Впервые Ульяна и Фёдор встретились несколько месяцев назад в храме на Пасху. Шло ночное бдение в старицком соборе Благовещения, и вместе они подошли к батюшке, дабы освятить куличи, пасхи, пасхальные яйца. Тогда же боярский сын улыбнулся приветливо, ласково и тихо молвил:

   — Христос воскресе, красна девица.

Тут уж без ответа не обойдёшься. Да и как не отозваться такому ясному соколу. И Уля прошептала:

   — Воистину воскресе, добрый молодец. — И тоже улыбнулась.

Фёдор увидел в сей миг только большие серого бархата глаза княжны да локон золотистых волос, упавший на её чистый лоб. Сердце его сладостно замерло. И в Ульяне эта сладость откликнулась. И встали они рядом с родителями помолиться. Князей Голубых-Ростовских в пасхальные дни в Старицах не было. Может быть, по этой причине Оболенский-Меньшой и Степан Колычев стояли на богослужении бок о бок. Княжне Ульяне и Фёдору было вольно стоять за спинами родителей, и они ласкали друг друга глазами.

Вторая их встреча случилась в том же храме в день Вознесения Господня. Но была эта встреча скупой, лишь взглядами обменялись приглянувшиеся друг другу отроковица и юноша. Ульяша стояла в окружении отца, матери, брата, сестры и сродников князя. Рядом же и за спинами Оболенских молилось семейство князя Фёдора Голубого-Ростовского. Молодой князь Василий стоял почти возле Ульяны и не спускал с неё чёрных, с синим отливом глаз. Он был старше Фёдора Колычева на три года и уже служил великому князю. Худой, черноволосый и остроносый, к тому же надменный, он не нравился княжне Ульяне, да и многим другим девицам из старицкой знати, которая заполонила в сей праздничный день собор.

С богослужения Фёдор возвращался грустный. Уля крепко запала в сердце с той первой встречи. Её бархатные глаза не угасали перед взором Фёдора и манили к себе, обещая нечто таинственное. Но все его чаяния сойтись с княжной поближе в этот праздничный день рухнули. И больше всего Фёдора расстроил отец. Боярин Степан заметил, как настойчиво и долго смотрел в сторону Ульяны Оболенской его сын. И на пути к дому сказал:

   — Ты в Ульяну глазами не стреляй. Видел, поди, рядом с нею князя Василия. Так вот знай, что они с Ульяной помолвлены девять лет тому назад. Будущим летом и под венец пойдут.

Фёдор на это известие ничего не ответил отцу. Да и что он мог сказать, ежели выходило, что Ульяна ему не судьба! Фёдор чтил законы старины и не думал их нарушать, не искал больше встреч с Ульяшей, ничем ей не досаждал.

Однако он рано отгородился от Ульяны. Волею той же судьбы случилась непредвиденная встреча, которая много изменила в жизни молодого боярина и княжны Ульяны. На Святки после Рождества Христова все жители Старицы выходили на берег Волги и там устраивали весёлые гулянья с ряжеными, с кострами, с песнями. Детвора, отроки да и все молодые старицкие горожане в эти дни до устали катались на санках.

Всё было так и на сей раз. На склонах волжского берега на третий день после Рождества Христова было особенно людно. Тому погода благоволила. Стояла теплынь, даже снег подтаивал. Светило солнце. На колокольнях города трезвонили колокола, звали горожан к обедне. В этот благостный час на крутом берегу появилась княжна Ульяна в сопровождении холопов и дворовых девиц. В светло-рыжей беличьей шубке, в собольей шапке, румянолицая, она показалась Фёдору сказочной царевной. Но встреча с нею не обрадовала Колычева. Рядом с нею, гордый и надменный, стоял князь Василий Ростовский. А обочь его находился приехавший погостить к Ростовским некий дальний родственник по матери, по имени Алексей, сын Данилы Алексеевича Плещеева, прозванного Басманом. Это был ладный, выше среднего роста молодой человек, широкий в плечах, с орлиным взглядом тёмно-карих глаз. Он любовался округой. Вот холопы подкатили к ним санки, Алексей придержал их, а Василий усадил в них Ульяну, сам встал позади на полозья, держась за спинку, оттолкнулся, и санки полетели вниз.

Фёдора что-то обожгло, побудило догнать Ульяну и Василия. Он разбежался, толкая впереди санки, упал на них грудью и полетел вдогон. Нет, он не даст этому сухарю примчать на лёд Волги первым, он обгонит его, решил Фёдор, всё сильнее и сильнее отталкиваясь руками от укатанного снега. Но что это? Василий не удержался на закорках, изо всех сил толкнул санки и упал на склон. Фёдор уже был близко. Вот-вот он обгонит Ульяну. Но её стремительные сани, полозья которых были смазаны салом, вылетели на волжский лёд, помчались по нему и там, почти на стремнине Волги, уткнулись в полынью и стали медленно проваливаться. Полынья оказалась неширокой, княжна невольно упёрлась в её край руками, но они заскользили по льду, ещё мгновение — санки вынесет течением из-под княжны и тогда...

Последнего мгновения Фёдору хватило. Когда ноги княжны упали в воду, руки соскользнули со льда, виднелись лишь голова и одна рука, вскинутая вверх, Фёдор в прыжке, в падении на лёд, успел схватить Ульяну за воротник шубы. Да тут же другой рукой ухватил княжну за вскинутую руку и попытался вытянуть её из воды. Но в сей миг Фёдор почувствовал, что и его влечёт к полынье. И тогда он, удерживая мёртвой хваткой княжну за руку, ногтями другой руки впился в лёд и замер.

Увидев случившееся на льду Волги, Алексей Басманов одним из первых ринулся вниз. Он делал огромные прыжки, падал, катился кубарем, вскакивал и успел-таки. И вот его сильные руки схватили Фёдора за ноги, потащили от полыньи. Фёдор же, ухватив княжну за вторую руку, потянул её. Миг — и она уже на льду. Подбежали холопы князя Оболенского, вскинули княжну на руки и бегом, бегом помчались в гору, в село.

Фёдор поднялся на ноги. Перед глазами у него плыли красные круги, а из-под ногтей левой руки падали на снег капли крови. Он медленно побрёл в гору, ещё никого не видя. Но просветление пришло, когда он наткнулся на князя Василия Ростовского. Тот всё ещё стоял на том месте, где упал с санок. И было похоже, что он вовсе не причастен к трагическому происшествию, кое случилось по его вине. Однако всё было иначе. Он сорвался с санок потому, что заметил полынью и его прошиб страх. И он видел, как проваливалась под лёд его невеста, но, парализованный страхом, вместо того, чтобы спасать её, он закрыл лицо руками и крикнул: «Нет, я не хочу! Не хочу!» Чего он не хотел, того никто не ведал, потому что, лишённый дара речи, кричал только в душе. Он даже не мог ответить на гневные слова Фёдора, который, проходя мимо, брезгливо бросил:

   — Что стоишь, мерзкий?! Там невеста твоя погибала!

Фёдора догнал парень, спасавший его.

   — Больно? — спросил он, увидев на снегу кровь.

   — Огнём горит, неладная, — отозвался Фёдор и посмотрел на Алексея. — Спасибо. Если бы не ты...

   — Управился бы и сам.

   — Ан нет, лёд скользкий. — Фёдор сжал руку в кулак, дабы остановить кровь. Спросил: — Как тебя звать?

   — Алексей Басманов, сродни Ростовских по матушке. Гостевать приехал.

   — А я Фёдор Колычев. Мы тут недавно живём.

   — Поди, не знаешь, что Василий Ростовский чуть невесту не упустил, — заметил Алексей.

   — Что невеста, то знаю, а упустил, так это верно.

   — Помстилось мне, что ли, будто он её из озорства толкнул.

   — За ним такое водится.

Алексей Басманов, услышав справедливый укор, согласился с Фёдором и с непонятным для себя равнодушием посмотрел назад на князя Василия. Алексея потянуло за Фёдором, он чувствовал некую притягательную силу, исходящую от этого отчаянного парня. Пока поднимались на крутой берег Волги, он присматривался к Фёдору и видел, какая пропасть разделяет этих двух старичан — Фёдора и Василия. И мелькнула у Алексея мысль, что у него уже нет желания идти на подворье князей Голубых-Ростовских.

   — Стыдно мне за Ваську. Он ведь не любит княжну. Да и женитьба их будет что голубки с коршуном, — выразил Алексей, очевидно, не сию минуту наболевшее.

   — Стерпится-слюбится, — отрешённо заметил Фёдор.

Они поднялись на главную Богдановскую улицу, и уже был виден в проулке большой дом Колычевых.