— Деваки! Я пришел за тобой! — более решительно сказал Ананд.

— Нет! Я не могу и не хочу больше притворяться вашей женой! Так что поищите другую! Если бы вы знали, как это унизительно и больно! — сквозь слезы проговорила она. — С меня хватит!

Ананд смотрел на нее широко открытыми глазами, на эту богиню, на свою Деваки, смотрел на нее всею своею душой и всем сердцем. Но в нем взял верх истинный Ананд — сын индийского народа, и он решительно и смело заявил:

— Я пришел, Деваки, чтобы сказать о другом: прошу тебя, будь моей женой! Хорошо? — и он заглянул в ее огромные черные и очень грустные глаза.

— Что? — удивилась она, еще не веря его словам.

— И пусть великая Богиня будет свидетельницей обета! — торжественно подтвердил Ананд свое предложение.

В ответ Деваки попыталась совершить глубокий пронам — поклон, но Ананд удержал ее и осторожно обнял.

Пуджа к этому времени уже закончилась, и Ананд, взяв свою невесту за руку, подошел к брахману.

Они вышли из храма, и Ананд сказал, обнимая Деваки:

— Завтра к нам домой придет брахман и совершит обряд бракосочетания. Но это уже формальности. Мы с тобой уже дали обет перед ликом великой Богини.

Растроганная Деваки плакала счастливыми слезами. Ананд подозвал такси.

— Ананд, извини, но сегодня я не могу с тобой поехать. Мои вещи у дяди, — тихо сказала она.

— Господи! Какие мелочи! Где живет твой дядя?

— Здесь недалеко.

— Так скажи, куда ехать.

Минут через сорок молодые подъехали к дому, в котором они были так счастливы три дня.

На следующее утро, после завтрака, Ананд поехал за брахманом. К обеду он вернулся со священнослужителем, захватив по пути и Раджа.

Друг полностью одобрил решение Ананда.

Войдя в дом, они сразу приступили к совершению обряда бракосочетания.

Деваки уже ждала их.

По указанию брахмана, Раджа, произнося мантры у статуи Кришны, омыл ноги жениху и невесте, окрасил их красной краской. Он надел Деваки на пальцы ног серебряные обручальные кольца и дал жениху и невесте испить топленого, очищенного масла — гхи, как символ плодородия и преуспеяния.

После этого Раджа связал их шнуром, надел на них пышные гирлянды из цветов, приготовленные Деваки, и красной краской поставил каждому из них на лоб точки — символ счастья.

Ананд семь раз обвел свою невесту вокруг священного огня, у которого сидел, скрестив ноги, брахман и высоким тенором пел мантры.

На этом краткий обряд был закончен.

Деваки навсегда вошла в семью мужа. Теперь она должна хранить мир и счастье в доме.

— Речь жены, обращенная к мужу, должна быть сладостна и благоприятна! — сказал ей, улыбаясь одними глазами, Ананд.

Деваки, сложив руки у лица, поклонилась ему в знак покорности.

Раджа был «на подъеме».

Когда за брахманом закрылась дверь, он с нетерпением сказал:

— Ананд, давай-ка выпьем за ваше счастье!

— Деваки, давай отпразднуем, хорошо? Раму уже все приготовил, тебе остается только накрыть на стол.

Деваки с радостью принялась за дело.

В это время Ананд снял телефонную трубку и позвонил в Найроби по автомату.

В трубке послышался голос дяди.

— Дядя? Это Ананд!

— А, племянник! Дорогой мой! — отозвался густой родной баритон Джавара. — Ананд! Как поживаешь? Как Деваки?

— О дядя! Все прекрасно! Мы собираемся в свадебное путешествие.

— Замечательно! Я вам завидую, Ананд. Могу дать массу советов. Первое: обязательно посетите мою родину — Кашмир, побывайте там в Сринагаре и Симле. Ты же знаешь, у нас там родственники, коллеги, друзья. А потом вас ждет Африка, Кения!

— Спасибо, дядя! Мы обязательно побываем в Кашмире. Я влюблен в этот край, в Гималаи, в озеро Дал.

Ананд был воодушевлен. Теперь он — муж Деваки, а она его жена. Он чист перед дядей, как перед Господом Богом.

— Дядя! Я тебя очень люблю!

— Спасибо, Ананд, но не вводи меня в слезу.

— Привет тебе и поклон от Деваки и Раджа.

— Счастья вам, дорогие мои! До встречи, и приятного свадебного путешествия! — Джавар положил трубку, послышались отрывистые гудки.

Ананд, довольный, ходил по холлу, похожий на молодого античного бога. Посмотрев на сияющий праздничный стол, он пришел в восторг.

— Прошу всех к столу! — пригласила Деваки.

Вертолет летел из Тибета в Сринагар. Эту насекомообразную машину Викас именовал сарангой, то есть стрекозой. Вести вертолет было хлопотно: машину то и дело раскачивало порывами ветра.

Викас, молодой и крепкий пенджабец, поглядывал через иллюминатор вниз на проплывающие внизу клубящиеся пеной потоки, глыбы камней, валуны и леса деодаров — гималайских кедров. В глубоких ущельях вертолет раскачивало, его обступали грозные стены и осыпи утесов, угрожая разбить хрупкое человеческое изобретение о скалы.

Через некоторое время Викас, подмигнув помощнику, посадил вертолет в аэропорту у хребта Пир-Панджал в шести милях от Сринагара.

Кашмирская долина расположена между Большими Гималаями и хребром Пир-Панджал. На языке урду «пир» — старшина, в переносном смысле — пустынник, святой, отшельник; «панджал» — горы. Исполинские серебристые ели, высотой до семидесяти метров, стройные, как свечи, стояли здесь в прозрачном воздухе наедине с небосводом.

Викас вылез из кабины и вразвалку направился в диспетчерскую. Заполнив журнал вылета и прилета и сдав соответствующие документы, накладные и счета на груз, он сел в машину и укатил в город.

Прошел всего лишь месяц с тех пор, как Викас женился, и потому торопился домой, к молодой жене.

Машина легко шла по прямой неширокой улице. На тротуарах, присев на корточки, располагались парикмахеры, которые тут же брили и стригли своих клиентов.

Мимо проходили красивые молодые женщины в длинных блузах и сборчатых юбках до щиколоток. Их головы были покрыты прямыми платками. Шею и грудь украшали вороха ярких бус, куски бирюзы величиной с грецкий орех, оправленной в старое темное серебро, сердолики дивного рисунка, агаты и неровно блестевшие аметисты. А в ушах — серьги, серебряные и золотые, в несколько ярусов. И в носу круглая большая серьга — булак.

От вида этих украшений на душе у Викаса стало весело.

Наконец он выехал на тихую и зеленую улицу, застроенную двухэтажными кирпичными коттеджами. А вот и его дом, где ждет его не дождется молодая жена. Еще бы: он не был дома целую вечность — неделю. Отворив ворота, он въехал во двор. На пороге стояла улыбающаяся Ешода. Теплая волна нежности и счастья разлилась в груди Викаса. Он быстро загнал машину в гараж. Ешода спешила ему навстречу. Викас обнял ее гибкое и упругое тело, прильнувшее к нему, как лиана к стволу расамала.

— Да, верно говорят кашмирцы, — весело воскликнул он, входя в дом вслед за женой, — пусть мы и бедны, но у нас есть чистая вода, чистый, воздух и красивые женщины!

— Это уже богатство! — в тон ему, мило улыбаясь, сказала Ешода на кашмири.

Ешода была уроженкой этих мест. Кашмирская долина — ее родина.

— Наконец-то я дома! — со вздохом произнес Викас.

— Ванна уже готова, дорогой! — ласково сообщила жена.

— Благодарю, милая, я пошел принимать водные процедуры! — и он, высокий и широкоплечий, тряхнув прекрасными русыми кудрявыми волосами, прошел в ванную комнату.

В большой гостиной было уютно. На стенах чудесные кашмирские ковры. Посередине круглый стол, над которым висела ажурная люстра. На полу — круглый узорчатый ковер с длинным ворсом, похожий на подстриженный гульмарг — цветочный луг. В углу на стене была распята тигровая шкура. Здесь любил отдыхать Викас. Рядом со шкурой висел пенджабский щит, лук и колчан со стрелами, двуствольное ружье, и крест-накрест, два кинжала изящной работы кашмирских мастеров. Все выдавало вкус и пристрастия хозяина дома.