— Да! — отозвался Хантер.
Виктория поймала себя на том, что старается угадать, кто же появится на этот раз.
Вошла персона, которую Виктория в своих догадках вообще в расчет не принимала. И, тем не менее, это была именно она!
Просьба извинить ее мелькнула в глазах Мэрсайн Кэмерон прежде, чем она успела произнести хоть слово. В списке потенциальных нарушителей покоя, который держала в уме Виктория, Мэрсайн, конечно, была единственной, чье выражение сожаления могло быть вполне искренним.
— Я по поводу Мэтти, — серьезно сказала она Хантеру. — Я пыталась ее успокоить, но полагаю, что вам все-таки следовало бы пойти и выслушать, что она говорит.
Виктория и Хантер обменялись быстрыми взглядами. Им было известно, что после завтрака миссис Причард ездила в больницу навестить Нилли. Естественно, прежде всего, они подумали, что в состоянии престарелого джентльмена в течение ночи наступило резкое ухудшение и что она вне себя от страха. Виктория и Хантер заговорили одновременно, выразив тревогу по поводу того, что почтенному камердинеру недолго осталось жить на этом свете. Мэрсайн покачала головой.
— О нет, старичок достаточно крепок, чтобы прожить еще годы, — заверила она.
— Тогда что же случилось? — спросил Хантер.
— Так что же случилось? — спросила Виктория.
— Лучше пусть она сама вам все расскажет, — ответила Мэрсайн. — Для нового человека вроде меня все так запутано, что я не в состоянии что-нибудь понять. Даже милый, певучий ирландский акцент миссис Причард, — добавила она, — становится почти непреодолимым препятствием, когда она захлебывается слезами.
Хантер и Виктория шли вслед за элегантной Мэрсайн, которая вела их на кухню. Но кухня оказалась пустой.
Мэрсайн остановилась, с сердитым видом положив руки на бедра.
— Вы не считаете это весьма странным?
— Что, мама? — спросила Виктория.
— Я попросила ее никуда не отлучаться и сказала, что через минуту вернусь, — ответила Мэрсайн, оглядываясь вокруг так, будто рассчитывала найти исчезнувшую повариху хитроумно спрятавшейся среди кухонной утвари или свежих фруктов.
И только одна Виктория, умудренная опытом всей своей подростковой жизни: сколько раз ей приходилось наблюдать за умением матери неприметно управлять другими людьми, — смогла понять причину замешательства Мэрсайн. Та, очевидно, никак не могла уразуметь, почему не был исполнен ее такой простой, продиктованный добрыми намерениями приказ. Что заставило повариху намеренно ослушаться не кого-нибудь, а саму Эландру Монако?
— Может быть, ей надо было куда-то пойти? — предположила Виктория.
Мэрсайн подняла свои превосходно выщипанные брови.
— Будь же реалисткой, дорогая! — ласково выговорила она. — Вся жизнь этой женщины ограничена кухней, особенно накануне большого праздника. Где же тогда она может быть?
— На этот вопрос я, пожалуй, отвечу вам, если вы хотя бы намекнете, о чем она говорила, — высказал свое мнение Хантер.
Мэрсайн вздохнула.
— Это был бесконечный поток слов о ее мальчике и о том, как ей трудно было ставить его на ноги. Потом, совершенно неожиданно потеряв самообладание, она сказала, что Нилли всегда любил его как сына, и что именно этим и объясняется его поступок.
— Возможно, я что-то пропустила, — заметила Виктория. — Но о каком поступке шла речь?
— Вот именно здесь и началась путаница! — ответила Мэрсайн. — Она, по-видимому, считает, что Нилли пытался покончить жизнь самоубийством, чтобы защитить Яна.
— Защитить? Но от кого? — вмешался Хантер.
— Бог его знает, — пожала плечами Мэрсайн. — Именно в этот момент я и решила обратиться к общему разуму, чтобы попытаться все расставить по местам.
Виктория бросила взгляд на Хантера.
— Вам не кажется, что она могла пойти в конюшни?
— Ну что ж, стоит попробовать…
И троица вновь двинулась в путь. На этот раз ее возглавлял Хантер.
Они услышали голос миссис Причард задолго до того, как подошли к открытым воротам сарая. Ее окрашенная ирландским акцентом речь, срывавшаяся на визг и крик, яростно обрушивалась на поварихину родную плоть и кровь.
— Может, будет лучше, если вы позволите разобраться во всем этом мне? — обратился Хантер к двум сопровождавшим его женщинам.
Как только Хантер вошел в сарай, переходящий в визг крик немедленно прекратился и сменился истеричными рыданиями. Мэрсайн и Виктория стояли как вкопанные на том месте, где их оставил Хантер. Они не знали, что им делать и что говорить. Мгновение спустя миссис Причард так заорала на своего сына, что он тут же в испуге выскочил из сарая. Ошарашенный тем, что на пути у него оказались Мэрсайн и Виктория, Ян бросился в обратном направлении, перебрался через изгородь и побежал в сторону пасущихся лошадей.
— Может быть, нам все-таки войти? — неуверенно спросила Виктория Мэрсайн, встревоженная громкими всхлипываниями, эхом отдававшимися в тишине ноябрьского утра. — Похоже, там происходит нечто ужасное.
Мэрсайн покачала головой.
— Давай еще немножко подождем…
Легкий ветерок слегка растрепал прическу Мэрсайн, придав ее облику приземленную элегантность. Виктория страшно удивилась, что никогда прежде этого не замечала.
— Что, у меня выросли рога? — спросила Мэрсайн.
— Что-что?!
— Ты так уставилась на меня, солнышко… А я ведь знаю, что ты и раньше встречалась с телевизионными звездами лицом к лицу.
Виктория пожала плечами.
— Просто я обратила внимание на то, как ты выглядишь, вот и все. — Таков был единственно возможный ответ. Да и какими еще словами можно было точно описать, что она увидела спокойную внутреннюю силу в женщине, которую весь остальной мир воспринимает как избалованного идола мелодрамы повседневной жизни…
Мэрсайн взглянула на свою дочь, и ее улыбка несколько померкла.
— Не было бы лучше для ваших отношений, — неожиданно спросила она, — если бы я осталась в Калифорнии, а не прилетела сюда, чтобы повидаться с тобой?
— Вряд ли слово «отношения» подходит к данной ситуации, мама.
«Странное время она нашла, чтобы говорить об этом», — подумала Виктория.
— Но у тебя же с этим человеком завязалось нечто заслуживающее внимания! — возразила Мэрсайн. — Вы отнюдь не напоминаете незнакомцев, которые на «Празднике роз» случайно толкнули друг друга и тут же разбежались в разные стороны.
— С последней аналогией я вполне могу согласиться, — улыбнулась Виктория. Ее крайне тревожило то, что она никак не может подобрать верное слово для характеристики сложившихся между ней и Хантером отношений, не знает, как перевести их с холостого хода на движение вперед.
— Тебе мое присутствие здесь причиняет какие-то неудобства, моя милая? Если да, то я первым же рейсом вернусь в Лос-Анджелес!
Хотя Мэрсайн ничего и не сказала, легко было понять, что она догадалась: ее стук в дверь вторгся в щекотливую беседу дочери с любимым мужчиной. Мэрсайн прочла это на их лицах.
— Задай ты такой вопрос сутки назад, — философски заметила Виктория, — я бы дала совсем иной, чем сейчас, ответ.
— Почему бы тебе попросту не сказать, как бы ты ответила сейчас?
Виктория была поглощена в равной степени как воплями миссис Причард, так и все еще звучащими в ее памяти словами Хантера об «ухаживании» и «обязательствах», и, тем не менее, к своему удивлению, она вдруг почувствовала, что радуется присутствию Мэрсайн рядом с собой.
— Ты не должна позволять мне вмешиваться, — посоветовала ей Мэрсайн. — Тебе и Хантеру надо быть все время вместе именно сейчас, когда ты способна помочь ему.
— Попробуй-ка сказать это Хантеру, — усмехнулась Виктория. — Всякий раз, как только мне покажется, что мы сблизились, он находит причину, чтобы оттолкнуть меня. — Заметив по выражению лица матери, что она озадачена ее словами, Виктория рассказала, как некоторое время назад Хантер распорядился, чтобы она уехала.
Мэрсайн нежно улыбнулась ей.
— Я с этим человеком знакома совсем недавно. Но неужели ты думаешь, что если бы он действительно хотел, чтобы ты уехала и никогда больше не переступала его порог, то не добился бы этого?
