В воздухе раздался рокот, словно прогремел гром. А после комната накренилась, и вся мебель начала сползать вниз, стягиваться к синему свечению. Оно расширялось, пульсировало, как картинка, идущая фоном на рок-концерте. Вскоре Варя прочувствовала еще один толчок - угол наклона комнаты постепенно менялся, увеличивался с определенным интервалом, как если бы вращение происходило по часовому циферблату.

Девушка села на пол и поджала под себя ноги, мебель со скрипом ползла в сторону синего экрана. Варя не хотела оборачиваться и смотреть на него, ей уже достаточно многое пришлось повидать, а еще большее ей пришлось принять на веру.

Это свечение готовится поглотить все, что здесь есть. Я действительно не имела ни малейшего представления о том, что ожидает нас на этом пути. Но это уже слишком! Я узница комнаты, которая некогда показалась нам с Владиславом первой попавшейся, ближайшей. А сейчас эта комната плывет со мной по одному течению. Тени, населявшие ее, где они сейчас? Гонятся за мной по проводам, или нет никаких проводов? Следующего рывка я не выдержу.

Снова раздался металлический скрип, комната накренилась настолько сильно, что Варя не могла удержаться на месте и поползла вниз. Гудение экрана усилилось, в него уже провалилась вся гостиничная мебель. Варины ноги озарились синим светом и погрузились в холод, после экран затянул ее целиком.

Покойница сильно ударилась коленями, когда на скорости врезалась в сырую землю и сломанные ветки. Она снова оказалась на болоте, на одном из маленьких островков суши, окруженных занавесом тумана. Вокруг царила тишина, и Варя не видела ничего дальше своей вытянутой руки. Вскоре она заметила ссутулившийся силуэт, сидящий у кромки воды, - это был Вурд. Он сидел в позе лотоса, сложа в молитве свои руки, прижав их ко лбу.

Сатарова нигде не было, хотя Варя ощущала его незримое присутствие. Покойница начала метаться по островку в поисках Владислава, но не нашла даже следов его пребывания там. Она увидела впереди себя мутный силуэт, но подойдя к нему ближе, девушка обнаружила, что это была софа, стоявшая в номере № 10631. Ее ножки прогнили, матрас был растерзан, и кругом валялась мокрая вата, из ее нутра торчали проржавевшие пружины. Варя поспешила вернуться к Вурду.

Варя плюхнулась на сырую землю в сантиметре от спины Демона, Он молчал.

- Я не имею ни малейшего представления о том, где мы находимся, - прошептала Варя.

- Аналогично. - Вурд закурил трубку. - Но мы явно здесь надолго.

- Что могло с нами произойти?

- Ты знаешь все не хуже меня. - Вурд обернулся в ее сторону и улыбнулся. - Ты встретилась с одной из своих теней, вспомнила то, что хотела забыть. В любом случае, у меня совершенно нет никаких сомнений в твоей причастности к произошедшему.

Варя спрятала свое лицо под мантией.

- Не переживай о нем. - Вурд передал ей трубку. - Владислав на сей день, пожалуй, твой лучший друг. Он все еще помнит о тебе, думай об этом так.

- Но ведь он теперь не сможет вернуться за мной? Я правильно понимаю?

- Сможет, но твои поиски займут сотни лет, тебе никак не обозначить свою локацию.

- И что же нам делать?

- Ждать.

- Чего ждать?

- Успокойся и даже не думай повышать на меня голос. - Во взгляде Вурда мелькнула злость. - Сиди на жопе ровно, мне некогда следить за тобой. Какое-то время я проведу вдалеке от тебя, постарайся за это время ни во что не вляпаться. Мы ждем Харона.

- Харона?

- Нам нужно перебраться через эти застоявшиеся воды реки Стикс. Мы же не собираемся продолжать путь вброд, верно?

Варя кивнула головой и села поудобней. Она накручивала на палец локон своих волос, ее нервы были на пределе, а более всего ей хотелось согреться. Воздух был очень влажный, ее одежда намокла, прилипла к телу и совсем не грела. Разжечь огонь было невозможно, все валявшиеся вокруг ветки и сучки были трухлявые и сырые. И даже если бы Варе удалось найти сухие щепки или кору, она бы не осмелилась развести костер, не известно, кто мог наведаться к ним на огонек. Вурд вытянулся на берегу болота и подозвал Варю сесть поближе к себе:

- Давай немного отдохнем. - Он взял в руки дневник.

- Ты давно его ведешь? - робко спросила Варя.

- Сколько себя помню. - Вурд не отрывался от бумаги. - Это только часть рукописи, я бы не смог таскать с собою все тома.

- А о чем Ты пишешь? В нем есть что-нибудь обо мне?

- В нем только радостные и памятные события моей жизни, к мыслям о которых я хотел бы еще не раз вернуться, даже если эта память оскудеет или и вовсе сотрется из моей головы. - Вурд перелистал страницы и открыл разворот с вложенным письмом. - Эта одна из записок, оставленных мне тобою. Прочтешь вслух?

- Мне снятся образы, которые могли бы наполнить твои сны. Вот только они тебя не беспокоят. Так пусть и впредь в твоих глазах они мерещатся лишь мне, - тихо прошептала Варя.

- Ты боишься собственного письма? - Вурд с удивлением посмотрел на нее.

- Нет, но я писала об этом в своем дневнике, и тебе это письмо не отдавала, - смущенно произнесла Варя.

- Все письма находят своих получателей. Прочти мне его, твой голос меня успокаивает и согревает.

- Это долго.

- А у тебя мало времени? - грозно спросил Вурд. - Тогда читай.

- Я немного стесняюсь, - сперва сказала Варя, но, немного подумав, решила, что Демон так или иначе не в первый раз слышит от своей жертвы нечто подобное. - Люди малодушны, и всегда стремятся показать себя во всей красе, но в этом заколдованном танце чванства и хвастовства, все и думать забыли о том, что их ближним все так же безразлично, как и им самим. Им неведома та жгучая печаль, что щемит мое сердце при виде скупости людских умов. Ничего они не ведают о всеобъемлющем пламени, что вспыхивает у нас в сердцах при встрече с их жестокостью и ложью. Мы не приучены мириться, тем более закрывать глаза на несправедливость, пусть даже на ту, что нас самих и не коснулась. -

Варя начала читать увереннее, с расстановкой. - Но мы не выбираем себе врагов, мы не выслеживаем наших жертв в темных подъездах, они сами нас находят и вручают нам в руки нож, от острия которого умрут. Мы бы хотели полностью от них отгородиться, исчезнуть с их радаров, но что-то в нашем характере, быть может, во внешних чертах и в историях судеб служит для отдельно взятых людских особей неким подобием красной тряпки для быка. Они сами начинают загонять себя в состояние слепой ярости, выплескивать на нас свою ненависть, полагая, что нашего терпения еще надолго хватит. Их внутренние паразиты, гниющие ткани, которые не были ими вовремя в себе удалены, подзуживают их развязать с нами драку или же подавить нас своими пустыми упреками. Это все следует из неосознанного ими чувства самосохранения, из нежелания отказываться от дрянных поступков и мыслей. Они просто чувствуют наше презрение. У них есть основания полагать, что мы терпеливы и хладнокровны, более того, мы ненавидим неоправданные жертвы и страдания, а именно к ним приводит малейший наш отклик на их собачий лай. Никто из них не способен на поступок. А мы вступаем в битву и вершим самосуд лишь тогда, когда они уже вконец забылись и, не желая признаваться в низменности помыслов своих, несут их в люди, сея и воплощая их в жизнь везде, где ступит их нога. Тогда, быть может, мы преподносим им урок, который свидетели нашего краха самостоятельно постигать не захотят. - Варе казалось это очень личным, и она смущалась показывать перед Ним свои чувства, хоть те и были совершенно чистыми и непорочными. - Но все эти раскаты грома и залпы пороховые сами по себе нам не нужны, напротив, мы бы просто- напросто хотели, чтобы пусть на миг, но нас оставили в покое и в тишине.

- Красиво. - Вурд раскурил трубку. - Продолжай.

- Другое дело, что практически никто не приблизится к нам вплотную - настолько силен жар наших раскаленных донельзя душ. Никто не в силах смело и без раздумий рукой прикоснуться к нашему источнику боли, никто не способен ее понять. - На глазах у нее проступили слезы. - Но есть некие отблески света, искры, подобные светлячкам, кружащим в синем небе у нас над головой. Оттуда и теплится надежда на то, что если не я, то сможет кто-то другой. Ранее я сталкивалась с теми, кто здесь также чужой. Но они бесследно и глупо терялись где-то по пути, не оставляли во мне следов своего пребывания. Я знаю, что нам не нужны были долгие речи, какие-то уловки и россказни - потому что мы видим то, что внутри. И, будучи в истинном значении слова мужчиной, ты уже решил для себя, что не оставишь меня здесь без присмотра, потому что я заманчиво слаба. А я, будучи в истинном значении слова женщиной, уже решила для себя, что мне всегда будет по силам скинуть с Твоих плеч тяжесть всех вериг. Ты можешь заслонить меня своею спиною от бед. Я же способна уменьшить Твой пыл, снять пелену гнева с Твоих глаз, чтобы Ты просто мог найти для себя убежище в моих словах, залечить раны, склонив голову к моей груди. И самое главное, что мы можем друг другу дать - это личное неприкосновенное пространство, определить рубеж, перейдя через который мы уже несли бы ответственности за общее бытие, а не каждый за свое собственное. Спасибо, что Ты не обретаешь в моих глазах реального воплощения, не смешиваешься с единой массой лиц и календарных дней, но в то же время Ты со мной рядом.