— Маргарет Эйлин Гливи! — возмущенно воскликнула она. — Что я вижу у вас в руке? Спиртной напиток?
— Вот теперь ей не поздоровится, — прошептал Син Майкл Виктории. — Пятноу никогда не называет ее полным именем, разве только когда хочет прочитать очередную нотацию.
— Мне уже исполнился двадцать один год. К вашему сведению, я совершеннолетняя, — сказала Пэгги, отстаивая свое право на сдобренный спиртным завтрак.
— Это похоже на правду, — согласилась миссис Мэджин. — Но вся беда в том, что часы еще не пробили время, с которого вам позволено пить как матросу.
Она протянула руку, чтобы отобрать бокал. Но реакция Пэгги оказалась более быстрой: содержимое бокала выплеснулось на ее запястье, а оттуда на ковер.
Неизвестно, что больше возмутило домоправительницу: детское непослушание Пэгги или расплывшееся по ковру уродливое красное пятно, — но она потеряла над собой всякий контроль.
— Подотрите! — визгливо приказала она Пэгги. — Подотрите, или Сам услышит об этом из моих уст!
— А меня это разве волнует? — нахально спросила Пэгги, нарочно выпустив хрустальный бокал из рук. Он вдребезги разбился у ног домоправительницы. — Я у него в служанках не хожу.
«Полная картина у меня все-таки сложилась», — думала Виктория, машинально разглядывая пейзаж за окном.
Она была рада, что ей удалось без скандала избежать совместной с Сином Майклом поездки в Александрию. Тем не менее, ее беспокоило то, что за вспышкой гнева, свидетелем которой она стала утром в столовой, кроется, по-видимому, нечто более глубокое, более мрачное, чем просто злая шутка.
Анализируя этот эпизод, она поняла, что главным было не поведение Пэгги, которому Виктория тогда уделила львиную долю внимания, а реакция домоправительницы-ирландки на то, что ее поставила на место девушка гораздо моложе ее. Безразличие же, проявленное Сином Майклом, говорило о том, что силовой нажим со стороны его сестры не был чем-то необычным.
Действительно ли на щеках домоправительницы появились слезы или это была только игра света? Находясь в другом конце комнаты, точно определить это было невозможно. Равным образом нельзя было с уверенностью сказать, задрожала ли нижняя губа миссис Мэджин, когда она потребовала от Пэгги извинения и попросила ее не быть столь бессердечной. Став свидетелем короткой стычки между Пэгги и миссис Мэджин, Виктория пришла к выводу, что какой бы властью над остальными обитателями замка ни обладала домоправительница, ее авторитет крошился под ударами несносных кузенов Хантера.
Виктория рассказала об инциденте Хантеру.
— Не могу сказать, что меня это удивляет. Это в семье наследственное, — вполне равнодушно подвел итог О'Хари.
В семье… Виктория забыла расспросить его в подробностях, поскольку все еще не могла разобраться в отсутствии целого поколения между Хантером и Сином Майклом.
Чен опустил стекло, отделяющее его от Виктории.
— Сколько вы пробудете в конторе? — спросил он, вернув ее к цели временного побега из замка.
— Еще не знаю, — сказала она. — Вы меня в Александрии подождете?
— Ожидание — бесполезное занятие, — как всегда философски ответил Чен.
— Вы, безусловно, правы, — согласилась Виктория. Она подумала, что делает Чен, когда не сидит за рулем лимузина. Ее также интересовало, чем занимается камердинер Нилли, когда не пьет кофе с миссис Причард. — Ну, скажем, два часа?
Они приблизились к первому повороту на Александрию.
— Два часа, считая от этого момента? — спросил Чен. — Или два часа, считая от того времени, когда я высажу вас?
«Какой педант», — подумала Виктория.
— Я вам скажу об этом, — ответила она, с изумлением отметив, что разница во времени составит не более десяти минут. Неужели вся его жизнь была столь размеренна, столь методична, столь предопределена дисциплиной? Ей пришла на ум забавная мысль, и она с трудом подавила смех.
— Слушаю вас, — сказал Чен, приняв изданный ею звук удивления за вопрос, обращенный к нему.
— О нет, ничего, — ответила Виктория, вспомнив об услышанном ею шуме в камине, которым сопровождались сексуальные утехи Пэгги. «А что если в комнате в ту ночь был не Ян? — подумала она. — Вдруг там был Чен?» — Такая идея показалась ей смехотворной. Но в замке бурлили страсти. А раз так, то все было возможно.
Виктория расстроилась, увидев за своим письменным столом незнакомую девушку.
— Чем могу быть вам полезна, мадам? — спросила, положив телефонную трубку, хорошенькая брюнетка. С письменного стола уже исчезла табличка с именем Виктории. Ее заменила другая, из которой следовало, что место Виктории узурпировала некая Сюзанна Стюарт.
— Могла бы я на несколько минут повидать мистера Баумэна?
— Мистер Баумэн сегодня весь день работает в суде. Он вам назначил встречу?
— Вообще-то нет, но я…
— Виктория! — прогрохотал знакомый голос Тэтчера. — Какой сюрприз!
— Обоюдный, — заметила она, ответив на его приветственные объятия и дав кивком головы понять, как она удивлена новенькой, сидевшей за ее спиной.
— А, это Сюзанна! Сюзанна. Виктория, — представил он их друг другу, затем переложил портфель под другую руку. — Пока вы отсутствуете, Сюзанна помогает нам в конторе.
Хотя тот факт, что фирма пригласила временного сотрудника, был вполне объясним, тем не менее, Викторию удивило, что Эллиот не предупредил ее о таком повороте событий. К этому добавилось и неприятное впечатление от того, что Сюзанна устроилась на ее месте слишком удобно, обзаведясь табличкой со своим именем, вазочкой с искусственными цветами и поставив на стол несколько окантованных фотографий своего похожего на херувимчика темноволосого отпрыска.
— Я вернусь сюда раньше, чем вы думаете, — сказала Виктория, обращаясь больше к Сюзанне, чем к Тэтчеру.
— Вы приехали, чтобы повидать Эллиота? — спросил озадаченный Тэтчер. — Он в Верховном суде по делу Киффа.
То, что дата рассмотрения одного из самых скандальных дел в Вашингтоне внесена в календарь работы фирмы, а Виктория об этом даже не помнит, стало тревожным подтверждением того, что она отсутствует на своей постоянной работе уже слишком долго. В нормальных обстоятельствах она, конечно же, прочно впечатала бы в память и номер судебного зала, и даже фамилию судьи.
— Я надеялась поймать его, — огорченно призналась Виктория. — Речь идет об одном его клиенте.
— Что-то не то?
— Да нет, просто несколько вопросов. Ничего неотложного.
— Послушайте, девочка. Я не люблю торопиться, но…
— Я не хочу, чтобы вы из-за меня задерживались, — настойчиво сказала Виктория. Она еще раз подтвердила, что ее визит сюда вызван мимолетным капризом и никаких причин для тревоги нет. — Как Джон? Он где-нибудь рядом? — Видеть их порознь было слишком необычно.
— Он взял выходной, — ответил Тэтч. — Ни за что не догадаетесь, как он его проводит! — После отказа Виктории даже высказать предположение на эту тему Тэтч открыл тайну сам: — Он приценивается к телегам о пяти колесах.
— Для чего?
— Им овладел дух бродяжничества, — пожал плечами Тэтчер. — Он помешался на странной идее увидеть страну и накрутить на спидометр тысячи миль, прежде чем платить налоги.
— Но ничего плохого в этом я не вижу.
— Простите, мистер Уильямс, — попыталась привлечь внимание Тэтчера Сюзанна. — Вы должны были быть в офисе мистера Кебрера еще десять минут назад.
— На следующей неделе мы вместе пойдем на ланч, — пообещал Тэтчер Виктории, попросив извинения за то, что должен уйти. — Я желаю знать все о том, что там происходит.
— Не хотите ли попросить, чтобы мистер Баумэн позвонил вам завтра, мадам? — спросила замещающая Викторию девушка.
— Я позвоню ему сама, — поблагодарила ее Виктория.
Виктории всегда нравились улицы Александрии. Она любила бродить по их выложенным булыжником мостовым, которые приводили ее к особнякам дореволюционной постройки и антикварным магазинам, влекущим к себе как новичков, так и профессиональных коллекционеров. Табачный морской порт не был разрушен более века назад юнионистской армией северян. Теперь он стал не только обязательным туристическим объектом, но и комфортабельным прибежищем для всех интересующихся политической и культурной жизнью.
