В палате на проржавевших койках лежали четверо мужчин, в основном старики, но одному на вид было не более пятидесяти лет. Один из них страшно метался по кровати и звал на помощь.

- Да не ходит она к тебе, - раздался хрип. - Не видел ее никто. Понимаешь, не видел!

Девушка зажмурилась, понимая, что сейчас этот страдалец, блюющий кусками собственного мяса вперемешку с остатками зеленой желчи, умрет. Она знала, что это происходит не здесь и не сейчас, это либо призраки прошлого, либо крики, доносящиеся из-за стенки. Некоторые места вечно волочат за собой свою историю, как подол траурного платья.

- Она идет, идет к тебе, еле ковыляет, но спешит, - старик, встретивший Варю в коридоре, принялся успокаивать своего приятеля.

Но умирающий старик уже не слышал его, последние судороги охватили его тело, в агонии он приподнялся над кроватью, а после замертво упал в нее. Варя сделала шаг назад, повернула в сторону голову и увидела, как от малейшего дуновения ветра окружавшие ее призраки превратились в пыль, частицы которой еще долго кружили в воздухе.

Труп оставался лежать на проссаном матрасе, когда в коридор вошла Ведающая, точнее влетела в дверной пролет вороном, но по мере своего приближения к палате она обрела человеческий образ. Ее одежды были настолько длинными, что еще на метр тянулись за ней следом. Все участки ее тела, кроме лица, скрывались под кружевными тканями, а под широкими, ниспадающими рукавами ее платья были бархатные перчатки. Она олицетворяла собой весь пафос скорби и печали - являлась образом трагедии рода людского.

Варя не могла оторвать от нее взгляд, в складках одежды Ведающей гнездились крули, которые вскоре стали появляться повсюду и, как мошкара, кружили под потолком. Девушка понимала, что ей следует бежать, ведь она стояла прямо перед Ведающей, которая уже должна была ее увидеть, но признаков заинтересованности в ней не подавала - смотрела куда-то вперед, словно Вари и вовсе не существовало на ее пути.

- Дайте же наконец пройти! - рявкнула у Вари за спиной медицинская сестра, толкающая впереди себя столик с медикаментами, и тотчас прошла сквозь нее в палату, где только что умер пациент.

Варя решила выйти в холл, и перед ней снова простирался уставленным мусором коридор ночлежки. Ведающая тоже куда-то испарилась, как и испарился труп, находившийся за дверью обжитого кем-то номера.

- Посторонитесь! Я спешу-спешу! - раздался странный мужской голос у Вари за спиной, признаться, он звучал как женский.

Позади нее был Габриэль Заблоцкий, вырядившийся, как заботливая бабуля: платье с мелким кружевом и узором в виде белых ромашек на светло-голубом фоне, аккуратная шляпка с синей лентой, чулки, натянутые на непомерно толстые и волосатые ноги, чешки с низким каблуком. Он суетился, как курица-несушка, и пытался прорваться в комнату, рядом с которой стояла Варя. Заблоцкий оторопел и сперва сделал вид, что не узнает ее:

- Вы не видели моего покойного мужа? - Он посмотрел Варе в глаза и стер тушь, стекающую по его пухлым щекам. - Мне казалось, что он снова кричал во сне и звал меня, как в тот раз, когда я не успела приехать…

- Я только что видела его - он умер, - с наигранным сочувствием произнесла Варя.

- Варвара Николаевна, вы ли это? - изумленно сказал Габриэль и поставил руки в боки. - Я думал, что вы умерли и попали в рай! Какая неприятная неожиданность встретить вас здесь.

- А здесь это где?

- В Городе 1303, в районе А10. - Заблоцкий присел на край кровати. - Да еще и в логове Тшилабы. Зачем вы сюда пришли?

- Я не знаю, как здесь оказалась.

- А, понятно! Вы так и скитаетесь по следу этого вашего Демона. Ну, герой- любовничек же Он! Сам небось притащился к моей цыганочке, а вас за собою приволок, свидетелем решил вас сделать.

- Ничего подобного, я скорее сама пришла. Думаю, Он хотел отделаться от меня в заснеженной степи или оставить меня ждать Его возвращения, а я зачем-то поперлась за Ним.

- Он водит вас через болота? Демон пытается, что-то вспомнить или забыться, - пробормотал себе под нос Заблоцкий.

- Там не было болота, только снег и ветер.

- Должно быть, Его болота скованы льдом. Демон заморозил их, чтобы тени прошлого не беспокоили Его. Но зачем Он решил вновь ступить на этот лед, я не знаю…

- Как движется восстание?

- Оно все меньше меня интересует, всю основную работу по его организации взял на себя ваш приятель - Сигма. Он - толковый парень, знает свое дело и до крайности одержим идеей захвата в заложники Нины. Мы сейчас придерживаемся выбранного им курса. - Габриэль был в прострации. - Но меня больше волнует состояние Тшилабы, ей становится хуже, она уже не может выносить это место, и ничто не скрашивает ей жизнь, даже мое присутствие рядом.

- Она не ощущает вашего присутствия. Она же мертва и ничего не чувствует. - Варя посмотрела на свои руки.

- Нет, она чувствует.Усталость, тоску, отчаяние, но не мою любовь. Демон украл свет, питавший ее жизнью, делавший ее способной переживать приятные, хорошие эмоции, а не только болезненные и плохие. Это Он умертвил ее, истощил и заразил своим гневом, не дает ей смириться и принять эту реальность. Он тревожит ее мыслями о чем-то лучшем, но пока ей недоступном. Но я-то знаю, что ничего лучшего сейчас попросту нет!

- Демон совсем не так плох, как вы о Нем отзываетесь!

- Все мы неплохи, только поступаем по-разному, кто-то хуже, а кто лучше. А так мы все одинаковые, целостные, богоподобные существа, которым должно наполнять мир теплом и светом, а не губить Его вопреки воле Творца, кем бы Он ни был.

- Если бы не Вурд, то Тшилаба отправилась бы в ад за то, что покончила с собой!

- Это Он должен отправиться в ад за то, что она покончила с собой. Не подговори Демон ее к этому, она, быть может, была бы еще жива. - Щеки Габриэля стали пунцовыми.

- А раз Тшилаба уже сделала это, то ей следовало бы повиноваться воле судьбы и пройти свой путь до конца - принять муки ада. Но Демон лишил ее возможности жить своей душой, Он распорядился ею прежде, чем это сделал Создатель или она сама. Есть только два пути постигнуть вечность, оторваться от мира чисел и пространств, это прейти к бесконечности или поставить точку, вы не можете сделать ни того ни другого.

- Как бы там ни было, вы все равно не праве вмешиваться ни в мою, ни в ее жизнь.

- Варя посмотрела ему в глаза.

- Вы говорите совершенно одинаково. Это меня и пугает, лишает всякой надежды на то, что хотя бы моей любимой цыганке удастся хоть как-то от Него спастись, но, видимо, прежде это никому не удавалось сделать. Жаль, что она не слушала меня, когда я говорил ей, что даже один, сперва кажется, невинный взгляд, одно легкомысленное прикосновение может навсегда вовлечь душу в объятья греха.

- Но зачем Ему, по-твоему, это все нужно? Я не вижу причин для жестокости, которую ты описываешь.

- Демон видит перед собой вечное, безысходное существование, которое Он пытается скрасить, утолив свою жажду жестокости. Он желает распоряжаться чужими судьбами, делая вид, что это приносит Ему пользу или успокоение, но вечное пламя, бушующее в Его сердце, не погасить, сколько крови на него не лей.

Заблоцкий снова взялся за исполнение роли горюющей вдовы и упал на колени перед кроватью, причитая:

- Мы так и не смогли попрощаться… - Он зарыдал.

Варя отстранилась от него и, испугавшись его слез, поспешила вернуться к Вурду. На первом этаже по-прежнему никого не было, а в подвале горел свет. Путница спустилась вниз по ступеням и оказалась в коридоре, который на этот раз выглядел немного иначе: стены сдвинулись друг к другу, оставляя совсем узкий проход, лампы моргали, а с потолка свисали огромные веревочные петли, раскачавшиеся от сквозняка. В том же помещении, где и была, стояла Тшилаба: она взобралась на стол и примерялась к петле, в которую собиралась прыгнуть.

- Я не смогу вновь пройти через расставание! - Она плакала и смотрела на потолок. - Мне не выдержать и дня без Тебя, Любимый мой. Ты только обещаешь вернуться и быть со мной, но Ты не сдержишь данное мне слово. - Она рассмеялась и сразу же притихла. - Кто мы есть на сегодняшний день? Гастролеры, скачущие по аренам цирков и театральным подмосткам. Зато мы востребованы публикой - многие из наших зрителей пытаются выследить нас или подкараулить из-за угла. В большей степени наш успех основан на умении выступать экспромтом, а также на отсутствии в нас жалости к себе и публике. Мы демонстрируем не просто зрелищные и понятные им номера, а добиваемся эффекта полного присутствия, чтобы никто не оставался непричастным к нашему действу.