17. ПЕСНЬ НЕСЧАСТНОГО НА НОВЫЙ ГОД К БЛАГОДЕТЕЛЮ Without shelter from the blasts in vain we hope the tender plant. Звукнул времени суровый Металлический язык; Звукнул — отозвался новый, И помчал далече зык. Снова солнцы покатились По палящим небесам; Снова шумны обратились Времени колеса там. Будьте вновь благословенны, Земнородны племена! Будьте паки восхищенны, Как и в прежни времена! Пейте в полной чаше радость! Пейте здравия струи! Ощущайте жизни сладость! Украшайте дни свои! Мне судьбина отреклася Бурю жизни отвратить; Знать, она еще клялася Горьку желчь свою разлить. Рок, о рок, — почто толь рано Ты мне желчь подносишь в дар? Неужель на свежу рану Свежий мне даешь удар? Где для горькой раны срящу Врачество в грядущий год? Где, — в каких сердцах обрящу Против грозных туч отвод? Муж состраждущий, муж кроткий! Если лиры моея Внял ты некогда глас робкий, Ах! — к тебе спешу вновь я. Обратися, муж великий! Се ударил новый час! Пусть часы живешь толики, Сколько благ лиешь на нас! Пусть трех персты парк суровых Жизни нить твоей прядут Из шелков драгих и новых И ей крепость придадут! А когда еще тобою Тяжкий рок мой не забыт, Ах! — не поздно мне с судьбою Мир тобою заключить Коль не поздо, в новом годе Не пролью я новых слез; После бурь в другой погоде Осушу их средь очес. 1795,<1804> 18. ГЛАС ВОЗРОЖДЕННОЙ ОЛЬГИ К СЫНУ СВЯТОСЛАВЛЮ Едва лишь полночь под звезда́ми В глубокой томной тишине, Махнув снотворными крылами, Прешла — и в утренней стране Белеть свет начал сквозь завесы, Я зрю — два жителя славянски С смущенным неким видом там Из хижин тихо выступают. Единый млад и воин был; Другой от многих лет согбен И представляет гражданина. «Не слышишь ли, — младой вещает, — Протяжный тамо томный стон? Не знаешь ли, что значит он? Он простирается оттоле, Где вдруг спираются на тверди Кровавоогненны столпы И где Полярная звезда Дрожит сквозь неку слезну влагу». Старец Я слышу, юноша, шум ветров И вижу там огни живые; Но взор и слух мой слаб. О рок! Мне мнится: дух бесплотный ходит Там над порогами Днепра; Он тихо прорицает жребий… Толики знамения мрака Не носят рок простых людей, Но час вздыхающих князей, Час судорожный полбогов. Да, — смерть касается престола… Юноша Старец Владыки нет… Да, — нет его, — мне шепчет дух. Едва минувший век пал в бездну И лег с другими в ряд веками, То князь — туда ж за ним вослед. Едва лишь возгремел над нами В горящей юности сей век, — Век, скрыпнув медным колесом, Погнался в мрак грядущей дали, А пламенны миры по тверди В гармоньи новой двиглись плавно; Князь, — томный князь взглянул на них,— Вздохнул, — вздохнул в последний раз. Юноша О рок всемощный! — пред тобою И вечные громады гор, И одночасные пылинки С одной внезапностию гибнут. Уж нет того, пред кем колеблясь Судьба племен висела в страхе; Кто, новые уроки Марса Внимая, шел сквозь огнь и бездны; Кому ни шумный Буг, ни бурный Истр, Ни пропасти — жилища теней, Ни омрачны Фракийски горы, Ни даже Тибр, ни Эридан В стремлении не воспящали; Кто, будучи среди бессмертья, Вдруг смертной сенью был покрыт; Разрушив легионы греков, Погиб — от кова печенегов. Он, как огнистый метеор, В полудни своего владенья Познал внезапу ранний вечер. Старец Я вижу, нечто там — вдали — мелькает, И слышу глас — как ветра шум, Что сквозь глухую дебрь взывает. Не слышишь ли? — Или не видишь! Отходящая душа Святослава Где я? — Что сделалось со мною? — Но омрак мой минул! — он тяжек. Куда лечу? — А там — кого я вижу? — Там — одаль — в сфере светлых теней, Не тень ли матери? — Да удалюся! Духов согласных поищу! Зрю, как главою покивает И глумным оком зрит она! Прости, брегов днепровских дщерь! Я отхожу; прости навеки! вернуться Лишенные защиты от урагана, напрасно мы возлагаем надежды на слабый цветок. — Акенсайд (англ.). — Ред. |
