В этот момент фашист дал очередь из крупнокалиберного пулемета, и пуля попала Талалихину в правую руку. Спускаясь после тарана на парашюте, он увидел, как "Хейн-кель-111", объятый пламенем, взорвался и рухнул вниз.

"Опустился я на небольшое озеро, выбрался на берег.

Вскоре подбежали три колхозника, а потом, наверное, и весь колхоз собрался около меня — так много было народу.

Тут же перевязали мне руку. Отвели в дом, переодели, дали валенки, чтобы я мог согреться, напоили молоком. На лошади отправили в часть".

Утром Талалихин в автомобиле поехал посмотреть на сбитый бомбардировщик, тот еще горел.

Силой взрыва членов экипажа выбросило далеко. Командир сбитой машины — немолодой, награжден железным крестом. У одного из летчиков, по-видимому, у стрелка, навылет прострелена шея. Все четверо плохо одеты.

"Я надеюсь, что самолет, сбитый в ночь на 7 августа, далеко не последний в моем послужном списке. Рука скоро заживет".

Рука зажила, а послужной список Талалихина и в самом деле увеличился: в последующих боях он сбил еще пять самолетов.

В июльские, августовские ночи фашистам не удалось нанести сильный удар с воздуха. Это объясняется мастерством и стойкостью наших летчиков, авиатехников, зенитчиков, прожектористов, а также самоотверженностью пожарных команд, железнодорожников, добровольных пожарных дружин, милиции, "Скорой помощи", трамвайщиков и других работников коммунального хозяйства, всех, кто в часы опасности оставались на своих постах, являя примеры храбрости.

Врагу не удалось дезорганизовать жизнь Москвы, нарушить рабочий распорядок, лишить сна и отдыха, посеять панику. К городу прорывались лишь отдельные самолеты, но некоторые из них принесли немало вреда.

В архиве сохранилась докладная записка в Моссовет председателя Краснопресненского райисполкома Нины Васильевны Поповой, где сказано об отличившихся жителях Красной Пресни:

"Боец 6-й роты батальона МПВО Соколов Александр Иванович получил приказ спасти людей, заваленных под обломками пятиэтажного дома на улице Воровского, 8/1. Бесстрашно выполняя задание, т. Соколов лично спас 14 человек, проявив при этом исключительную находчивость и быстроту действий".

"Начальник одной из команд МПВО, пенсионер второй группы, член ВКП(б), участница гражданской войны Елена Федоровна Пташкина — решительный и хладнокровный боец. Назначена начальником пожарной команды, состоящей из 65 мужчин. Сама гасила зажигательные бомбы во время дежурства в доме Шмитовский проезд, 12".

"Командир взвода комсомольско-молодежной пожарной роты Фомушкин Василий Алексеевич тушил пожар в таксомоторном парке. Туда сбросили фугасные бомбы с пикирующего "юнкерса". Фомушкина, раненного в руку и голову, дважды отбрасывало взрывной волной. Но он нашел в себе силы и вбежал в горящее здание, где лежал сторож, потерявший сознание. Фомушкин накрыл его мокрой спецовкой и пронес сквозь огненное пекло. Награжден орденом "Знак Почета".

В большой группе награжденных были и подростки, успевшие повзрослеть за месяцы войны. В мирное время дворники, управдомы вели непримиримую войну с голубятниками и крышелазами, а владельцы турманов и трубачей отвечали им такой же неприязнью. Теперь вчерашние неприятели объединились в пожарных дружинах, дежурят на крышах, чердаках.

"Трудно забыть самоотверженность и смелость школьников, которые тушили бомбы, — вспоминает председатель Моссовета Пронин. — Несмотря на запрещение, они ухитрялись вместе с командами, а иногда и в одиночку дежурить во время налетов на чердаках, во дворах и на улицах… На Красную площадь упали десятки "зажигалок". Смотрим, из подъезда ГУМа выбегает несколько маленьких фигурок и под оглушительный гром зениток начинают гасить бомбы. Руки у ребят обернуты смоченными водой кепками. Хватают за стабилизатор килограммовые бомбы, с силой ударяют их о мостовую, горючее вещество отрывается и "зажигалки" гаснут. Женя Нефедов и Володя Галанов с гордостью показывали обгоревшие кепки. За смелость правительство наградило мальчиков медалями "За отвагу"…

3 августа в 2 часа 30 минут ночи во время налета у Никитских ворот упала бомба весом в тонну. Зияла огромная воронка глубиной в десять метров. Коммуникации разрушены, трамвайный поезд смят и отброшен в сторону, разбита грузовая платформа, груженная мешками с мукой. Надолго повисло облако мучной пыли, взрывная волна выбелила все мукой, как порошей…

Памятник К. А. Тимирязеву рухнул с пьедестала и поврежден.

Инженерная разведка, возглавляемая архитектором города Москвы Д. Н. Чечулиным, определила на месте характер разрушений, и аварийно-восстановительный полк принялся за работу. На следующий день были устранены повреждения, заасфальтирована площадь. Памятник стоял на прежнем месте. Пожарные из брандспойтов смыли со статуи остатки известки и мучную пыль…

В середине августа 1941 года в Москву приехала делегация лондонской противовоздушной обороны. Увидев действия наших бойцов ПВО во время налетов, англичане восхитились их смелостью и самоотверженностью.

— Ничего похожего у нас нет, — заявили они.

Оказалось, что в Лондоне команды ПВО начинали спасение пострадавших и борьбу с пожарами лишь после окончания налета. У В. П. Пронина записано: "Вспоминаю приезд в Моссовет известного американского писателя и журналиста Э. Колдуэлла. Он попросил пригласить его во время очередного воздушного налета на место действий команд ПВО.

Писателя поразило бесстрашие девушек-дружинниц, которые на его глазах спасали людей из-под развалин и оказывали помощь раненым, когда бомбежка еще продолжалась.

— Какое величие духа! Какая беззаветная жертвенность у этих девушек! — воскликнул Колдуэлл. — На фронте от бомб укрываются в окопах или щелях, а здесь любая стена может обрушиться на человека. Ничего подобного американские города и жители не переживают".

Нескольких воздушных пиратов сбили над самим городом, и "юнкерсы" упали с бомбовым грузом, с запасом горючего, вызвав пожары и большие разрушения на улице 25 Октября, на Тишинском рынке и в других местах…

Молодому читателю трудно представить себе, как выглядела довоенная и военная Москва. Даже в центре города теснилось множество деревянных домов и домиков. Еще больше было их за границами Садового кольца, где-нибудь в Сокольниках, в Самотечных переулках, на Мещанских улицах, в Ленинской слободе, на Тверских-Ямских улицах, на Хорошевском шоссе, на Потылихе, в Лефортове. Деревянные, бревенчатые кварталы Москвы — огнеопасные соседи оборонных предприятий, научно-исследовательских институтов. Поэтому и сносили заборы, сараи, склады (тем более дровяные), дощатые гаражи, бараки. Даже цеха иных крупных заводов (например, "Шарикоподшипника") стояли с деревянными крышами, на них срочно натянули маскировочные сети.

И в часы воздушной тревоги не прерывались радиопередачи "Последних известий". Лишь в конце июля передачу пришлось прервать: в здание Радиокомитета на Пушкинской площади едва не угодила бомба. Она упала во дворе в канализационный люк, но не взорвалась. Воздушной волной выбило стекла в здании, порвало провода. Чтобы Юрин Левитан мог закончить радиопередачу, подсвечивали дикторский текст лучом карманного фонаря.

Зарево вполнеба. Чтобы увидеть столбы пламени, нет нужды взбираться на пожарную каланчу. Прожекторы подсвечивали небосклон. Разрывы зенитных снарядов вокруг самолета, пойманного в ослепляющий капкан. Согласный полет трассирующих пуль из счетверенных пулеметов. Сполохи и вспышки "зажигалок", брошенных на город. Чиркающие по небу и быстро меркнущие зеленые и красные ракеты. Зенитная канонада, сквозь нее доносятся торопливый колокол и сирены пожарных машин.

Очевидцу не забыть ни светящуюся кардиограмму той ночи, ни ее оглушительную фонограмму.