- Понимаешь, во всем я вижу только горе и новые поводы мстить всему, что наполняет этот мир и делает его таким бездушным. Стоит какому-нибудь человеку сблизиться со мной, как жизнь отбирает его у меня. Во мне кроется дьявольский огонь, еще с рождения испепеляющий мою душу. Я - убийца, Варенька! Я убивал людей и предпочитаю быть в одиночестве.

- Тем приятней оказаться в руках, державших оружие. - Варя лукаво улыбнулась. - Ведь такие руки точно знают, как обращаться с девушкой.

- Наши цели и идеи не позволят нам обрести покой. - Он говорил спокойно, без какого-либо намека на эмоции. - Иногда мне становится страшно от одной лишь мысли о том, что может ждать Демона за порогом ада. Палача, бездушного убийцу, вспомнившего свет и ощутившего его прикосновения на собственной коже. Как же сильно я буду по нему тосковать, ведь у меня вновь появится чувство утраты, будто у меня что-то забрали, но мне ничего и никогда не принадлежало, а только манило меня за собой и ускользало сквозь пальцы. Нас с тобой никто не позовет в рай, мы - одержимые безумными идеями и пустыми надеждами, несогласные с уже имеющимися порядками. Мы достанемся смерти и только ей.

Варя чувствовала себя беспомощной, но всем сердцем стремилась помочь не себе, а Ему - согреть Его и осветить Ему мгновения, в которые Он просто мог быть с ней рядом, а не где-то еще, скитаясь в поисках каких-то других возможностей и источников света, может, более сильных и ярких. Его все время что-то отвлекало, уводило в сторону и оборачивало вспять, Он оставался там, где Варе не было места.

- Я не очередной способ искать страданий! - Варя разозлилась, но скорее на саму себя, нежели на своего Возлюбленного. - Ты обещал мне, что у нас будет время побыть вместе, что наступит утро…

Варя осеклась, поняв, что никакой ночи или чего-то, предшествующего этому, как стеклышко, промытому утру, Он ей не обещал. Она получила то, о чем просила Его и ни секунды больше.

Он сел перед ней на колени и положил ее руки себе на лоб - Его лихорадило, но Варя знала, что ее прикосновения действительно Ему помогают, а Он не желает их и словно боится. Она нежилась и гладила Его непослушные и, как оказалось, жесткие волосы, посмотрела в Его пустые, черные глаза и зажмурилась, понимая, что Он непременно ее погубит. Он не стал медлить и воткнул Варе в спину нож, лежавший позади нее на столе. Любовница манерно запрокинула голову и простонала, Он, нежно придерживая ее одной рукой за подбородок, второй рукой выдернул из нее окровавленный нож, и ее тело покорно упало на стол.

Когда Варя вновь открыла глаза, то перед ней уже была Тшилаба, сидевшая за тем же столиком возле манежа, к нему был пододвинут второй стул:

- Я знаю, ты говорила с моей матерью! - Бестия была в ярости. - Не смей больше следить за мной! Поверь, позор, который клеймил наши души, ничем не смыть!

- В любви нет ничего постыдного!

- Он и мне дал то, о чем я так Его просила - этот цирк! Мой дом - убежище, в котором я так нуждалась. Вот только Он позабыл сюда дорогу, и мой дом стал пуст, как и я сама!

Варя едва сдерживала рвоту, ее всю трясло, и больше всего на свете в тот момент она хотела выбраться на улицу и убежать как можно дальше от этой Его сумасшедшей поклонницы.

- Ты видела, во что обернутся все твои мольбы к Нему! Ты Ему не нужна, как и не нужны были все твои предшественницы. В Нем нет понятной нам любви, все то, что кажется тебе в Нем таинственным и интересным - пелена, за которой кроется Его истинное безумие и жестокость.

- Зачем? Зачем ты все это говоришь мне и делаешь?

- Демон сам попросил меня об этом. Может, ты приглянулась Ему чуть больше других, раз Он так о тебе заботится, не щадя даже моих чувств к Нему. Я же в свою очередь заплатила этому вояке - Сигме, чтобы он нашел верный способ доставить тебя сюда - прямо ко мне.

- Он заботится обо мне потому, что любит. И это я не стану ставить под сомнение, в этом нет причин сомневаться!

Варя поднялась, придерживаясь за спинку стула, а после бросилась наутек, уже не оборачиваясь и ничего не говоря Тшилабе, - она всем сердцем желала ревнивице смерти.

- Ты уже была мертва и не слышала наших шагов по лестнице, а мы спешили к тебе на помощь! - с отчаянием в голосе вопила циркачка.

Варя выбежала из шатра и оказалась в окружении озлобленных клоунов, зазывавших зрителей на представление. Девушка протиснулась сквозь сомкнутые ряды пластмассовых фигур и вышла обратно к церкви: улица была залита красным светом - так ярко светила вывеска пункта обмена валюты. Варя видела перед глазами смазанную картинку, словно ей прямо в голову транслировалась запись воскресной ярмарки в аду. Город стал еще более враждебным: с крыш домов за ней наблюдали гарпии, с жалобным видом воющие в ночи, тени собирались вокруг нее и кружили, как рой мошкары. Варя двигалась напролом, разгоняя их руками, свободного от теней пространства не оставалось. На стенах были расклеены постеры, а под ногами у нее валялись пропагандистские листовки Нины: на снимках она стояла в полупрофиль, с гордо поднятой головой, в строгом сером платье с длинными узкими рукавами и застежкой спереди на пуговицах. На голове у нее красовалась диадема с бриллиантами, а в руках Нина держала едва заметный черный деревянный крест. Варя не удержалась и подняла одну из листовок, прочла:

Государственный режим, установленный в Городе 1303 с приходом Нины к правлению, явно был тоталитарный: за любым неповиновением следовали доносы, процветала клевета, и каждый из его жителей мог быть осужден и казнен, стоило лишь выдвинуть ему подозрения в связи с Дьяволом. Варя понимала причины недовольства Заблоцкого, но становиться участником его революционной кампании не желала. В тот момент единственное, что беспокоило ее - это собственная безопасность, ей нужно было найти место, чтобы передохнуть и успокоиться.

Она отметила для себя, что город выстроен ярусами, ей то и дело приходилось подниматься и спускаться по мощеным лестницам, уводившим ее все дальше и дальше от этого проклятого цирка. Варя вышла к мосту над водоканалом и решила перейти на другую сторону реки. По обеим сторонам моста по направлению ее движения возвышались статуи обезумевших, бегущих по воде коней: их головы были запрокинуты вверх, ноздри раздувались, а зубы до скрежета впивались в узду - загнанные и напуганные животные. Ветер был такой сильный, что опоры моста раскачивались и гудели, а некогда спокойные воды реки вздымались в огромные волны и выплескивалась ей под ноги - на мостовую. Путница не могла собраться с мыслями, ей отчетливо слышался топот копыт по мощеной дороге, лошадиное ржание, смешанное с людскими воплями. Перейдя на другую сторону реки, она поспешила скрыться в переулках, а после во дворах.

Дверь одного из подъездов жилого пятиэтажного дома была приотворена, на третьем этаже горел свет, что немного успокоило Варю, и она решилась войти внутрь. Ей уже доводилась бывать в подобных подъездах - вонь стоит неописуемая, будто все кошки и бродяги города приходят туда справить свою малую нужду или, что хуже - умереть. Интуиция ее не подвела: на лестничном пролете второго этажа рядом с мусоропроводом лежал хладный труп наркомана с воткнутым в вену шприцом и ваткой около вытянутых по ступенькам ног. Скиталица переступила через него и пошла на последний этаж, ей хотелось пройти мимо квартир, в которых могли быть живые люди, но, поднимаясь, она не услышала никаких голосов или прочих звуков быта: звона посуды, шума телевизора или радиоприемника - ничего. На одном из подоконников прямо за хрустальной вазой, приспособленной для курения травки - в ней плавала пластиковая бутылка с продырявленной фольгой вместо крышки, Варя нашла зажигалку и пачку сигарет. Закурив, она присела на ступеньки и попыталась понять, где находится, но привести в порядок голову она просто не могла. Ее накрыло чувство того, что Возлюбленный предал ее, ей думалось, что Он подкупил цыганку, желая тем самым избавиться от своего долга перед ней - от ее надежд на светлое утро. Но верить ей в это не хотелось: «Тшилаба - ополоумевшая сука, обманутая Им женщина, и потому желающая, чтобы у меня с Ним тоже ничего не получилось. Она врет мне, подсовывает мне откровения, пророчества, но в них все ложь. Завистница хочет сломить мою верю в Него, сбить меня с пути, ведущего домой».