Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Однако прежде чем позвать за собой братию на преображение обители, игумен собрался пройти по землям Соловецкого острова. Он хотел знать, чем богаты горы, озера, леса, болота и пустоши, окружающие монастырь. Нашлись охотники сопровождать игумена. Были снаряжены лёгкие лодки-плоскодонки для водного пути и лошади, чтобы везти поклажу посуху. И две недели открывал Филипп красоту Соловецкого острова, а его помощники записывали всё полезное, что находили в пути. Филипп удивлялся природе Соловков. Она была особая. Тут было теплее, чем на Онежском полуострове, который лежал гораздо южнее. Растительный и животный мир был богат. В лесах и на болотах было много целебных ягод, вызревали голубика, черника, морошка и даже клюква. Были изведаны четыре озера, которые встретились на пути. И какой только рыбы в них не водилось! Тут ловились кумжа, щука, налим, судак, карась, лещ, селёдка. А близ берегов, в устьях впадающих в озера речек и ручьёв, весело ставили в толщу снетка. «Ах, снеток-услада!» — восклицали монахи, набивая им рогожные кули.

Игумен Филипп искал больше другое — хороший строевой лес. И нашёл его во множестве по берегам Долгой губы. Сосновые боры здесь тянулись более чем на сотню вёрст, каждая сосна под стать корабельной. И взять лес было доступно: легко сплавить по воде Долгой губы, коя подходила почти к самому монастырю.

Отряд Филиппа добрался на севере острова до самого Белого моря. Недалеко за проливом лежал большой остров Анзерский. Игумену захотелось побывать на манившей его земле. Но бывалые монахи отговорили его, потому как море в эту осеннюю пору сильно ярилось и одолеть пролив на лёгких судёнышках было невозможно.

   — Ладно, мы той земли достигнем благодатным летом, — согласился Филипп и добавил: — Да уж пора и возвращаться.

Филипп вернулся в обитель с жаждой дел. Забыв об отдыхе, собрал братию на вольном воздухе, позвал соборных старцев, работных людей и паломников, коих всегда много грелось-кормилось в монастыре, и повёл с ними разговор:

   — Многие братья помнят, когда я здесь появился. Прошло тому десять лет. В тот год как раз случился пожар, разоривший обитель. Вот мы отстроились. Храм подняли рубленый, трапезную, келарню, чеботную, иконописную палаты. Пока сии строения не ветхие, но тесные и огонь для них — первая опала. Потому зову вас, братия, и все работные люди, и все паломники, на подвиг во имя обители и Всевышнего. Ведаю, мы слабы телом, но крепки духом, и ежели подвигнемся на святое дело, то одолеем, потому как Господь Бог с нами. Молвите же, братья, своё слово в упрёк мне, ежели сказано что не так.

Монахи не отозвались едино на страстный призыв игумена. При согласии они обрекали себя на долгий и тяжкий труд. Потому над толпой стоял пока невнятный говор. И понял Филипп, что настал миг, от коего зависело будущее монастыря: быть ли ему возведённым заново. И Филипп нашёл и вознёс верные слова:

   — Братья, любезные Господу Богу, даю обет Всевышнему и вам быть трудником вместе с вами от первого и до последнего камня, до последнего работного дня. Аминь!

Сильные и твёрдые слова игумена возымели своё действие. Иноки согласно ответили:

   — Веди нас, святой отец, на послушание великое. Аминь!

Но тут же поднялся над толпой келарь-казначей и спросил:

   — Отче, откуда имаши злато на возведение храма и палат?

Филипп на то ответил по Писанию:

   — О, братья! Надёжно уповать на Бога, ежели удобно ему будет дело наше. Невидимый подаст нам от щедрот своих.

И пришла на Соловецкую обитель страдная пора. Дабы не бедствовать копейкой, не голодать при тяжком послушании, Филипп открыл ещё несколько соляных варниц в Вычегодской волости на монастырских землях. Торговля солью шла бойко, в казну потекли живые деньги. Братия трудилась, не думая о хлебе насущном. Продавалось той соли до десяти тысяч пудов беспошлинно.

Помогали монастырю и новгородцы. Из Новгорода на Соловки обозами и на судах пошли строительные материалы: кирпич, известь, скобяные изделия и железо. За монастырской стеной с восточной стороны, как и предполагал Филипп, было открыто несметное богатство камня-плитняка. Молодые иноки и работные люди, а с ними и игумен, добудут того камня столько, что хватит положить в основу храмов и вознести над островом церковь Успения Пресвятой Богородицы и великое творение — собор Преображения Господня, равного которому на тысячу вёрст в округе не было. Ушли многие иноки и в леса — рубить сосну на балки, на доски и стропила.

В те же августовские дни, как началась стройка, в монастырь пришло много москвитян. Потеряв при пожаре семьи, имущество, дома, они жаждали пострига. Им нужен был приют, их следовало кормить. И Филипп послал царю Ивану челобитье. «Братии прибыло много, а прокормиться им нечем», — писал игумен. Царь помог скоро. И не потому, что был милостив к монастырям, — им двигало тайное желание напомнить гордому игумену о своих щедротах. А гордыню ту Иван усмотрел в Филиппе в тот час, когда он по ритуалу должен был поцеловать руку царю. Но того целования не случилось, лишь борода игумена пощекотала длань, счёл уязвлённый царь.

Однако к тому времени, как Иван Грозный напомнит Филиппу о пренебрежении к целованию царской руки и уличит игумена в гордыне, тому впрямь будет чем гордиться. Через восемнадцать лет после начала стройки, покидая монастырь, Филипп Колычев удивится: «Господи, неужели сия северная жемчужина дело рук наших?» Красив, величав поднялся Преображенский собор. Да и церковь Успения, словно белая лебедь плывущая в дымке тумана над Святым озером, тоже творение рук монастырской братии. Покидая остров, Филипп ласкал взором трапезную и келарню с мукосейной и хлебодарней, да и многое другое, достойное памяти. Вдохновением Филиппа на Соловецком острове явилось породнение многих озёр, кои связаны друг с другом каналами. Сей памятник и поныне как чудо.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

ДАРЫ ДАНАЙЦА

Казалось бы, Соловецкий монастырь — тихая обитель. Он таился на морских островах более чем в тысяче вёрст от Москвы. Случалось, что всю долгую зиму в монастырь через торосы Белого моря не было пути. И вместе с тем соловчане жили словно бы на виду у всей державы, как если бы обитель стояла близ Кремля, как Симонов монастырь. И странным во всём этом игумену Филиппом казалось то, что при нём монастырь был не в меру обласкан царём Иваном. По третьему году игуменства Филиппа монастырь получил от царя в дар ещё две деревни в Выгозерской волости, а с ними и восемь соляных варниц. Вслед за дарами государя, дабы не отстать от него в щедротах, потекли вклады имущих. От новгородских посадников монастырь принял в вечное пользование больше десяти деревень. Новгородцы же подарили колокола на церковь Успения. Вологодцы и ярославцы прислали большие денежные вклады. Скудость монастыря ушла в прошлое. Две сотни монахов жили в достатке и в трудах праведных, к своему удовольствию.

Радоваться бы игумену Филиппу тому благополучию, но он почему-то не давал воли радости, гасил её, искал свои пути к процветанию монастырской жизни. Ему важнее было найти монахам достойное и прибыльное занятие. Испокон веку россияне любили квас. И Филипп со своими умельцами добился того, что соловецкий квас стал славен чуть ли не на всю державу. Да и квасная варница в монастыре стала единственной на всю Русь по своему устройству. Сделали монахи такие штуки, что квас сам из чанов квасоварни поднимался по трубам вверх, а оттуда тёк в погреба, разливался по бочкам. В тех же бочках доставлялся всем, кто желал его испить.

Филипп поощрял умельцев. Как-то к нему пришёл великосхимник Герман и сказал:

   — Отче преподобный, зачем нам молотить хлеб вручную? Послушание то тяжкое, а работных людей мало.

   — Внемлю, брат, в чём твой совет? — побудил Германа Филипп.

   — Господь надоумил моё слово — мельницу ставить.

   — Но реки у нас нет.

   — О отче, ветер вольный, Божье творение, нам провеет зерно и в муку смелет.

95
{"b":"587123","o":1}