— Потешные в каком смысле?

Лицо поварихи расплылось в характерную для нее довольную мину.

— Он был силен как бык и упрям как осел, но стоило мне сердито взглянуть на него — и он сразу становился беспомощным как ребенок. Они все такие: глупые барашки. Снаружи вроде камень, а внутри — мягкий пудинг.

Виктория подумала, что это сравнение совсем не подходит к Хантеру: судя по нему, если мужчину даже полностью загипсовать, у него все равно хватит энергии вытрясти душу из всякого, кто встанет на его пути. Для Виктории до сих пор оставалось тайной, почему его так разозлило ее отсутствие, и, с другой стороны, почему упоминание имени Деборы Шедмур сразу же отпустило ей грех.

А пока Виктория отложила в долгий ящик свою обиду на Хантера, чтобы выслушать воспоминания поварихи о ее покойном муже. Для того чтобы показать, с каким вниманием она относится к рассказу миссис Причард, Виктория спросила у нее, похож ли чем-нибудь Ян на своего отца.

Повариха взяла широкий нож, чтобы смахнуть с доски в кастрюлю разделанные овощи.

— Да разве я не хотела бы, чтобы так было? Но… — задумчиво вздохнула она. — Порой он похож на лесного духа. Он легок как бриз. Но это лошади, — перешла она на шепот, — сделали его таким.

— Что это значит? — не поняла Виктория.

— Вы только не смейтесь! Они говорят с ним так же просто, как я разговариваю с вами.

— Прошу прощения?!

Повариха повторила слово в слово то, что, как посчитала Виктория, она говорила не раз.

— Я поклянусь в этом на могиле моего уэльсца.

— И что, это действительно так? — спросила Виктория, заинтересовавшись, не обсуждает ли единственный сын поварихи с чистокровками Хантера местопребывание Элвиса Пресли или существование НЛО.

— Именно поэтому Сам, несмотря на все трудности, привез Яна сюда.

— А что это были за трудности, миссис Причард?

Повариха, идя к холодильнику, либо не расслышала вопрос, либо не захотела отвечать на него.

— Ну и роды это были! — вдруг сказала она. Они продолжались минута в минуту тридцать часов, а мой уэльсец все это время молился о приходе священника, который должен был меня причастить.

Виктории не потребовалось много времени, чтобы сообразить, что миссис Причард вспоминает трудный дебют появления Яна на свет, а не его иммиграцию в Соединенные Штаты.

— Он хороший мальчик, — закончила рассказ о своих родах миссис Причард, сдобрив его такими подробностями, которые Виктория посчитала либо излишними, либо непристойными. — И если он немножко медлителен, — добавила она, — то все равно это счастье, что он так хорошо знает лошадей.

— Я уверена, что мистер О'Хари весьма ценит вашего сына за умение обращаться с ними.

— Этому научиться нельзя. Даже с такими упрямцами, как Паладин.

— Это что, тоже лошадь мистера О'Хари? — спросила Виктория, взяв с вазы яблоко.

— Прежде Паладин принадлежал сэру Патрику, — гордо сообщила повариха. — Огромный как дом и злой как черт. Сэр Патрик обычно говорил, что иметь с ним дело — все равно что вызывать бурю.

— Беговая лошадь?

Миссис Причард решительно покачала головой.

— Слишком горячего нрава, чтобы скакать по кругу. Вы разве не знаете, что Сам пытался?

— И что же с ним случилось?

— Он сказал, что самое лучшее — пустить его на племя, привезти в Америку.

— Он так и поступил?

— Но только не без его Роксилайн, — ответила миссис Причард. — О подруге Самому сообщил Ян, которому сказал о ней Паладин.

— Боюсь, что вы меня не поняли, — заметила Виктория, обеспокоенная появлением в рассказе нового персонажа.

— Серая кобыла! — провозгласила миссис Причард таким тоном, будто ответ и без того очевиден. — Они были в связи, да она и до сих пор продолжается.

По-видимому, Роксилайн была более старшей по возрасту лошадью, к которой испытывал привязанность пылкий Паладин. Оказавшись отделенной от нее — пусть даже временно — океаном, Паладин впал в лошадиный вариант глубокой депрессии.

— Ян настоял послать в Ирландию за паинькой Роксилайн. Иначе его племенной жеребец мог бы погибнуть от разрыва сердца.

— И с тех пор с Паладином все в порядке? — спросила Виктория. В душе она сомневалась, что Ян мог услышать подобную просьбу непосредственно из уст лошади.

— Он чувствует себя прекрасно! Если бы еще он был дома! Да и все мы тоже… — вздохнула миссис Причард.

— Но разве это теперь не его дом? — спросила Виктория.

— Ведь мы же все — рыбы, выброшенные на сушу, — сказала повариха, уныло покачав головой. — Сэр Патрик перевернулся бы в гробу, если бы… — Миссис Причард остановилась на середине фразы. — Нищим не приходится привередничать.

«Разговор странный, — подумала Виктория, — но кое-что проясняющий». Оказывается, даже у незлобивой миссис Причард были, видимо, основания недолюбливать своего хозяина за то, что он отнял у нее нечто незаменимое.

Родину.

До приезда мистера Тэппинга оставалось менее двух недель, и Виктория была занята по горло. Настолько, что ей некогда было думать о Хантере и порожденном им в ее душе непонятном чувстве. «Сосредоточься на работе! — приказала она себе. — Мистер О'Хари — не более чем клиент, которому ты обязана хорошо оплачиваемым местом. И ничем иным».

Но даже когда он уезжал из замка, Виктория ощущала его присутствие. «Все-таки для человека, привыкшего к власти, — думала она, — было трудно, пусть и на короткое время, зависеть от других людей».

А то, что один из этих людей желал ему смерти, было уже достаточным поводом для беспокойства. Загружая по его просьбе компьютер данными о корреспонденции, Виктория мысленно составляла список подозреваемых.

Положение Сина Майкла и его сестры, решила она, было для всех слишком очевидным, чтобы считать их кандидатами в этот список. В конечном счете, смерть богатого кузена никакой выгоды им не сулила: она лишила бы их комфортабельной жизни, которую ни одному из них не приходилось оплачивать из своего кармана.

Ян? Эта его безумная влюбленность в Пэгги Гливи… О чем, кстати, говорила Дебора за ланчем? О способности мужчин совершать глупейшие поступки, если в дело замешана женщина? Остается еще, правда, выяснить, сколь велико влияние Пэгги на без памяти влюбленного в нее конюха.

Мысли Виктории вернулись к разговору с миссис Причард. Конечно, если по родине тоскует повариха, то почему не допустить, что это же чувство испытывают и другие слуги-ирландцы? В частности, возможно, что и Нилли переживает сильнейший душевный разлад не только из-за потери любимого хозяина, но и из-за пребывания в чужой стране. Виктория задумалась, способно ли чувство обездоленности толкнуть на уголовное преступление…

Тэтчер однажды рассказал о совершившем серию убийств пожилом человеке. «Наступает момент, — отметил он, — когда страх перед пожизненным заключением уже не удерживает от искушения загнать кому-нибудь перо меж ребер».

И как бы ни была отвратительна для Виктории мысль об этом, сказанное Тэтчером вполне могло оказаться справедливым и в отношении верного камердинера сэра Патрика.

Размышления Виктории прервал звонок телефона. Это личный телефон Хантера, отметила она. Телефон, который, как он ей сказал, был предназначен только для него. А это означало, понимала Виктория, что никто другой не был вправе снимать трубку и отвечать по нему.

В лучшем случае это мог быть Эллиот. Или сам Хантер, которому надо было напомнить ей о каком-то задании.

— Алло? — все же взяла трубку Виктория.

Хотя ответа не последовало, по раздавшемуся в трубке легкому дыханию Виктория могла предположить, что на другом конце линии кто-то есть.

— Алло? — повторила она.

— Это телефон мистера Хантера? — робко спросил женский голос.

— Да. Могу ли я вам чем-нибудь помочь?

Прежде чем ответить, женщина немного помолчала.

— Он дома? — спросила она.

— Мне очень жаль, — извинилась Виктория, — но боюсь, что мистер О'Хари не сможет сейчас подойти к телефону. Не хотите ли передать ему, чтобы он вам позвонил, когда вернется?