Владислав подошел к ней со спины и стянул с нее лямки майки, она осталась держаться на ее упругой груди и не сползала вниз, тогда он спустил ее до бедер. Секс - смешение тел, образов, памяти. Они были словно клубок ласковых, нагретых на солнце, скользящих друг по другу змей. Любовники мало что могли разобрать в блеклом свете, в тот момент они не помнили себя, только слепо следовали животным инстинктам. Когда все закончилось, они, как два инопланетянина, вышли в коридор и оказались в белоснежном свечении электрических ламп. Все вокруг стало Варе интересным, привлекало внимание и постоянно меняло форму и рельеф: на сложенных простынях поднимались заснеженные горы, в полу внезапно появился люк и лестница, ведущая вниз, - Варя аккуратно ее перешагнула и пошла дальше, держась ближе к Владиславу. Ей постоянно казалось, что вокруг ее ног вьется огромный и пушистый кот, она даже видела, как его тень скользнула вправо по коридору. Когда они вышли на запасную лестницу, чтобы покурить, они оба чувствовали себя как никогда раньше живыми, полными азарта и жажды приключений. Впрочем, это чувство настолько их захватывало, что они оба не желали ни о чем говорить.

- Помолчим, ладно? - аккуратно спросила Варя.

Он не ответил - прекрасно ее в тот момент понимал. Они были честны друг с другом, иначе бы эта близость оставила бы за собой мутный осадок, совесть нашла бы новые поводы их упрекать за минутные слабости. Сигареты казались Варе очень легкими, а их дым мягким. Она наслаждалась курением, а также взглядом Владислава: обнажающим, хищным.

Они вернулись в палату и упали на кровать, Варя ласкала собственные руки и выставляла их вперед, наслаждаясь движением каждого пальца, свечением своей кожи, ее чувствительностью. Владислав смотрел на луч света, пробивавшегося в палату через неплотно сомкнутые шторы, и решил заговорить со своей ласковой подругой:

- Ты понимаешь, что каждый раз, когда ты видишь перед собой Город 1303, это может быть не тот город, где ты была еще вчера? Окружающих нас миров так много, что отличаться между собой они могут лишь тем, что лист одного из деревьев, произрастающих в этом мире, может упасть на землю раньше, чем в предыдущем, а в следующем и вовсе не упасть. И самое удивительное то, что мы являемся свидетелями этого фейерверка Вселенского размаха.

- Это значит, я каждый раз видела разного Демона. Он не повторялся, все новый и новый облик, остававшийся для меня неразличимым во тьме.

- Ты тоже была каждый раз другой. Я никогда не видел тебя прежней, всегда что-то менялось. - Он отвернулся от нее, ему было неприятно говорить с ней о ее Демоне, потому что он не знал, как ему себя чувствовать, и Варя понимала это.

- Это все условности, - тихо прошептала она. - Это общество, люди диктуют тебе то, что ты должен злиться на меня. Ты не обязан меня ненавидеть, ты не обязан ненавидеть моего Демона. Не хочешь этого делать - не надо! Просто во всем должно быть согласие со своим сердцем, только оно что-то скажет в твою защиту на последнем суде. Только оно может рассказать о твоих мотивах, о твоем чувстве вины - об истинном сострадании. Общество мне противно, не создавай его вокруг меня.

Варя положила голову ему на плечо и постепенно заснула. На часах было около пяти часов утра - Владиславу пора было возвращаться к своим делам. Он аккуратно высвободился из ее объятий, одеваясь, он не сводил с нее взгляда: Варя заподозрила что-то неладное и заерзала в кровати, на ее груди и шее выступили небольшие капельки пота. Сатаров наклонился к ней и поцеловал, простыни еще хранили тепло его тела, и ему совершенно не хотелось уходить, но и оставаться с ней было незачем. С утра им пришлось бы говорить, а они еще не подобрали нужных слов, не сформулировали вопросы и, скорее всего, не хотели знать на них ответы. Ей нравилось испытывать его на прочность, дразнить его. Она постоянно наблюдала за людьми - такое уж у нее хобби. Девушка ловко манипулировала словами и растягивала муки своего собеседника, подводя его к мысли о безразличии бытия и испытывала его веру в себя, поэтому он не желал говорить с ней раньше времени. Владислав никогда не расходовал силы на пустой азарт и неинтеллектуальные игры, он умело распоряжался своими ресурсами, а потому всегда держался на высоте и преуспевал.

Он еще коснулся губами ее груди, Варя приоткрыла глаза и замурлыкала, пытаясь руками обхватить его за шею, вернуть в кровать. Но отвел ее руки и, глядя ей в глаза, заискивающе произнес:

- Смотри, не влюбись.

После он вышел из ее палаты, а Варя, обняв одеяло, крепко заснула. Ей выпала куда более легкая участь - поспать, а он ехал к себе в часть и по дороге гадал, что же ей снится.

На его руках все еще оставался запах ее тела, если бы он коснулся языком своих пальцев, то они оказались бы на вкус соленными. Его потряхивало изнутри, по телу рассыпалась мелкая дрожь, однако он никак не мог понять, чем она вызвана. Ответ на этот вопрос лежал где-то в области, недоступной для анализа и контроля.

Лежа в кровати, пациентка думала о том, что спрятано глубоко внутри нее - о маленьком темном зернышке сомнения, которое грозило разрастись до размеров черной дыры. Ее голова была легкой, ничем не забитой, ни одна мысль не задерживалась в ней дольше пары секунд, а потом пропадала на болотах ее разума. Она потеряла всякий интерес к месту, где она находилась - пространство не имело для нее никакого значения. Имело смысл лишь то, с кем она его делит, время, которое им отведено, и события, которые развиваются в нем.

Пребывание Вари в больнице растянулось на несколько месяцев, Владислав ее совсем не навещал, периодически звонил и слал сообщения, но сам к ней так и не приехал. Варя не противилась больничной жизни - никаких забот, вопросов и ответственности. Она наблюдала за пациентами клиники, с некоторыми даже поддерживала общение.

Особенно ее внимание привлекала к себе одна девушка - блондинка с короткой стрижкой. Варя никогда не говорила с ней, однако наблюдала за ее повадками и ужимками. Она была симпатичной, младше Вари лет на пять, худощавая - с маленькой грудью, но округлой попкой. Прежде всего Варе показалось, что она похожа на одну из стюардесс авиакомпании «Air Berlin», и эта мысль запала ей в голову - уж больно строго и не по годам одевалась эта молоденькая куртизанка и всегда красила губы красной помадой. Кажется, блондинка интересовалась Варей в неменьшей степени, вот только сама не решалась с ней заговорить. Как-то совпало, что они стояли в очереди за лекарствами - Варя выменивала себе снотворное за сигареты и карточки настольной игры, которые она заранее воровала у пациентов. Варя посмотрела ей в глаза, и они засветились от преданности и радости того, что она наконец обратила на нее внимание.

- Тебе выдают снотворное? - спросила у нее Варя.

- Нет, меня наоборот постоянно пытаются разбудить.

- Меня тоже. - Варя уже собиралась уйти, но блондинка ее остановила.

- Как тебя зовут?

- Варвара.

- А меня Аня.

На этом их первый разговор был окончен, Варя рядом с ней чувствовала себя неловко: слишком зрелая, удрученная опытом, а в Аниных глазах так и светилась надежда на счастье, а на губах читалась немая просьба помочь ей и спасти. Оказавшись вечером в своей палате, девушка долго думала об Ане, она казалась ей адекватной, но в этом Варя сомневалась, просто не могла никак рассмотреть, что с ней не так. Решив уйти от всех размышлений, она прокралась в сестринскую и украла с подноса набранный инсулиновый шприц, выжав из него содержимое, она наполнила его из ампулы «Insomnia». Немного пораскинув мозгами, Варя направилась в палату к Ане и разбудила ее со словами:

- Вот, возьми это. - Она протянула ей ампулу «Spiritus». - Ты пойдешь со мной в мою палату и будешь следить за тем, чтобы все шло гладко. Долго объяснять, но ты должна будешь забрать у меня шприц, набрать в него это, а после вколоть его мне.

- Хорошо, - покорно ответила Аня. - А когда я должна это сделать?