— Апу, Апу, ты не слушаешь меня! — Мано тянула его за рукав. — Ты понял, ровно в девять едем в мэрию.

— Зачем? — опомнился клоун.

— Чтобы зарегистрироваться! Мы поженимся!

— Поженимся? — охнул Апу, не веря своим ушам.

— Не кричи! — Мано замахала на него руками.

Они и впрямь привлекали к себе внимание толпившихся в зале в ожидании своего выхода артистов. Всем было любопытно, о чем это так горячо толкует с Апу дочка директора. Уж не придумала ли она что-нибудь, чтоб избежать свадьбы с отцовским избранником. Мано бросила на них неприязненный взгляд и отвернулась от Апу, делая вид, что поглощена чтением иллюстрированного журнала, который держала в руках.

Но Апу не мог притворяться, что их беседа не содержала ничего важного и особенного. Он стоял перед Мано, глядя на нее снизу вверх, как смотрит щенок на хозяина: ожидая всего, от ласки до пинка, и все принимая с восторгом. Земля уходила у него из-под ног. Он вспоминал ее слова и не мог поверить им. Смысл знакомых с детства фраз терялся, таял, потому что то, что они означали, было совершенно невозможно.

Нет, здесь какая-то ошибка, чувствовал Апу, но слова, выстраиваясь одно за другим, настаивали на безусловности своего значения, манили его, обещали так много, что сама жизнь казалась ничем в сравнении с их обещаниями.

— На чем мы остановились? — повернулась к нему Мано, так и не дождавшись, когда иссякнет любопытство окружающих. — Времени очень мало. Так на чем?

— На свадьбе, — произнес Апу, ожидая, что она сейчас удивленно распахнет глаза и скажет: какая свадьба, о чем ты?

Но Мано и не думала отказываться от своих слов.

— Мы поженимся тайно, так что держи все в секрете, — зашептала она, оглядываясь вокруг.

— Это правда? — задыхаясь, спросил Апу.

— Теперь все зависит от тебя, — ответила девушка.

— Апу, ты почему здесь? — раздался откуда-то зычный голос хозяина, а через мгновение и сам господин Шарма появился из темноты. — Сейчас твой выход.

— Все, иди! — махнула рукой Мано, отпуская клоуна.

И он пошел на подкашивающихся ногах туда, где гремела музыка и сиял свет, не представляя себе, что он здесь делает и зачем ему выходить на манеж.

— Апу! — раздался голос Мано откуда-то сбоку, и она опять поманила его. — Вот возьми, пусть будет у тебя.

— Что это? — пробормотал он, ощутив в руке маленькую коробочку.

— Кольца, — шепнула девушка. — Спрячь их. Не подведи меня.

Что она имеет в виду? Как может он подвести ее? Да вели она ему умереть сейчас, не сходя с этого места, и он был бы мертв через мгновение, лишь благодаря ее за это счастье — выполнить ее желание, благословляя ее имя и прося богов о счастье для нее. Неужели она не понимает, что он чувствует теперь? Она, так легко сделавшая из него великана — посмотрите, ведь он великан, карлик умер, умер в то мгновение, когда поверил, что она хочет стать его женой! Человек, живший внутри этого жалкого тела, не помещавшийся, мучившийся, томившийся в нем, наконец-то разорвал свои оковы, и душа, жаждавшая истинного воплощения, обрела новую оболочку.

Где они, ноги лилипута, приставленные к телу мужчины, куда они подевались? Он больше не замечал их, не чувствовал, как тянут они его вниз, сгибая спину, клоня гордую голову, принижая разум. Кто думает о ногах, когда за спиною развернулись огромные, белые, сильные крылья, способные поднять так высоко: выше города, гор и неба?!

— Теперь и я могу сказать: я люблю, — Апу произнес это, не поднимая взгляда, а когда решился все же поднять, то не нашел Мано рядом.

Она не слышала? Неважно! Он скажет ей это завтра! Послезавтра! Он будет говорить ей эти слова каждый день из всех, отпущенных ему судьбой. Рядом с ним она будет королевой мира — он сумеет своей любовью вознести ее на эту высоту. Смогла же она в одно мгновение сделать из него такое счастливое и готовое к полету создание!

— Апу! Апу! Вот ты где! — бросились к нему, опережая друг друга, Рама и Джай. — Тебе вот-вот выходить, а мы никак не можем найти тебя. Что с тобой, ты заболел? Может быть, позвать Кавери?

Апу обнял их и прижал к себе. Если бы они знали, что с ним творится! Сердце его внезапно сжалось от жалости к ним, не испытавшим чудесного превращения и оставшимся игрушечными человечками в мире больших людей. Вот бы и им, обиженным, обделенным, пережить это пугающее блаженство любви, исправляющее все жестокости мира, все ошибки природы! Вот бы им понять, что прочитанный над ними еще в колыбели приговор не окончателен и можно надеяться на милость!

— Ты можешь работать? — участливо спросил Рама. — Ты весь горишь.

Апу улыбнулся ему и, оттолкнувшись, как мячик, в невероятном кульбите вылетел на арену, встреченный радостными криками узнавших своего любимца зрителей.

— Я люблю, я люблю! — кричал он каждый раз, когда руки его на мгновение касались манежа, чтобы отправить тело в новый прыжок.

Но голос тонул в аплодисментах, и никто в зале не слышал слов, которые срывались с губ клоуна, никто, кроме Рамы и Джая, замерших в проходе. Должно быть, люди слышат лучше, когда они ближе к земле.

Апу не смог уснуть в эту ночь. Чтобы не тревожить мать, да и вообще поменьше попадаться ей сегодня на глаза — так тяжело было держать все от нее в секрете! — он отправился на берег и лег на до сих пор еще горячие камни, хранящие солнечное тепло. Словно потягиваясь после сладкой дремы, лениво поднялась из-за густых черных облаков луна.

напевал Апу, любуясь волшебным сиянием, проливающимся с неба на него одного.

Весь мир спал. Спали усталые от непосильных трудов; спали спокойные, достигшие согласия с собой; спали отчаявшиеся, утратившие надежду; спали дети, не ведающие о смерти, и старики, измученные борьбой с ее призраком. Все вокруг: море, луна, облака, шепот прибоя, крики чаек — существовало сейчас только для влюбленных, таких, как Апу, забывших о сне и покое в ожидании надвигающегося счастья.

Он достал из кармана кольцо, чтобы полюбоваться сиянием камня в лунном свете. Какой отменный вкус у Мано — она выбрала прекрасный сапфир. Он отражает лучи так же щедро, как море, умножая их своими гранями. Это кольцо завтра будет на пальце Мано, а то, побольше и потяжелее, — на его руке. Жаль, что не он купил эти прекрасные вещицы, так было бы гораздо лучше, но ведь Мано держала свой замысел в секрете. Удивительная девушка! Полюбить такого, как он, — это уже труднообъяснимый поступок. Но выйти замуж за лилипута?! Этот шаг требует большого мужества.

Завтра они скажут друг другу самые важные слова в своей жизни, поклянутся в вечной верности и наденут кольца. Потом, когда обо всем узнают мать и господин Шарма, когда они смирятся со случившимся и простят за ослушание и тайный брак, будет свадьба, гости, музыка. Он с цветочной гирляндой на шее обведет свою красавицу жену в свадебном наряде вокруг священного огня. А потом они останутся одни, и он подойдет к своей жене, чтобы обнять ее, вдохнуть аромат ее волос и тела и навсегда опьянеть от него!

Неужели это сбудется?

Апу вскочил, чувствуя, что он не может больше быть один, ему просто необходимо доверить кому-нибудь испепеляющее его счастье. Маме? Но она не допустит тайного брака ни за что на свете. Она умный человек широких взглядов, но она же и женщина, свято соблюдающая традиции и свою безукоризненную порядочность. Ей нельзя сказать, что он намерен обмануть Шарму, вступив в брак с его дочерью.

Тогда кому? Разве что Раме и Джаю, они любят его и сумеют сохранить тайну. Вот и свет в их вагончике горит, значит, не спят и будут рады ему.

Апу просидел с ними до утра. Говорил без умолку, хохотал, вспоминал истории из их общего с Мано детства. Рассуждал о ее красоте, уме, образованности — и отчаянной храбрости ее решения. Друзья слушали, кивали головами, удивлялись, всплескивали руками, радовались вместе с ним. Желали счастья. На рассвете они проводили Апу к домику на колесах, где спала его мать, а сами ушли к себе, чтобы провести остаток ночи без сна, думая и вздыхая о чем-то, чего не знал никто на белом свете.