Вопрос только, о каких результатах шла речь и кому они на самом деле были нужны… Виктория считала, что должен быть какой-то общий знаменатель, какой-то осязаемый элемент, которого она до сих пор не выявила, и который мог бы объяснить причины покрова секретности, обволакивающего жизнь замка Крискерри.

Что касается Хантера, то он добавил лишь один постскриптум к их нелегкому расставанию минувшей ночью. «У вашей матери вчера был трудный день без сна, — сказал он по поводу эпизода в игровой комнате, — а когда так устаешь, то нетрудно и ошибиться».

В знак согласия Виктория вяло, неуверенно кивнула.

Но оказавшись в стенах спальни, она, умиротворенная страстным чувством, которое возбудил в ней Хантер, и искренностью, которую ей так хотелось видеть в его поступках, скорее пошла бы на то, чтобы поставить под сомнение феноменальную память своей матери, чем продолжать подозревать человека, и без того отягощенного неприятностями.

Однако к утру сомнения вновь охватили Викторию и вступили в борьбу с порывами сердца. Кто-то из них лжет. Кто? Ключа к ответу у нее не было.

От внимания Мэрсайн не укрылась необычная для ее дочери раздражительность.

— Так что же у нас на повестке дня, дорогая? — весело спросила она, наградив сверхзаботливую миссис Причард таким количеством комплиментов за принесенный ею поднос с завтраком, что их хватило бы до конца года.

— Я должна заняться делами, — ответила Виктория, отнюдь не желая обидеть ее, но понимая, что такая возможность все-таки была вполне вероятна.

Не расслышав, Мэрсайн не обратила на ее слова внимания.

— Не беспокойся за меня! — сказала она. — Если я не найду какого-нибудь интересного занятия, то займусь ролью.

— Ролью? — спросила Виктория. — А я думала, что ты пребываешь в коме…

Мэрсайн рассмеялась.

— Нет-нет! Сценаристы не собираются оставлять меня в коме навечно! Это было бы слишком скучно, правда?

— Но порой ведь именно так и случается!

— Со сценаристами?

— Нет, с комой! — резко ответила Виктория. — Иногда люди не выходят из нее.

Виктория даже не понимала, зачем она сказала это. Возможно, их разговор напомнил ей о беспомощности Мэри и о глубокой печали в глазах Эллиота, когда он рассказывал ей об этом. То, что Син Майкл смог спокойно уйти с места ужасной аварии, то, что он сумел после этого вот уже несколько лет вести обычный образ жизни, никак не проявляя чувства раскаяния…

— Виктория!

Мягкость голоса Мэрсайн вернула Викторию к действительности.

— Ничего, не обращай внимания, — сказала она в оправдание своих резких слов. — Пожалуй, я спущусь и позавтракаю.

— Здесь много еды, — предложила Мэрсайн, сделав изящный жест в сторону подноса из тикового дерева. — Можно было бы даже отправить ее остатки самолетом в Сомали.

Виктория покачала головой.

— Я не так уж голодна, мама. Но в любом случае спасибо.

— Может быть, я неправа, дорогая, но зачем ты собираешься спуститься, чтобы позавтракать, если у тебя нет сейчас желания поесть?

«Не понимаю, — размышляла Виктория, — почему моя мать всегда обращает внимание на временные несоответствия…»

— Может быть, я по пути нагуляю аппетит.

— А может быть, ты просто влюблена.

Мэрсайн удобно устроилась на подушках. Теперь она стала сама собой — очаровательной телевизионной звездой. Но в ее облике проступило и нечто иное: всем своим видом Мэрсайн демонстрировала, что она — мать, знающая свою дочь гораздо лучше, чем той того хотелось бы.

— Твой отец вызывал во мне точно такие же чувства. — Она внимательно наблюдала за Викторией, ожидая, что та поощрит ее на дальнейшие откровения.

— Сейчас я не расположена к разговору, — хмуро сказала Виктория. — Не сердись.

К ее удивлению, Мэрсайн не стала спорить и даже не сделала вид, что ее обидел отказ Виктории выслушать интимные подробности жизни своей матери.

— Если я тебе, солнышко, понадоблюсь, ты найдешь меня здесь, — сказала она.

— Знаю. Спасибо.

— Да, кстати, ты помнишь, о чем мы говорили прошлой ночью? — спросила Мэрсайн, когда Виктория уже взялась за ручку двери. — О том, что мистер Тэппинг — актер.

— Да что уж говорить о нем!

С одной стороны, Виктория хотела посоветовать Мэрсайн вообще забыть эту проблему, но с другой — страстно желала узнать истину.

— Ты должна доверять мне, дорогая, — успокоительно сказала Мэрсайн. Легким кивком головы и застенчивой улыбкой она как бы хотела намекнуть, что все образуется.

Магия кинематографа… Мэрсайн жила в его атмосфере достаточно долго для того, чтобы, как убедилась Виктория, прийти к вере в возможность почти невозможного…

— Я тебе доверяю, — сказала Виктория, с удивлением отметив, что сама верит в свои слова.

С точки зрения всех домочадцев — включая и любимого ею Хантера, — Мэрсайн Кэмерон была, пожалуй, единственным человеком, действиями которого не управляла какая-то тайная компьютерная программа.

Хантер уединился за закрытыми дверями с неожиданно приехавшими полицейскими. Виктория чувствовала себя зверем в клетке. С отрешенным видом она слонялась по замку в поисках хоть какого-нибудь дела.

В вестибюле она дважды встретила Джона Тэппинга и обменялась с ним пустыми любезностями, краткость которых — и это мог не заметить разве что идиот — была сродни грубости. Затем Виктория столкнулась с Пэгги.

— Ваша мать в своем репертуаре суперзвезды? — развязно спросила кузина Хантера.

И прежде чем Виктория нашла достойный ответ, высказала убеждение, что теперь понимает, откуда у Виктории такие рыжие волосы.

— Пользуетесь той же краской, что и мамочка? — презрительно усмехнулась Пэгги, тряхнув своей черной гривой.

— У вас нет знакомых пожилых матрон, которые могли бы высечь ее?! — воскликнул Син Майкл, появившийся из-за угла сразу же после мерзкой реплики Пэгги.

Показав Сину Майклу нос, Пэгги взяла Тэппинга под руку и удалилась вместе с ним в сторону вестибюля.

— Во всяком случае, она уже в своем нормальном состоянии, — заметил Син Майкл.

— И вряд ли можно этим гордиться! — огрызнулась Виктория. Ее привело в бешенство полное отсутствие у Пэгги уважения к кому-либо или чему-либо.

Син Майкл проказливо засунул большие пальцы в петли для пояса.

— Под матроной я разумел привидение Пятноу, — сказал он. — Пэгги убеждена, что ее убийство — дело рук Дункана. Лучше бы уж она сидела в своей комнате!

— А я-то думала, что привидения — более утонченные натуры, — ответила Виктория.

— А я-то думал, — в тон ей сказал он, — что вы окажетесь более благодарной мне за то, что я только что уберег вас.

— От чего уберегли?

— Разумеется, от этой дьяволицы — моей сестры!

— Вы льстите себе, — ответила Виктория. — Я никогда не выступаю в роли худосочной девицы, призывающей на помощь рыцаря в сверкающих доспехах.

Син Майкл тут же нарочито надул губы.

— Поступи вы так, вы бы, может быть, узнали кое-что, до сих пор вам неизвестное.

— Например?

— Ну, хотя бы то, что я не так ужасен, как все это утверждают.

— Все? Или только Хантер?

На память ей невольно пришли слова, сказанные Эллиотом после ее возвращения. Она еще больше укрепилась в мысли, что Хантер никогда не забывает о состоянии Мэри, не забывает и о человеке, который столь откровенно напоминает ему своей жизнерадостностью, что он в тот день остался жив и здоров.

— Кстати, о Хантере, — сказал Син Майкл. — Они что, подвергают его «допросу третьей степени»? Пытают?

— Кто?

— Полицейские. Они опять приехали — тот ниггер и его напарник.

— Уверена, что они переговорят со всеми нами, — предсказала Виктория.

— Жаль, что они не могут вызвать дух Дункана, чтобы подкинуть и ему пару вопросиков, — пожал плечами Син Майкл. — Держу пари, что он-то им наговорил бы!

— Вы думаете, он такой уж специалист по работе с ножницами и клеем?

Син Майкл озадаченно посмотрел на нее:

— Что вы имеете в виду?

— Кто-то подложил то письмо в карман миссис Мэджин, — ответила Виктория. — Наверное, одно из привидений, с которыми поддерживает контакт Пэгги.