Но пока жива была, говорит батя, – до глубины души пробирало и до самого нутра это корпоративное заползало, даже женщины и алкоголь не помогали. Сидит, наливает себе самогон и тихонько мне на ушко рассказывает. А сам по сторонам зыркает – чтобы никто не подглядывал и не записывал на берестяной свиток для предоставления какой корпоративной службе безопасности – что сидит некто в своей избе и неромантическую пургу про прошлое гонит. Или группе по внедрению корпоративного духа доложат. Ну, это как у кого из организаций называется. И батя на мое ухо горячо шепчет:

– Проходим мы как-то в понедельник пораньше потрудиться, а столы все цепью железною скованы, бухтелки наши не запитаны, и стоит посреди шеф сам – грознее тучи его харя. Дух, говорит, наш корпоративный на вас, извергов, прогневался, и настала пора искупить. А мы-то чего – итак, почитай, полгода без премии, больничный не берем – за жизнь свою в корпоративной клинике опасаемся.

Молчим, а сами думаем – нечего манагеру терять помимо трудовой книжки. Тем более – Юрьев день на носу – соблюдая старинные традиции, в него и уволиться можно. Так, чтобы проходящим мимо грузовиком не задавило вусмерть.

Но шеф нас постращал, а потом к делу приступил. Сейчас, говорит, будем все преображаться. И тут, словно из леса, то бишь шкафа, собранного из самого натурального ДСП, выходит этакий мужик. В шкуре якобы звериной и с кривой рогатиной в левой руке. А чего у него было в правой – того не помню, – продолжил батя. – Может, ничего не было, а может – у него и правой руки вовсе не было. Такому образине и одной левой вполне для дела хватит. И мужик этот, зловредно прищурясь с улыбкой на все отбеленные в дорогущей клинике клыки, тихо нас спрашивает, чего про предков помним.

Тут мы, конечно, все застремались, но потом плюнули и спрашиваем:

– Чего, мол, в нашем офисе пропало и на кого валить будут? И поскольку нам скидываться для возмещения корпоративного убытка? В придачу субботники-воскресники на месяц будут али больше?

Мужик с рогатиной вмиг посуровел и завел свою пластинку:

– Как известно, корпоративная магия древних славян состояла, – и, помолчав, аж гордо нам назвался – волхв Бабловар, и добавил, покачивая пшеничными усами, – из магии и самих славян.

Дальше пошел тяжкий тренинг по предковским заветам, накоплению и бережливости, почтению к руководителям да разбор наказа княза-олигарха Рюрика и практическое применение ритуалов древних земли и неба. С соответствующими песнями и плясками у священного и животворного офисного огня. Некоторые настолько втянулись, что даже собственные имена забыли, не будь на них прикрепленных бейджиков, безымянными бы остались до самой старости. А кто бейджиков не имел, то, как понимаете, сам виноват. Тех всем отделом новым именем награждали и в новую корпоративную жизнь выпускали, с самого нуля карьеру начиная. Те и копошились до пенсии внизу офисной пирамиды, потому как лишь избранным удавалось еще 10 или более таких же лопухов наловить и к основанию пристроить, чтоб самому по ним повыше подняться, хоть на одну ступень. И ощутить себя уже не просто офисным планктоном, а рыбой, например, эволюция она везде эволюция. А планктон всегда был и остается внизу пищевой цепочки, хоть пляши, хоть мантры офисные пой. Даже стулья, поставленные в магический корпоративный круг или выстроенные стройной шеренгой, мало помогали, а может, через зад мало что воспринималось и лучше бы все стояли, благоговейно сложив ладони перед вещающим офисные истины Бабловаром. Некоторые в такой запредельный трансоэкстаз впадали, что полгода вкалывали без зарплаты и не жаловались. Бывали и такие, что пропадали без вести, затерявшись навеки в зловещих офисных коридорах. Они тоже приносили свою посильную пользу, поскольку призраки они были высококвалифицированные и официально не уволенные. Только платить им начальство никак не собиралось, и кормить их тоже вроде не требовалось. Потому даже как бы выгодно было иметь часть таких сотрудников, не важно, зомби они или еще вполне живые люди. Может быть, их даже специально из еще живых в неживых превращали…

Прошел месяц в трудах и спокойствии, – продолжил батя, наливая себе целительную брагу в рот из графина, – и однажды в понедельник спозаранку столы все цепью железною скованы, бухтелки наши не запитаны, и стоит посреди уже не шеф сам, а страшна-девица. На нас злобно уставилася да слова суровые молвит. Типа, все мы народ потерянный, со своей корпоративной душой разлученный и потому – глобально и конкретно несчастный. Но она волею шефа нашего – дай бог ему здоровья и бабла столько же, сколько имеет, будет нас спасать-выручать, а мы за это – ей и шефу в ножки кланяться и производительность труда всячески поднимать. И потом уж мы повспоминали, – батя тут ощутимо из бутыли графиновой отхлебнул, вытер потное личико об обои с родными прежде логотипами и девизами и дальше забубнил про свое горячее прошлое и встречу с корпоративным духом: Золотой век и типа золотое время родных корпораций.

Было все поначалу как бы чики-пуки, без всяких таких перегибов, а потом нахлынуло. Наружу полезли всякие реинкарнации, и прошлое взад раком пятится, офигенно сдвигая всех на своем пути и не извиняясь.

Так, на сеансе воспоминаний о Будущем одна манагерша припомнила:

– Сначала выключили отопление, а потом пришел ледник… Так я не понял, что действительно ледник по Земле пошел, что ЖЭК какой-то не вовремя батареи отключил? И где тогда корпоративный дух ЖЭКа был? Куда смотрел?

И вспомнив это, батя заплакал и пошел в сарай, где робот поломанный хранится, масла ему машинного – как по праздникам делает – налить. Типа – другу человека. Раз приручил и потом в ремонт не отдал. А можа – ремонтов уже и не было?

А феи офисные – так они же офисные, этим все сказано. В офисах – жизнь особая, тут нервным и манерным не место, слабые попросту не выживают, а потому тут, как в аномальной зоне – чего только не водится. Ну, были фирменные маги, теперь офис-феи, потом бизнес-нимфы. Лишь бы все не парились и начальство удовлетворялось.

Есть, конечно, мнение, что корпоративный дух – это не только совокупность душ членов совета директоров, акционеров и покровителей коммерческой организации, но и всех ее работников. Или, на худой конец, – части их душевных устремлений и неиспорченных пока идеалов.

Поэтому во многих коммерческих конторах при поступлении на работу подписываются документы, в которых новые труженики обязуются не только сохранять служебную информацию, но и не продавать свою душу (даже в ритуально-символической форме) конкурентам из других коммерческих организаций. И посему в светлых и просторных офисах регулярно проводят изгнание чужих – с точки зрения коммерческой – корпоративных духов-захватчиков, проявляемое в разговорах, сплетнях, неуместном восхвалении не своего, которое вроде и не кормит, и не поит, а таки искушает как зарплатой вроде большой и премией немалой. И надо не поддаться на провокации, ибо разве можно быть уверенными, что не в нашей корпорации – жизнь лучше? Вон как у нас офис-фея трудится, начальство улыбается и светлое будущее по понедельникам разворачивает, даже зелень пластиковая в своих горшочках в коридорах радостно расцветает…

Другое в нутрях слегка гложет. Вот сдадим мы портал – а куда ж не сдать. Но ведь шефы с Бетельгейзе приедут. А у них наверняка свой собственный корпоративный дух. Так чего – нам на их корпоративный дух сдавать придется? А может, они там, на своей Бетельгейзе, ходят с песьими головами, а нормальные головы только в командировках носят? Но с другой стороны – говорил же как его там, умник один, что, дескать, Земля-то только колыбель и не век нам в ней оставаться – куковать. Надо трудовому манагеру и к звездам тянуться и быть готовыми к их инопланетному корпоративному духу. Чай, не одни Чужие там живут. Ну а Хищники – они везде. Потому что каждый корпоративный дух и корпорация кормиться должны…

Унылый сентябрь напоил воздух моросью. Она медленно, будто нехотя, пропитывала одежду. Израненная лопатами земля разбухла от влаги. Могилу выкопали у кладбищенской ограды. За ржавыми прутьями дрожал осинник и осыпал листьями свежий холм. Стволы прятались в зыбком мареве, тяжелые капли, срываясь с ограды, отбивали о землю глухой похоронный ритм.