Николай Михайлович Шатров родился в 1767 году. Он был сыном пленного перса Шатра, которого привез и поселил в своем доме М. А. Матюшкин, командовавший после отъезда Петра I русскими войсками во время персидского похода.

В доме Матюшкина Шатров получил довольно скудное начальное образование, а затем, с 1787 года, начал службу сначала в Монетной экспедиции, затем в Московском губернском правлении и позднее в Московской удельной экспедиции. В 1804 году он получил чин надворного советника и в июле 1805 года был произведен в дворянское достоинство.

По свидетельству современников, Шатров отличался живостью характера, остроумием и способностями к импровизации.

Постоянно живя в Москве, Шатров познакомился и подружился со многими московскими литераторами, среди которых были Н. И. Новиков, М. М. Херасков, Н. Эмин и другие. Особенно близко Шатров сошелся со слепым поэтом Н. П. Николевым. Принадлежа к кругу Николева, Шатров был противником Карамзина и его школы. Когда, в 1794 году, Карамзин выпустил сборник под названием «Мои безделки», Шатров написал на него эпиграмму, хорошо известную в конце XVIII века:

Печататься Шатров начал в середине 1790-х годов в московских и петербургских журналах.

Особенно большой популярностью пользовались его переложения псалмов, в которых с редкой для того времени выразительностью и силой Шатров откликался на современные события: войну 1812 года, поражение Наполеона и т. п.

После войны Шатров печатался в «Амфионе» (1815), «Русском вестнике» (1815, 1817, 1818), «Сыне отечества» (1817), «Московском телеграфе» (1829), «Дамском журнале» (1831, 1832).

В 1820 году Шатров ослеп. Он вынужден был оставить службу и сильно бедствовал. Его стихотворения издала в 1831 году Российская академия, «узнав, что… писатель Николай Михайлович Шатров находится в весьма ограниченном состоянии при совершенном лишении зрения… чем исполнила свою обязанность и вместе сделала пособие писателю, находившемуся в бедственном положении»[244]. Издание это встретило сочувственные отзывы критики, отмечавшей самобытность таланта Шатрова. Декабрист В. К. Кюхельбекер писал в своем тюремном дневнике 18 июля 1833 года: «…Шатров — поэт не без дарования, не без теплоты чувства, не без мыслей новых и удачных»[245].

Однако к тридцатым годам XIX века сочинения Шатрова, обладавшего несомненным поэтическим даром, уже безнадежно устарели. Раскупались они плохо и не могли поправить бедственное положение поэта. На Шатрова смотрели как на живой памятник давно минувшей эпохи. Друзья Шатрова вынуждены были признать, что вся его слава уже в прошлом. Так, М. А. Дмитриев, обращаясь к поэту, писал:

Сам Шатров в одном из своих поздних произведений, неопубликованном послании к баснописцу А. М. Зилову, подчеркивает, что стоит на позициях строгого классицизма и не приемлет романтических увлечений:

Скончался Шатров в нищете, надолго пережив свою известность, 11 октября 1841 года.

Издание сочинений Н. М. Шатрова: Стихотворения, чч. 1–3, СПб., 1831.