик, и у Ананда отлегло от сердца.

— Ты вырасти, а потом посмотрим! — мудро подвела резюме Ешода.

— А я все равно… не буду летчиком, — настаивал малыш.

Ешода и гость рассмеялись.

В прихожей послышались шаги.

— Это мои свекор и свекровь, — тихо сообщила Ешода и пошла встречать родителей Викаса.

— Ананд?! — воскликнул широкоплечий старик.

— Да, это я, — отозвался тот и встал.

— Добрый день, — с улыбкой произнес хозяин в белом ширвани. Только теперь Ананд увидел, как они похожи с Викасом.

— Добрый день! — оживленно ответил Ананд, но тень тревоги, словно ящерица, мелькнула в его мозгу.

Рядом с величественным стариком стояла полная дама в белом сари, ее волосы были белыми, а лицо — бледным и круглым; казалось, что оно слегка припухло. Серые глаза светились холодом.

— Я очень рада познакомиться с вами, — изрекла она дежурным тоном.

— Добрый день! — с поклоном сказал ей Ананд.

— Странно, что мы не виделись с тех пор! — удивился свекор Ешоды.

— Я тогда покинул Индию и четыре года был в Африке, в Кении.

Мужчины уселись в кресла. Кишен вертелся рядом. Он то взбирался на колени к деду, то слезал с них, подходил к Ананду и трогал его за руку.

— Это понятно! — произнес отец Викаса. — Вы потеряли семью, а мы Викаса, нашего единственного сына… — он опустил голову и некоторое время молчал, глядя в пустоту.

— После смерти сына для нас единственное утешение — этот малыш, господин Ананд! — улыбнулся он.

— Вам можно позавидовать! — сказал Ананд, глядя на сына. — У вас есть радость в жизни.

Немного помолчав, Ананд поднялся с кресла со словами:

— Мне пора! Я был очень рад нашей встрече!

— Вы приходите к нам почаще, — поощрительно сказал свекор Ешоды.

— Обязательно, — с улыбкой пообещал гость. — До свиданья, малыш Кишен! — не отрывая от него пристальных глаз и с нотками грусти в голосе обратился Ананд к своему сыну, сыну его и Деваки, прекрасной и нежно любимой им жены, о которой он не забывал ни минуты. И если ум его был занят работой, игрой, охотой, то она все равно жила, дышала в его подсознании, в душе, во сне.

Глаза Кишена — это глаза Деваки. И Ананду было радостно сознавать это, радостно, что он увидел сына, но радость эта была тяжелой… Тяжелая радость…

— А вы придете еще раз, да? — весело спросил мальчик, подняв аккуратно причесанную головку.

Короткие штанишки, белая рубашечка очень шли ему.

«Какой статный мальчик» — подумал Ананд и вслух сказал:

— Конечно, конечно!

— До свиданья, дядя!

— До свиданья, Кишен…

Ананд быстро вышел из дома, сел в свой новый «мерседес» и поехал в офис.

Три дня Ананд потратил на то, чтобы изучить состояние дел на фабриках, хотя в общем он знал и контролировал ситуацию. Но одно дело информация, и совершенно другое — реальное производство.