Где и когда так болезненно краснели, слезились от едких газов и сизого порохового дыма ясные девичьи глаза?

Подвал под инструментальным цехом № 6 не успевали проветривать. Ни архитектор, ни заводской конструктор, ни санитарный инспектор не могли и вообразить себе, что на автомобильном заводе будет оборудовано сутками не затихающее стрельбище.

По многу часов юные труженицы прижимали автоматы к саднящему девичьему плечу, девичьей груди в синяках. А ППШ дергался тяжелым металлическим телом при одиночных выстрелах или вибрировал при очередях.

Трудно девичьим рукам усмирить азартную дрожь автомата; тут уместнее были бы руки кузнеца, лесоруба, бетонщика…

Всю войну Анна Селиванова — ее все чаще стали называть Анной Петровной — работала в механосборочном цехе № 6. Когда на родном автозаводе отмечали изготовление миллионного автомата ППШ, наступил и ее праздник.

После того как А. П. Селиванова рассталась с конвейером, она стала оператором, планировщиком, инженером-диспетчером в цехах.

38 лет подряд ее дважды в сутки можно было увидеть в проходной Московского автозавода.

С памятного 22 июня, когда Прохор Игнатьевич, шагая московской улицей, услышал по радио, что началась война, он готов был отправиться на фронт. Но мобилизовали его лишь 2 августа. Сидел во дворе военкомата с солдатским мешком за плечами, остриженный под машинку, и вдруг дежурный вызвал его: боец Тарунтаев обязан срочно вернуться к месту работы.

Из списка новобранцев вычеркивали тех, в ком остро нуждалась Москва. Существовала броня для сталевара, авиаконструктора, известного артиста, прокатчика, ученого, паровозного машиниста, конструктора, монтажника. К мастерам этой нелегкой и опасной профессии относился и московский строитель, монтажник-верхолаз Прохор Игнатьевич Тарунтаев. Высший патриотический долг людей подобных специальностей заключался в том, чтобы оставаться на своем посту.

В военной казарме П. И. Тарунтаев так ни разу и не переночевал. Но сколько месяцев, полных фронтового накала и фронтовых невзгод, прожил он за годы войны на казарменном положении! Быть на таком положении, — значит, не иметь права отлучаться даже ночью.

Некогда шестнадцатилетний крепыш Проша Тарунтаев, самый молодой в тульской артели, клепал первую домну на Магнитке. Прохор — монтажник потомственный. Отец Игнат Осипович еще молодым сооружал радиомачту инженера Шухова в Москве, на Шаболовке. Как и отец, Прохор — богатырского сложения и такого же здоровья: в любой мороз ходил душа нараспашку, работал всегда с расстегнутым воротом.

Прохор Игнатьевич и его двоюродные братья Василий и Иван Никифоровичи Тарунтаевы были монтажниками высокой квалификации. В дни московской обороны им часто приходилось и во время воздушной тревоги мчаться по срочному вызову, пробираться с одного загородного шоссе на другое.

На строительстве Дворца Советов в Москве остались бездельно стоять два десятка могучих подъемных мачт со стрелами — так называемые деррики. Каждый деррик закреплен девятью тросами. Но девять таких могучих расчалок нужны мачте для устойчивости, когда она подымает груз в десятки тонн. А если подъемная мачта торчит без дела, ей, чтобы не упасть, хватит и трех тросов. Значит, шесть драгоценных стальных тросов с каждой мачты можно снять, отправить в тыл на стройку военного завода.

И Тарунтаев вместе с товарищами поднимался по скобам, уголкам, привязывался монтажным поясом и снимал тросы. В часы работы случались и воздушные налеты, открывали огонь зенитки, осколки пели на все голоса. Больше всего ему запомнились именно те налеты, которые он пережил, сидя на сорокаметровой подъемной мачте.

С пустынной площадки Дворца Советов монтажников перебросили на станцию Отдых, там предстоял демонтаж теплоэлектростанции. В мощных котлах ТЭЦ до зарезу нуждался Урал, без них нельзя пустить в ход сверхнужный оборонный завод. И котлы уехали на Урал от своей старой трубы, которой не суждено было дымить. Демонтировать всегда горько, а разрушать построенное своими руками — еще горше.

Группу гроссмейстеров монтажа, которых в те дни точнее было бы называть специалистами по демонтажу, направили специальным самолетом из столицы в блокированный Ленинград. Москвичам предстояло выполнить задание государственной важности: демонтировать на Кировском заводе (бывший "Красный пути-ловец") пять мостовых кранов. При первой же возможности краны отправят в разобранном виде на барже или военном корабле через Ладогу на Большую землю. Краны жизненно необходимы на Урале — без них нельзя наладить изготовление танков. Через полчаса после их приземления монтажников принял в Смольном член Государственного Комитета Обороны Н. А. Вознесенский.

Дополнительная сложность их задания состояла в том, что передовые позиции врага находились в шести километрах от Кировского завода. У заводских ворот кондуктор трамвая объявлял:

— Конечный пункт. Дальше фронт…

Мостовые краны ходят под самой крышей, и от частых артиллерийских обстрелов монтажников ограждают только переплеты крыши с выбитыми стеклами! На крыше сидели наблюдатели со стереотрубой, но позиции врага просматривались и невооруженным глазом. Сполохи выстрелов. Перебранка пулеметов. Отчетливо слышны автоматные очереди. Маячить на крыше опасно — немцы начеку. Можно навлечь на себя огонь и вызвать задержку в работе.

Если бы фашисты знали, что у них из-под носа русские собираются вывезти на Урал столь необходимое оборудование! Пять раз, пока разбирали краны, Кировский завод подвергался такому сильному обстрелу, что демонтаж прерывали. Часами нельзя было выйти из укрытия.

И все же задачу решили — краны демонтировали, платформы для них подали в цех…

А потом столица послала Прохора Игнатьевича на автомобильный завод в Горький, выполнявший военный заказ…

А потом он восстанавливал взорванные мосты у подмосковной Яхромы и в Калинине, чтобы тем самым помочь нашему наступлению на запад…

Коммунист Прохор Игнатьевич Тарунтаев награжден за прифронтовую работу орденами Ленина и Красной Звезды.

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

Государственного Комитета Обороны о введении в Москве и прилегающих к городу районах осадного положения

Сим объявляется, что оборона столицы на рубежах, отстоящих на 100–120 километров западнее Москвы, поручена командующему Западным фронтом генералу армии т. Жукову, а на начальника гарнизона г. Москвы генерал-лейтенанта т. Артемьева возложена оборона Москвы на ее подступах.

В целях тылового обеспечения обороны Москвы и укрепления тыла войск, защищающих Москву, а также в целях пресечения подрывной деятельности шпионов, диверсантов и других агентов немецкого фашизма Государственный Комитет Обороны постановил:

1. Ввести с 20 октября 1941 г. в городе Москве и прилегающих к городу районах осадное положение.

2. Воспретить всякое уличное движение как отдельных лиц, так и транспортов с 12 часов ночи до 5 часов утра, за исключением транспортов и лиц, имеющих специальные пропуска от коменданта г. Москвы, причем в случае объявления воздушной тревоги передвижение населения и транспортов должно происходить согласно правилам, утвержденным московской противовоздушной обороной и опубликованным в печати.

3. Охрану строжайшего порядка в городе и в пригородных районах возложить на коменданта г. Москвы генерал-майора т. Синилова, для чего в распоряжение коменданта предоставить войска внутренней охраны НКВД, милицию и добровольческие рабочие отряды.

4. Нарушителей порядка немедля привлекать к ответственности с передачей суду Военного трибунала, а провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте.

Государственный Комитет Обороны призывает всех трудящихся столицы соблюдать порядок и спокойствие и оказывать Красной Армии, обороняющей Москву, всяческое содействие.