Около полудня Телегин услышал взволнованный голос командующего военно-воздушными силами Московского округа Н. А. Сбытова:

— Летчики обнаружили движение немецких танков из Спас-Деменска на Юхнов.

"Сбытое буквально влетел в кабинет, — вспоминал К. Ф. Телегин. — Лицо его выражало глубокое волнение. Полковник подтвердил, что обнаружена колонна танков и мотопехоты противника протяженностью до 25 километров; летчики прошли над ней на небольшой высоте, ясно видели кресты на танках и были обстреляны из зенитных пулеметов и малокалиберной артиллерией.

— Кто летал? Надежные люди? Действительно снижались до малой высоты? Не приняли за противника наши части?

Сбытов, как мне показалось, даже несколько обиделся, но взял себя в руки и твердо, подчеркнуто решительно заявил:

— Нет! Разведку выполняли опытные летчики 120-го истребительного полка Дружков и Серов, люди мужественные. Я им верю.

…Сообщение было слишком неожиданным, почти невероятным и имеющим чрезвычайно важное значение не только для судьбы Москвы, но и для всей Родины. И я высказал Николаю Александровичу свои сомнения.

Но Сбытов столь же твердо стоял на своем".

Телегин еще раз запросил Генеральный штаб о положении в этот час на фронте. Слишком спокойный голос дежурного генерала вызвал подсознательную тревогу. Телегин позвонил маршалу Б. М. Шапошникову. Произвели повторную разведку, послали лучших летчиков. Пусть снизятся до бреющего полета, "утюжат воздух" сколько понадобится, но точно выяснят, что это за колонна и куда движется. Томительные минуты ожидания.

"Наконец около четырнадцати часов Сбытов быстро вошел в кабинет и доложил:

— Летало три боевых экипажа, прошли над колоннами бреющим полетом под сильным зенитным огнем, имеют пробоины. При снижении самолетов пехота выскакивала из машин и укрывалась в кюветах. Голова танковой колонны в 15–20 километрах от Юхнова…"

Снова Телегин позвонил в Генштаб, там с неудовольствием, сухо подтвердили свою неосведомленность. Снова поднялись в воздух разведчики, снова прошли над колонной, их обстреляли, они ответно сбросили бомбы и вернулись на аэродром. Около 15 часов Сбытое доложил, что данные подтвердились. Летчики были обстреляны, есть раненые… Обо всем этом Телегин доложил в Генеральный штаб…

"Через несколько минут зазвонил телефон, и хорошо знакомый, низкий, немного сипловатый голос:

— Телегин?

— Так точно, товарищ Сталин.

— Вы только что докладывали Шапошникову о прорыве немцев в Юхнов?

— Да, я, товарищ Сталин.

— Откуда у вас эти сведения? И можно ли им доверять?

— Сведения доставлены лучшими боевыми летчиками, дважды перепроверены и достоверны.

— Что предприняли?

Подробно доложил о подъеме по боевой тревоге подольских училищ, о боевой готовности Военно-политического училища и Академии имени В. И. Ленина, о других мерах.

Сталин внимательно выслушал, одобрил…

— Действуйте решительно, собирайте все, что есть годного для боя… Во что бы то ни стало задержать противника на 5–7 дней на рубеже можайской линии обороны. За это время мы подведем резервы Ставки…"

Несколько позже раздался звонок, звонил Берия. Он резко спросил Телегина, откуда получены эти сведения и кто их сообщил…

"…Последовало такое же резкое, заставившее задребезжать мембрану:

— Слушайте, что вы там принимаете на веру всякую чепуху? Вы, видимо, пользуетесь информацией паникеров и провокаторов…"

В тот же день начальник Особого отдела Красной Армии Абакумов приказал Сбытову немедленно явиться к нему.

"Когда я вошел в кабинет к Абакумову, — рассказывал Сбытое, — он резко бросил мне:

— Откуда вы взяли, что к Юхнову идут немецкие танки?

— Это установлено авиационной разведкой и дважды перепроверено.

— Предъявите фотоснимки.

— Летали истребители, на которых нет фотоаппаратов. Но на самолетах есть пробоины, полученные от вражеских зениток. Летчики отчетливо видели кресты на танках.

— Ваши летчики трусы и паникеры, такие же, видимо, как и их командующий… Предлагаю признать, что вы введены в заблуждение, что никаких танков противника в Юхнове нет, что летчики допустили преступную безответственность, вы немедленно с этим разберетесь и сурово их накажете.

— Этого сделать не могу. Ошибки нет…"

Абакумов раздраженно сказал:

— Идите и доложите Военному совету округа, что вас следует освободить от должности как не соответствующего ей и судить по законам военного времени. Это наше мнение.

Выслушав рассказ Сбытова, генерал Телегин позвонил секретарю ЦК и доложил ему о только что услышанном. Секретарь ЦК просил передать Сбытову, чтобы оставался на посту.

Установить истину оказалось — увы! — нетрудно: немецкие танки уже вошли в Юхнов.

Спустя четверть века после Московской битвы шли съемки фильма "Если дорог тебе твой дом". Режиссер Василий Ордынский и Константин Симонов нашли тогда фотографии только четырех погибших подольских курсантов: Хозяинова, Соколова, Гофеншеффера, Вертелина.

За минувшие годы удалось восстановить многие подробности боев, которые сыграли в обороне Москвы огромную роль. Бывший комиссар южной группы курсантов Д. В. Панков и его сын историк Д. Д. Панков, а также научные сотрудники музея "Ильинские рубежи" немало потрудились, восстанавливая историю сражения четырехтысячного отряда курсантов.

Пехотное и артиллерийское подольские училища стали плечом к плечу на огневом рубеже, перекрывавшем дорогу на Москву. Сводным отрядом командовал начальник пехотного училища генерал-майор В. А. Смирнов, его помощником и начальником артиллерии был полковник И. С. Стрельбицкий.

Рубеж возле села Ильинское, на речке Выпрейке, заблаговременно был предназначен для обороны, но оказалось, что инженерные сооружения, в частности доты, готовы лишь на шестьдесят процентов. Многие доты не имели хорошего обзора, не успели установить броневые щиты к дверям и амбразурам: осколки снаряда, разорвавшегося снаружи, проникнут внутрь дота. Излишне высокие дзоты не замаскированы, торчали ориентирами на фоне местности. Не предусмотрели взаимодействия между огневыми точками. Много было и других недоделок. Но можно ли винить в этом строителей, если в последние дни они работали уже под огнем?

Не все курсанты прошли необходимую военную подготовку, среди них были новобранцы из сентябрьского призыва, с артиллерийским или стрелковым стажем в 15 дней. Оба училища слабо обеспечили вооружением; многие пушки устарели.

Ранним вечером 10 октября, когда немцы приблизились к главной линии обороны, в землянке запасного полка собрались командиры и комиссары батальонов, батарей. К подольским курсантам приехал А. С. Щербаков, член Военного совета Московского округа.

— Я приехал предупредить вас, — медленно, многозначительно сказал Щербаков, — дальше этого рубежа немца пускать нельзя. Некуда! Так партия требует… Если вас окружат — и тогда оставайтесь на своих позициях. Вы должны удержать их любой ценой! Пока остается хоть один человек… Окружат — сражайтесь в окружении. За вами — Москва. Кой у кого уже вошло в привычку кричать: "До последнего человека!..", "Умрем, но не пропустим!.." А чуть враг прижмет — оставляют ему шоссейные дороги и уходят в леса, потом пробиваются из окружения… Теперь, друзья, этого не должно быть! — повысил он голос. — Пока есть хоть один патрон, хоть один снаряд — бейтесь! Так и передайте всем курсантам: не выходить из окружения… Родина просит их. Партия просит их…

…Кожух "максима" был пробит пулями в четырех местах. Курсант Иван Шатырко заделал отверстия, а тем временем немцы подошли вплотную к доту. Пять часов отбивался гарнизон дота, ранили курсанта Бориса Тимошенко, Шатырко понес его, тяжело раненного, к санитарам. А когда пулемет в доте замолчал, Иван Шатырко, тоже раненный, пополз назад, в дот. Увидел — пулеметчик убит, а второй номер расчета беспомощно пытался устранить задержку ленты. Фашисты подошли к доту метров на пятьдесят, решили, что гарнизон перебит. В этот момент Шатырко уже лег за пулемет и начал косить гитлеровцев. Ночью в безмолвный дот пробрался сержант Михаил Никонов, заменил убитого Шатырко, и на рассвете дот снова ожил.