'Песнь-о-доме' ушёл в прыжок, и на этот раз пилоты постарались затянуть его, продлить, изменить направление, дотянуть до заветной тени за второй планетой. Классически, направление и дальность гиперпрыжка однозначно определяются вектором ускорения и углом деферента, какие имел корабль в начале прыжка. Замерив эти параметры, любой, даже самый тупой хищник может рассчитать, куда корабль прыгнул. И только корабли фиан умеют распускать в гипере плазменные паруса-крылья, благодаря которым могут значительно изменить точку выхода.

Переборки скрипели, местами срываясь на визг, но не подвели. Накопители сдохли, выдав всё до последней капли, реактор работал в опасной зоне перегрузки, но снова выдержал.

Пока хищники погнались за 'Песней-о-доме', остальной флот фиан благополучно ушёл в гипер. Последним прыгнул 'Смелый свистун'. Его облепили перехватчики хищников, но ведь такой корабль, как 'Смелый свистун' сможет стряхнуть их в гипере? Ведь сможет? Аритайя горячо шептала традиционное пожелание удачи.

'Песнь-о-доме' старательно отрабатывал торможение, прячась от хищников в тени второй планеты, перегрузка вдавила экипаж в кресла. Аритайю вновь сжал в тесных объятиях антиперегрузочный костюм, и девушка порадовалась, что ничего не ела. Со всеми этими скачками 'Песнь' исчерпала свои накопители, так что кораблю предстоял вынужденный отдых и перезарядка. А экипажу - тревожное ожидание. Следующий ход будет за хищниками.

- Стар я стал для таких походов! - заявил Ахутехоут, первый офицер наблюдения. - Для меня это уже слишком! Пора в отставку!

- О чём ты, старый друг? - удивился их капитан.

- Я о том, что твоя молодая дочь всякий раз меня опережала! - превозмогая перегрузку, натужно рассмеялся Ахутехоут.

- Что вы! - Аритайя смутилась.

- Нет, не смущайся, - улыбнулся ей первый наблюдатель корабля, и подмигнул: - Ты молодец!

- Почти хорошо, - кивнул отец сдержанно, не глядя на неё. Аритайя поняла, что капитан заметил, как она отвлеклась, и чуть не прозевала погоню.

- Я буду стараться! - горячо пообещала девушка, залившись от стыда краской, и отвернулась, что бы скрыть лицо. Вот теперь капитан тепло усмехнулся. Аритайя почувствовала это и не глядя - не зря же она сенсорик. А отец включил корабельную связь:

- Внимание! Осмотреться в отсеках! Доложите о повреждениях!

- Мы потеряли систему дальней связи, - с досадой крякнув, доложил главный инженер.

- Ну, так у меня для вас принеприятнейшие новости! - раздался по связи грозный голос тётушки Абекойи, - У меня тесто сбежало! - гневно заявила она, и не преминула уточнить трагические детали: - В буквальном! В буквальном смысле сбежало! Разлетелось по всему камбузу! Сперва, значит, они 'чем-нибудь вкусненьким' требуют, понимаешь, 'отметить' им, а потом начинают космическую, понимаешь, акробатику устраивать! Это безобразие, я считаю!

Аритайя, с тревогой задержавшая было дыхание при первых словах, с облегчением расслабилась, капитан рассмеялся, его смех подхватили остальные офицеры на мостике, а корабельная связь донесла дружный хохот из отсеков.

Аритайя ещё подумала мимоходом о том, что фрегаты хищников обычно не способны переносить перехватчики в таких количествах. И, значит, где-то рядом может быть какой-то их крупный корабль. Крейсер или что-то ещё хуже. Подумала, но решила, что капитану эта мысль тоже не могла не прийти, так что Аритайя вполне может положиться на отца.

...

Планета Топураг, системы Топураг-2

Вацлав проснулся уже через три часа. Подскочил, суетливо собрался, и поехал... нет, вернулся, взял с собой те официальные бумаги с печатями. Подумал. И всё же сунул в карман ещё и ту коробочку красного бархата - с орденами. И поехал.

Дорога приглушённо журчала под шинами, под капотом удовлетворённо ворчал движок, поскрипывала подвеска, и ветер милосердно выдувал мысли из головы Вацлава. Нет, не встречный ветер - кабина старенького типичного фермерского трудяги пикапа была закрыта, а ветер дул из кондиционера. Но какая мыслям-то разница? Знаете, бывает такое состояние, когда мыслить мысли... ну, не то что бы тяжело, но... муторно. Потому что мысли сплошь насыщенны мрачной депрессией, как грозовые тучи влагой, а сердце такими эмоциями уже порядком утомлено. Вот Вацлав и включил кондиционер - если внушать себе, что ветер помогает - он действительно помогает.

Соседская ферма выросла навстречу из зелёного моря как заколдованный замок в сказке. Только она не заколдована, и на замок не похожа. Единственная башня и та - водонапорная. Типичный фермерский дом стандартного проекта, сарай маслянисто поблёскивает свежей краской, во дворе разобранный комбайн.

Вацлав остановился перед распахнутыми воротами (они всегда были распахнуты, и уже успели так в землю врасти, так что теперь их и не запахнуть). Соседи были на открытой веранде - завтракали.

Теодор Мицкович - зеленокожий человек в клетчатой рубашке, обычных джинсах, и в тапочках на босу ногу, с волосатой грудью, брюшком, широкими ладошками, с крупным лицом на лобастой голове с залысиной. Вот, такие же почти лица художники любят изображать на плакатах за колонизацию доступных человечеству планет: 'Они утверждают знамя Человечества!'. Такие же, только без залысин, и без морщин, типичных для лиц, пренебрегавших защитой от ультрафиолета Альфа Топурага, и убеждённых, что косметическая подтяжка и омоложение кожи лица - это нечто сугубо женское.

Хозяйка - Марта Мицкович - женщина не по-фермерски щуплая, подвижная, со строгим лицом, с убранными под косынку волосами, и в таких же джинсах и клетчатой рубашке, что и муж, только вместо тапочек - кроссовки, суетилась, курсируя с посудой с веранды на кухню и обратно. А их дочка Варвара (нет, никаких клетчатых рубашек и джинсов, а лёгкое, легкомысленное даже платьице в горошек, и босиком) - задумчиво жевала пончики, запивая чаем, и смотрела что-то на своём мобильном инфоре, не отрываясь от завтрака. Вацлав шмыгнул носом, и тщательно утёр глаза рукавом, и только потом выпрыгнул из машины на дорогу.

Подошёл к крыльцу, поднялся на веранду, глянул мельком, что за фильм Варька смотрит. Так и есть - очередная землянская мелодрама. Сейчас шёл уже финал:

Влюблённые, наконец, встретились после разлуки (легко можно догадаться - их, должно быть, в самом начале фильма разлучила война: алиены напали, его призвали, она ушла добровольцем). И вот они случайно встретились на разбитой бомбёжкой Лунной базе, среди обломков и разорванных в клочья тел. Радостно обнялись, неумело поцеловались, мило смущаясь. Тут Ставка с Земли сообщает, что планета захвачена безжалостными фианами, и вызывает огонь на себя. Влюблённые волокут болванки к последнему уцелевшему орудию под военный марш:

Артиллеристы, Ставка шлёт приказ!

Артиллеристы, люди верят в нас!

За слёзы наших матерей!

За гибель наших сыновей!

За нашу Родину!

Огонь! Огонь!

Земля - такая красивая и кишащая алиенами - в перекрестии прицела. Последняя уцелевшая установка инженерного артиллерийского дивизиона дальнего огневого подавления 'Гнев Преисподней' открывает огонь, и влюблённые целуются на фоне горящей планеты.

Типичная землянская мелодрама, да - сплошные штампы, и бабские сопли.

- А, наш Вацлав! Как раз к завтраку, Вацлав! Подходи, присажи..., - начал было господин Мицкович бодрым голосом, с добродушной улыбкой, но, разглядев лицо Вацлава, запнулся, и тревожно спросил: - Что случилось?

- Доигрался, поди! - сердито выкрикнула из кухни хозяйка, и грозно поинтересовалась: - Это чего ты там вчера бабахал, Вацлав?

- Доброго вам дня, - вежливо поздоровался Вацлав с соседями, и раскрыл было рот, что бы объяснить им всё, но слова ринулись сразу всем скопом, устроили в глотке давку, и выговорить Вацлав ничего не сумел. Только сглотнул судорожно и так, молча, протянул извещение.