Нирмала не то чтобы совсем уж врала. Когда-то, лет десять назад ей действительно пришлось принимать роды у соседки, муж которой в панике метался по деревне, стараясь найти замену уехавшей к родне бабке-повитухе. Тогда она поневоле оказалась в роли акушерки, потому что роженица никак не хотела ждать, когда рядом с ней появится более понимающий в таких делах и опытный человек. Похоже, Нирмале придется повторить этот урок, чтоб уж и вправду считать себя настоящей повивальной бабкой.

Она уложила все громче стонавшую женщину на легкую деревянную кровать с веревочной сеткой и бросилась к шкафу за чистыми кусками полотна. Через минуту в единственной комнатке домика уже пел примус, ожидая ведро с водой, за которой бросилась хозяйка.

— Как тебя зовут, подружка, а? — спросила она, засучивая рукава в ожидании приближающейся работы. — В первый раз рожаешь?

— Кавери, — протянула женщина в перерыве между учащающимися схватками. — В первый и в последний.

— Ну-у! — рассмеялась Нирмала. — Знакомая песня! Все так говорят, когда боли начинаются. А потом возьмешь на руки малыша и забудешь про страдания. Ничего не будет, кроме радости и желания никогда с ним больше не расставаться. Второго захочется, третьего… А что ж, если муж хороший…

— Муж! Знала бы ты… — начала Кавери, но резкая боль помешала ей продолжать.

Она закричала и изо всех сил вцепилась в край кровати, так что побелели напряженные пальцы.

— Терпи, терпи, — Нирмала с трудом оторвала ее руку от кровати и принялась поглаживать ее теплой ладонью, успокаивая и объясняя, что делать.

Все шло, как надо, и через два часа на руках у Нирмалы закричал крепенький малыш, укутанный в чистое полотенце.

— Мальчик у тебя! Слышишь, счастливица? — Нирмала с удовольствием прижимала к груди крошечное тельце. — Смотри, какая шевелюра у него. Волосы, видно сразу, будут чудесные, как у тебя.

Она положила малыша на стол, намереваясь закончить необходимые процедуры с матерью, но тут Кавери закричала снова. От неожиданности Нирмала даже отпрянула.

— Что на этот раз? Эй, женщина, отчего ты теперь-то кричишь? Да она опять за старое принялась! Ты что, еще одного рожаешь?

Кавери не отвечала, но, собственно, все и так было понятно.

— Эй, малыш, полежи-ка спокойно, а я займусь твоим братиком, — обернулась Нирмала к первенцу, который сразу же замолчал, будто создавая следующему подходящие условия.

— Слава богине плодородия! Надеюсь, это все, — вздохнула свежеиспеченная акушерка, когда на руках у нее лежали уже два младенца. — Какой сюрприз будет для вашего отца! Ну-ка, хоть вы скажите мне, кто он!

Она положила малышей на лежанку и принялась обтирать второго, как две капли воды похожего на своего братца, которому это не слишком понравилось, и он оглушительно заревел. Второй счел своим долгом поддержать его, и они вместе подняли такой плач, что хоть уши затыкай.

— Что это вы! — прикрикнула на них Нирмала. — Дали бы маме отдохнуть немножко. Хотя теперь тебе, бедняжка, придется навсегда забыть про отдых и покой и с одним-то малышом не найдешь для себя минутки, а уж двое…

Кавери ответила ей счастливой улыбкой, не в силах произнести ни слова, но глаза ее так красноречиво благодарили эту совсем чужую женщину, которая так много для нее сделала сегодня, что Нирмала легко прочитала в них все и смутилась.

— Ну что ты, деточка, — сказала она, отводя взгляд. — Мы женщины, и кто нам еще поможет… Завидую, завидую твоему счастью.

Счастью? Удивительно, но Кавери в эту минуту действительно была счастлива. Только что потерявшая мужа, пережившая такое страшное потрясение, страх, боль, побег, лишившаяся всего, она все-таки испытывала огромную, поглощающую ее с каждой минутой все больше радость. Это была не просто радость облегчения, избавления от мук. В этом чувстве странным образом соединились горечь и надежда, утраченная и вновь обретенная любовь. Свет материнства лился на нее с небес прямо в этот нищий домик, на эту старую кровать, даря веру и неожиданную силу жить.

Боги отняли у меня Арджуна, подумала она и тут же поправилась нет, не боги, а люди, их злоба, подлость, ненависть, вся эта грязная ничтожная суета, в которую они превращают свою жизнь и в которой барахтаются, совершают преступления и умирают, так и не поняв ничего. Мир велик и прекрасен, и милость Божия щедро разлита в нем — это знает каждая женщина, пережившая минуту рождения своего ребенка. Что значат все ваши расчеты, все выгоды, которые вы надеетесь извлечь, в сравнении с этой не имеющей никакой цены связью между человеком и небом, такой очевидной в переломные минуты бытия, с этой сияющей дорогой к счастью, открытой для каждого!

Кавери закрыла глаза и запекшимися губами неслышно зашептала слова молитвы, благодаря и славя Кришну за милосердие и счастье материнства, дарованное ей в этот день.

Было уже совсем темно, когда Нирмала спустилась к воде, чтобы прополоскать белье, которое уже успела выстирать. На душе у нее будто птицы пели в этот малоподходящий час. Ей казалось, что все вокруг волшебным образом изменилось, приобретя новый смысл: ее тихий домик наполнился посапыванием малышей, их запахом, беспокойным движением маленьких ручек и ножек. Само присутствие детей сделало ее мир счастливым, таким, каким он был много лет назад, когда такое же существо совсем в другом доме тянуло к ней свои ручонки.

Нирмала застыла, отдавая себя во власть воспоминаний, когда с громким шуршанием колес по песку к реке подъехала машина. Свет горящих фар ударил женщину по глазам. Она инстинктивно прикрылась рукой и крикнула:

— Не надо светить в лицо!

Задняя дверца автомобиля открылась, и из нее выскочил молодой человек в полосатой рубашке. Он подошел к самой кромке воды, разделявшей их с Нирмалой, и, не утруждая себя приветствиями, спросил: — Эй, кто здесь хозяин?

Нирмала поднялась и, стараясь укрыться от слепящего луча света, который никто и не думал погасить, отошла в сторону.

— А в чем дело? — ответила она вопросом на вопрос, с подозрением вглядываясь в торопливого невежу.

— Кавери у вас? — напрямик поинтересовался он.

Значит, ее гостью все-таки кто-то разыскивает. Неужели этот тип и есть муж такой приятной женщины.

— А вы кто? — на всякий случай спросила она.

— Эй, Балу! — окликнули в этот момент парня его друзья из машины, и он немедля отправился к ним, не удостаивая ответом свою собеседницу.

— Я думаю, она здесь, больше ей быть негде, — сказал ему кто-то, сидевший рядом с водителем. — Пойди-ка посмотри, а мы за тобой.

Получив это указание, Балу вернулся к реке и заговорил теперь уже совершенно иным тоном:

— Госпожа, я брат Кавери. Она рассердилась на мужа и убежала из дому, — произнес он, кланяясь и прижимая руки к груди. — Мы пришли ее успокоить и забрать домой.

Вполне удовлетворенная такими объяснениями, Нирмала сделала несколько шагов ему навстречу и, приглашая в дом, указала на бревно, соединявшее два берега вместо давно уже сгнившего мостика, который никто и не собирался чинить.

Балу легко пробежал по бревну и, предвкушая окончание долгих поисков беглянки, радуясь, пошел рядом с женщиной к дому.

— Разве можно так волновать беременную? — выговаривала ему тем временем Нирмала. — Значит, вы ее братья? Как же вы допустили такое? А если бы роды начались, когда Кавери была еще в лодке в полном одиночестве? Неужели вам совсем не дорога ее жизнь?

Балу скорчил скорбную мину, демонстрируя сожаление. Если бы эта болтливая тетка знала, как им в действительности дорога Кавери, видевшая куда больше, чем им всем хотелось бы, и как нужна она сейчас их хозяевам — ровно до той минуты, когда можно будет аккуратно отправить ее на тот свет, обставив это как несчастный случай. Почему бы ей не погибнуть вместе с дорогим муженьком, этим грязным полицейским?

Они приближались к домику, где вжавшись в стену и обняв детей, глядела на дверь затравленными глазами несчастная женщина. Еще несколько минут назад она чувствовала себя здесь в безопасности, кормила малышей, качала их — то одного, то сразу обоих, шепча в маленькие ушки разные нежности, какие обычно шепчет мать своему малышу. Они с Нирмалой уже успели обсудить их имена — первый должен быть Апу, как хотел его отец, ну а второй — Радж, как ее папа, дедушка мальчика. Казалось, самое страшное позади, она испила свою чашу яда, но нет, демоны зла пришли и за нею, им мало пролитой крови, им хочется еще.