«Не ходите сюда! Не ходите!!! — мысленно завопил Плюх. — Игроки, арги, кто-нибудь, кто сейчас меня слышит! Умоляю, сделайте так, чтобы сдох этот подонок, чтобы никто не пострадал! Возьмите мою жизнь за это! Можете резать меня на кусочки, чтобы я умирал медленно и мучительно, можете вытворять со мной все, что угодно, только оставьте живыми и невредимыми моих друзей и любимую!»

Разведчик по-прежнему не мог поднять прижатую сапогом штабс-капитана голову, но ему было видно то место, откуда должны были появиться друзья. И хотя мысли Плюха были сейчас заняты другим, он все же отметил краем сознания, что прошло уже слишком много времени — его спутники должны уже быть здесь.

«Неужели меня услышали?!..» — невольно затаил дыхание косморазведчик. Однако он оставался реалистом и понимал, что вероятность этого ничтожно мала. И, если это все же так, и он после всего останется жив и вернется на свою Землю (вероятность чего была не многим больше), впору будет возродить религиозные культы и возглавить вновь созданную церковь.

Похоже, Герасимовский тоже начинал нервничать. Он снял ногу с головы Плюха и пнул по ней носком сапога:

— Они что, привал устроили?

Голова разведчика взорвалась болью, в глазах потемнело. А когда зрение к нему вернулось, Плюх с ужасом увидел, как из-за деревьев выпрыгнул Блямс. «Богомол» наверняка сразу же заметил их с Герасимовским, поскольку на пару мгновений замер, а потом заскакал, замахал лапами и заверещал:

— Блямс-блямс-блямс-блямс!!!

— Ага, — раздался сверху голос штабс-капитана, — первый есть. Сейчас мы тебя…

Плюх не мог видеть, что делает Герасимовский, но для того, чтобы это понять, смотреть было и необязательно; «имперец» явно собирался стрелять.

Разведчик собрался и дернул головой — вверх и в сторону. Нога штабс-капитана сорвалась с нее одновременно с грянувшим выстрелом. Герасимовский выругался и снова пнул голову Плюха. Тот на сей раз не обратил внимания на боль — взгляд его был устремлен к зеленому другу. Однако Блямса разведчик не увидел, и его связанное тело сковало еще и ужасом. Неужели штабс все же попал? Что, если друг смертельно ранен, а помощь теперь подоспеет нескоро; остальные, услышав выстрел, вряд ли бездумно полезут под пули! С одной стороны, это было и хорошо, но Блямс, как же Блямс?!..

И тут, словно услышав его мысленные стенания, «богомол» снова вынырнул из-за деревьев. Блямс был жив! И даже, насколько сумел рассмотреть Плюх, не ранен. Только зачем же он снова вышел из-под укрытия?!

— Блямс-блямс-блямс! — вновь замахал лапами друг.

У косморазведчика возникло ощущение, что обращается Блямс непосредственно к нему. Но зеленое полукольцо-переводчик слетело с головы, и что именно тот хочет ему сказать, Плюх понять не мог, как не мог и крикнуть, чтобы друг бежал назад и уводил подальше других.

— Вот же глупая тварь! — хохотнул Герасимовский. — Обиделся, что я промахнулся? Не горюй, второй раз я…

Короткая очередь прервала речь штабс-капитана. Разведчик замычал, в отчаянье уставившись на Блямса. Он был уверен, что на сей раз Герасимовский не промахнулся. Однако зеленый друг и не думал валиться на землю. Наоборот, он помчался прямо к нему! «Что же он делает?! — завертелся Плюх, безнадежно пытаясь освободиться от пут. — Ведь теперь его точно…»

Грузная тяжесть, свалившаяся на него, помешала закончить рвущийся из сознания вопль. В нос шибануло запахом пота и давно немытого тела. То, что это штабс-капитан, сомнений у косморазведчика не было. Но чего этой скотине взбрело в голову? Он что, от нападения Блямса его решил спасти, своим телом прикрыть?..

И тут он услышал голос Илоны:

— Блямсик, помоги убрать эту падаль с Егора.

Вскоре Плюх с перевязанной головой сидел в кругу всех четырех друзей и слушал историю своего спасения. Все оказалось очень просто, ведь в тот раз он не прибежал назад, что заставило его спутников заволноваться. Блямс порывался тут же мчаться на выручку, но Забияка его не пустила, велев вместе с учеными залечь в кустах, а сама, соблюдая меры предосторожности, пошла вперед. Увидев Герасимовского над поверженным косморазведчиком, девушка поначалу хотела снять штабс-капитана выстрелом из «Никеля», но, с учетом расстояния до цели, засомневалась, что стопроцентно не промахнется, а потому решила поступить по-другому. Илона вернулась к спутникам, обрисовала ситуацию и сказала, чтобы они тихо сидели и ничего не предпринимали, пока она обойдет засаду и пристрелит штабса с той стороны, откуда он никого не ждет.

Но послушались Забияку только ученые. Блямс же «ничего не предпринимать», когда над его другом нависла смертельная опасность, просто не мог. И он решил отвлечь внимание Герасимовского на себя, заодно сообщив Плюху, чтобы тот не волновался, что помощь уже спешит к нему. И первая часть его намерений действительно пригодилась Илоне — отвлекающий штабс-капитана Блямс позволил ей двигаться быстрее. А вот предупредить друга у «богомола» не вышло, тот оказался без «наушников».

Зато теперь зеленое полукольцо снова накрывало уши Плюха, и он воскликнул:

— Но ты же мог погибнуть!

— Ты тоже, — невозмутимо ответил Блямс. — А ты мне ближе, чем я.

Проглотив подступивший комок, разведчик буркнул:

— Не понимаю, как вообще уцелела эта гадина! Видать, даже «дымные черви» им побрезговали.

— Дерьмо не тонет, — сказала Илона.

— К счастью, все же утонуло, — бросил Плюх невольный взгляд на лежащий в стороне труп штабс-капитана в сталкерской одежде. Разведчик понял, кто был одет во все это ранее, и его передернуло от неприятного воспоминания.

— Надо бы его похоронить, — неуверенно произнес Юлий Алексеевич.

— Не надо, — буркнула Забияка. — Да и нечем могилу рыть. Давайте о себе подумаем, мы-то пока живые.

— Мы же все решили, — с удивлением глянул на нее косморазведчик. — Идем, устраиваемся на ночлег, завтра снова идем — с надеждой успеть до заката.

— Никуда ты сейчас не пойдешь! — зашипела Илона. — У тебя голова разбита! И сотрясение мозга наверняка имеется.

— Кость цела, — опустил взгляд Плюх. — А сотрясение я перетерплю. Сам виноват, так что…

— Виноват, да, — кивнула Забияка. — Но, ежели с другой стороны посмотреть, то ты нас всех спас, скорее всего. Еще верста-две, и лес кончится, начнется равнина. Герасимовский вел бы нас до нее, а потом, дождавшись, пока мы все будем как на ладони, положил из-за дерева всех разом, будто кегли. Нам и не укрыться бы нигде.

— Если ему именно это было надо, — не глядя в глаза любимой, проговорил разведчик, вспомнив реплики штабса.

— А чего еще? Взять меня живой? Коли ему это удалось бы, в чем я сильно сомневаюсь, то до Новоромановска ему бы меня не довести; я бы этому весьма воспротивилась — это раз, а сам штабс все ж таки пожеван «червем» и вряд ли у него достало бы сил тащить меня связанной на закорках — это два. Так что, полагаю, он просто намеревался нам отомстить.

— С чего ты решила, что его «червь» пожевал? — вновь бросил Плюх взгляд на тело штабса.

— Скособочен был. И форму свою ведь не сам поменять решил. Полагаю, «червем» и стянута, словно кожица с колбаски. Видать это «червя» отвлекло — тряпки за добычу принял, — а Герасимовский воспользовался. Как — не спрашивай. Может, в землю зарылся и дышать перестал, может, летать научился — теперь это никто не скажет. Да оно нам и надобно ли?

— Согласен, ни к чему, — мотнул головой и тут же поморщился от боли разведчик. — А вот этот длительный привал, думаю, пора заканчивать.

— Не пора! — притопнула Забияка. — Кому сказано: никуда ты сейчас не пойдешь! До утра отлежишься, а там поглядим. И потом, мы уже и впрямь слишком много времени потеряли. Ежели шли бы, как планировали, могли до темноты к Дальним холмам успеть. Там есть, где ночевку устроить. А сейчас что? Говорю же: лесу версты две осталось, не более, а потом — равнина голая. Как по мне, не лучшее место для ночлега.

— Но сейчас-то что делать?