Немало прозвучало в городе отзвуков канонады нашего наступления. Праздничное эхо!

Но, может быть, самое красноречивое свидетельство нашей победы под Москвой — транспортировка с передовых позиций в Москву трофейного вооружения и имущества: искалеченные, бескрылые "юнкерсы", искореженные танки, цуг-машины, дальнобойные пушки с разорванными дулами, из этих пушек собирались обстреливать Кремль. Для сбора трофеев создали три специальных отряда. Первый отряд волоколамское направление, второй — ленинградское и дмитровское, третий — можайское и наро-фоминское.

Задача заключалась не только в том, чтобы обеспечить москвичам приемлемый, сносный уровень жизни, хотя бы минимум бытовых удобств, не только в том, чтобы духовная жизнь столицы по-прежнему отличалась высокой гражданственностью и патриотическим накалом.

Генеральная задача, которая блестяще решалась даже на расстоянии 27 километров от противника, — не уменьшить всестороннюю практическую помощь Красной Армии в условиях суровой зимы.

Всю прифронтовую тревожную зиму оставались на круглосуточном посту городской, областной и все двадцать пять московских райкомов ВКП(б): они возглавляли работу партийных организаций Москвы и Подмосковья.

Полной мерой можно оценить их самоотверженную конструктивную деятельность, если учесть, как сильно уменьшился отряд московских коммунистов и комсомольцев после мобилизации в армию, после призыва в народное ополчение, после эвакуации заводов, учреждений, академий, институтов в первое полугодие войны.

В обстоятельной книге А. М. Самсонова "Поражение вермахта под Москвой" приведена интересная статистика. Перед войной насчитывалось 236 240 членов и кандидатов в члены партии в Москве и 93 976 в области, кроме того, соответственно 400 тысяч и 216 968 комсомольцев. А на 1 декабря осталось в Москве и области 50 803 и 36 175 членов партии, а комсомольцев соответственно 40 тысяч и 31 469.

Москва оставалась жизнедеятельным Донором, Оружейником, Чекистом, Интендантом, Военврачом, Кормильцем фронта.

С гордым достоинством прожила столица СССР свою первую фронтовую зиму, полную тревоги.

После сильных контрударов, нанесенных противнику в самые первые дни декабря в районе Тулы и на можайском направлении, командованию стало ясно, что силы немцев на пределе. Все отчетливее симптомы их нарастающей слабости.

"Точно не помню, — вспоминал Г. К. Жуков, — кажется, утром 2 декабря, разговаривая со мной по телефону, И. В. Сталин спросил: "Как фронт расценивает противника и его возможности?" Я ответил, что противник окончательно выдыхается. Видимо, у него уже нет возможностей усилить резервами свои ударные группировки, без чего гитлеровские войска не смогут вести наступление. Верховный сказал: "Хорошо. Я вам еще позвоню". Я понял, что в Ставке обдумывают дальнейшие действия наших войск".

Информацию о начатом нами 5–6 декабря контрнаступлении наша печать давала с опозданием; фронтовые сводки были немногословны.

Под вечер 6 декабря А. С. Щербаков предостерег редакторов центральных газет, чтоб они не забегали вперед с материалами о наступлении:

— В Ставке считают, что пока не следует печатать сообщении о нашем наступлении. Обождем. Пристраивайтесь к сообщениям Информбюро…

Так, в вечернем сообщении Совинформбюро 6 декабри скупо говорилось: "В течение 6 декабря наши войска вели бои с противником на всех фронтах". Не настораживать разведку и командование противника, пусть дольше расценивают наши действия как разрозненные контрудары. Утаивать, сколько возможно, что после пяти с половиной месяцев тяжелых оборонительных боев Красная Армия перешла в решительное контрнаступление! Юрий Жуков, в ту пору заведующий военным отделом "Комсомольской правды", вспоминает: "Подготовка к контрнаступлению наших войск держалась в строжайшей тайне. Сообщения о наступательных боях советских войск под Москвой и об их первых успехах были опубликованы в декабре с преднамеренным опозданием".

Пристально всматриваясь сегодня в события, развернувшиеся под Москвой в начале декабря, следует назвать несколько предпосылок, генеральных слагаемых, которые позволили советскому оружию одержать такую сокрушительную и блистательную победу над немецкими захватчиками на ближних и дальних подступах к Москве.

Наше командование правильно оценило состояние немецкой группы армий "Центр" как кризисное.

"Со всех концов к Боку поступали донесения о том, что наступление окончательно захлебывается, — читаем мы в книге Л. Безыменского "Укрощение "Тайфуна". — Бок не хотел признавать, что терпит крах, пока наконец 30 ноября на его командном пункте не раздался телефонный звонок. Звонил начальник оперативного отдела генштаба Хойзингер.

— Фюрер хочет знать, — говорил нетерпеливый полковник, — когда можно будет объявить об окружении Москвы?

Бок не пожелал ему отвечать и потребовал к телефону главнокомандующего сухопутными войсками Браухича…

Бок. Положение критическое. Я бросаю в бой все, что у меня есть, но у меня нет войск, чтобы окружить Москву. Противник понял наш замысел, и он сосредоточивает свежие силы севернее и южнее Москвы…

Браухич. Фюрер уверен, что русские находятся на грани краха. Он ожидает от вас, фельдмаршал фон Бок, точного доклада, когда же этот крах станет реальностью?

Бок. Командование сухопутных войск неправильно оценивает обстановку. Я десять раз докладывал за последние дни, что у группы армий "Центр" нет сил для того, чтобы добиться успеха… Я повторяю, господин фельдмаршал, произошел огромный просчет. Командование сухопутных сил и сам фюрер, к сожалению, переоценили наши силы… Прошу доложить фюреру, что группа не может достичь намеченных рубежей. У нас нет сил…

Браухич. …Но фюрер хочет знать, когда же падет Москва?

Бок. Что вы спрашиваете? Неужели вы не знаете, что здесь творится?

Браухич. Бок, вы отдали приказ о новом наступлении? Когда оно начнется?.,"

Обещания помочь Боку, подбросить свежие силы не последовало. Днем раньше советские войска нанесли сильный удар на Южном фронте, освободив Ростов, и вели наступательные бои под Тихвином. Эти удары сковали силы противника на юге и на севере, воспретили переброску резервов группе армий "Центр", но ставка Гитлера не разгадала нашего двойного стратегического удара.

Пренебрегая трезвой оценкой сил и возможностей, которую давал фон Бок, ставка Гитлера через свое информационное бюро угрожала в начале декабря:

"Германское командование будет рассматривать Москву как свою основную цель даже в том случае, если Сталин попытается перенести центр тяжести военных операций в другое место. Германские круги заявляют, что германское наступление на столицу большевиков продвинулось так далеко, что уже можно рассмотреть внутреннюю часть города через хороший бинокль".

Несмотря на сверхнапряженную обстановку, тяжелейшие оборонительные бои на Западном фронте во второй половине ноября, Ставка Верховного Главнокомандующего смогла мобилизовать боевые ресурсы в объеме трех армий.

"План контрнаступления под Москвой, — писал маршал Г. К. Жуков, — разрабатывался в процессе битвы, и, по мере определения сил и средств, которые фронт предполагал получить от Ставки в свое распоряжение, план уточнялся.

Окончательно план был отработан в конце ноября, в связи с подходом 1-й ударной армии (командарм В. И. Кузнецов) в район Яхромы, 20-й армии (начальник штаба армии Л. М. Сандалов) в район Красной Поляны и 10-й армии (командарм Ф. И. Голиков) в район Рязани. План был во всех деталях отработан военным советом и штабом Западного фронта.