244. КОНЧИНА ШИЛЛЕРА Там увидимся мы опять, или — никогда… Траг<едия> «Разбойники» Зри! — там звезда лучезарна В синем эфире, Светлой протягшись чертою, Тихо померкла. Рок то; звезда, путь оконча, В бездне затмилась: Смертный великий [253] со славой В вечность отходит. Слышишь?.. — Чу! — стонет медяный Колокол смерти; Стонет и своды земные Бой потрясает. В мирной ограде покоя Гений рыдает; Долу повержен, дымится Пламенник жизни. Ветви навислыя ивы Кроют могилу; Листвия с шумом колеблют Ветры пустынны. Лира поэта при корне Древа безмолвна, Острый кинжал Мельпоменин В прахе сверкает. Муза печальна, трепеща, Урну объемлет; Слезы по бледным ланитам Градом катятся. Кто извлекает стенанья Девы парнасской? Кто сей, над коим тоскует Дщерь Мнемозины?.. Ужасы хладныя смерти, Как вы коснулись? Горе! — певец Мельпоменин — Шиллер — во гробе?.. Шиллер — пред кем цепенели Оркуса силы, Стиксовы воды мутились, Фурии млели. Скоро, ах! скоро умолкнет Звон похоронной; Камень надгробной истлеет, Ива завянет. Где же певец Мельпоменин? Где его память? Слава великих — кончина; Память — творенья. Гений, как в тверди светило, Век не мерцая, Греет, живит, восхищает Взоры вселенной. Яркий светильник не скроют Мраки туманны; Ночью луна свет приимет: Узрят в ней солнце. <1805> 245. СЧАСТИЕ «Наставь меня, мудрец, как счастие найти? Тебе, я думаю, оно известно?» — Ближайших три к нему пути: Будь подл, но это, знай, и трудно, и бесчестно; Будь честен, но тогда возненавидит всяк; Всего же легче: будь дурак. <1807> 246. ЛЕТНЯЯ НОЧЬ
Когда мерцание серебряной луны Леса дремучи освещает И сыплет кроткие лучи на купины, Когда свой запах разливает Душиста липа вкруг синеющих лесов И землю, от жаров унылу, Свежит дыхание весенних ветерков, — Тогда, восклоньшись на могилу Родных моих, друзей, мерцания луны Я в горести не примечаю И запах лип не обоняю, Не слышу ветерков приятныя весны. Увы! я с милыми расстался, Все чувства рок во мне несчастьем притупил; Ах! некогда и я пленялся Луною в летню ночь, и я дышать любил, Под свесом липы благовонной, Прохладным воздухом, — но без друзей и ты, Природа! вид прияла томной, И ты утратила свой блеск и красоты. <1809> П. И. ШАЛИКОВ На обороте. П. И. Шаликов. Рисунок итальянским карандашом неизвестного художника (ПД). Петр Иванович Шаликов родился в 1768 году (по другим сведениям, в 1767-м), был сыном небогатого грузинского князя, получил домашнее воспитание, затем служил кавалерийским офицером, участвовал в турецкой и польской войне, в частности во взятии Очакова. Вышел в отставку премьер-майором гусарского полка в 1799 году и поселился в Москве. Первые стихотворения Шаликова появились в 1796 году в журнале «Приятное и полезное препровождение времени» и в «Аонидах». Тогда же, по-видимому, состоялось знакомство его с И. И. Дмитриевым и Н. М. Карамзиным, которых Шаликов почитал всю жизнь как своих учителей. Литературную известность принесли Шаликову два томика изящно изданных книжек «Плоды свободных чувствований» и продолжение их — «Цветы граций», в которых сентиментальные прозаические миниатюры перемежались о чувствительными стихами, — все это было вполне на уровне своего времени, хотя и не обнаруживало в авторе особенного таланта или оригинальности. Насмешки, которым стал подвергаться Шаликов о начала своего творчества и которые сопровождали его потом всю жизнь, только отчасти были связаны непосредственно с его литературными трудами, — гораздо большую роль сыграли здесь личные качества Шаликова и принадлежность его к осмеиваемому направлению (сентиментализму), в котором он, как малоталантливый человек, представлял собой весьма удобную мишень для нападений противников. Наделенный характерной внешностью (худощавый, с большим носом, черными бакенбардами, в зеленых очках), Шаликов подчеркивал свою оригинальность эксцентричностью одежды, витиеватой речью и неестественной манерой держаться — он все время разыгрывал роль «вдохновенного поэта». Кроме того, он обладал самолюбивым, раздражительным и отнюдь не добрым характером, чем и наживал себе множество врагов, был, по свидетельству П. А. Вяземского, «вызываем на поединки» и навлекал на себя злые эпиграммы[254]. В творчестве своем — и в прозе, и в стихах — Шаликов старался подражать Карамзину. Карамзин, как известно, всю жизнь покровительствовал Шаликову, находил в нем «что-то тепленькое», называл «добрым» и защищал от насмешек И. И. Дмитриева[255]. И. И. Дмитриев, хотя и написал известную пародию на Шаликова[256], поддержал в 1806 году его первый журнал «Московский зритель», который просуществовал всего год. В 1808 году Шаликов снова принялся за журнал, назвав его «Аглая» и подчеркнув тем самым преемственность от известного альманаха Карамзина. Кроме самого издателя в нем участвовали Ф. Глинка, А. А. Волков, М. Н. Макаров, И. М. Долгоруков, А. Ф. Мерзляков, В. В. Измайлов, В. Л. Пушкин и др. Литературная позиция Шаликова в 1808–1812 годы была достаточно определенной: он горячий защитник Карамзина и активный противник «старого слога». О его методах борьбы П. И. Голенищев-Кутузов писал графу А. К. Разумовскому 4 декабря 1811 года: «Некто князь Шаликов здесь на нашего Каченовского за критики на слезливцев письменно угрожает Каченовского прибить до полусмерти, почему бедный Каченовский принужден был просить защиты у полиции… Князь Шаликов, как всей публике здесь известно, есть человек буйный, необузданный, без правил и без нравственности»[257]. вернуться Человек (полководец или писатель, все равно), достигший в своем намерении совершенства, есть — великий человек. Шиллер, в избранном им роде трагедий, показал и достиг последней возможной степени совершенства. вернуться П. А. Вяземский, Полн. собр. соч., СПб., 1878–1896, т. 7, с 172. вернуться М. А. Дмитриев, Мелочи из запаса моей памяти, изд. 2, М., 1869, с. 96–99. вернуться См.: И. И. Дмитриев, Полн. собр. стих., «Б-ка поэта» (Б. с.), 1967, с. 347. вернуться А. А. Васильчиков, Семейство Разумовских, СПб., 1880–1894, т. 2, с. 369. |