— Не бросить, — ответил Плюх. — А попросить подождать.

— Сколь долго? — с откровенным сарказмом спросила Забияка. — До морковкина заговенья?

— Пока я не вернусь. То есть, мы, с Блямсом.

— А если не вернетесь? Ни вместе, ни поодиночке. Тогда что?

— Я посоветовал бы тебе вернуться к отцу. Одной в Зоне трудно выжить. Особенно в нынешней Зоне.

— Спасибо тебе за такую заботу! Что бы я и делала без твоих подсказок и советов? — язвительно сказала девушка. И строго скомандовала: — А ну, прикрой руками голову и сгруппируйся!

— Зачем? — не понял разведчик.

— Чтобы было не очень больно… Быстро делай, кому говорят!

Плюх решил послушаться. Из его теперешнего положения ему не было видно Илоны, и он подумал, что девушка, возможно, уже нашла какую-нибудь длинную ветку и собирается ею его зацепить и подтянуть к «берегу». Такой вариант его, в принципе, устраивал, ведь тогда можно будет разбежаться и прицельно прыгнуть к поглотившему Блямса «пузырю». Поэтому он зажмурился, сжался и крест-накрест накрыл лицо руками, сложив на затылке ладони.

Однако к тому, что произошло далее, космосталкер точно не был готов. Он почувствовал вдруг сильный удар в плечо и, убрав с лица руки и распахнув глаза, повернул голову. Он увидел рядом с собой ногу в коричневом кожаном сапоге.

— Не вертись! — тотчас услышал он голос Илоны. — Приготовься, «пузырь» рядом!

Только теперь до Плюха дошло, что он уже не лежит, а скользит по темной поверхности объекта.

Разведчик машинально согнул ноги в коленях, ожидая удара о «пузырь», но ничего подобного не случилось. Просто перед глазами закружилась вдруг яркая разноцветная карусель, и он почувствовал, что падает.

Плюх зажмурился и сгруппировался, ожидая приземления. Но падение продолжалось, и он снова открыл глаза, чувствуя приближение паники. Вокруг продолжалось мельтешение красок, но сейчас в них просматривался определенный ритм — сочетания цветов повторялись, при этом создавалось впечатление, что цветные пятна и полосы движутся не только снизу вверх, но и сверху вниз, а также слева направо и в обратную сторону, причем все это происходило одновременно. Космосталкер почувствовал головокружение и что-то вроде приступа «морской болезни» и снова закрыл глаза. Ощущение полета не прекращалось, но так хотя бы не кружилась голова. И почему-то почти пропал страх, что было весьма странным, с учетом, что падал Плюх уже с полминуты, и встреча с твердой поверхностью однозначно должна будет закончиться его гибелью. Да что там с твердой! Падение с такой высоты на воду тоже не оставит шансов на благополучный исход. И, тем не менее, разведчик этого уже не боялся, словно его подсознание откуда-то знало, что с этой стороны опасности нет. Что это могло значить? Что на самом деле он никуда не летит? Может, потому повторяется и дикая цветовая пляска, что он не падает, а крутится, зависнув в одной точке? Но вращаться сразу в нескольких, причем противоположных направлениях невозможно, да и ощущение от подобного было бы все же иным… А что если полет — всего лишь иллюзия? Что если органы чувств «засбоили» от неизвестных им раздражителей и подсунули сознанию «картинку» падения наобум, как нечто хотя бы отдаленно подходящее к непонятной действительности?

— Ты чего так согнулся? — услышал Плюх голос Илоны. — Болит что-то? Или тебя от этой радужной стереометрии замутило?

— От чего? — повернулся на звучавший совсем близко голос разведчик. Но в глазах продолжали плясать разноцветные пятна, девушку он не увидел.

— От фигур этих нелепых… Погоди, ты чего так таращишься? — Теперь, судя по звуку, Илона и вовсе находилась рядом, стоит лишь протянуть руку. Что он и сделал, предварительно закрыв глаза, поскольку вернулась «морская болезнь».

Рука Плюха тут же наткнулась на плечо любимой. Разведчик чуть провел ладонью, дотронулся до гладкой кожи шеи, ощутил мягкое прикосновение волос…

— Ты чего придуриваешься? — сбросила его ладонь девушка. — Будто слепой. Аж не по себе сделалось.

— Ёхи-блохи! Я тебя и правда не вижу.

— Да что ты говоришь? А если глаза открыть?

— С открытыми еще хуже. И тебя все равно не вижу, и от кутерьмы разноцветной тошнить начинает. А еще мне кажется, что я падаю. У тебя такого нет?

— Да нет вроде, — прислушавшись к ощущениям, ответила Забияка. — Голова чуток кружится, если быстро взгляд перевожу. Но никакой «кутерьмы», как ты выразился, я не наблюдаю. Здесь просто невообразимый хаос, но ничего не движется и не вращается.

— Странно… — пробормотал Плюх. — Значит, наши органы чувств интерпретируют информацию по-разному. Видимо, она настолько им чуждая, что однозначного понимания не получается.

— А когда ты рукой меня трогал?

— Тогда все было нормально, — кивнул разведчик. — Кстати, да…

Не открывая глаз, он присел и провел ладонью возле ног. Кожа ощутила отчетливое прикосновение к твердой, слегка шероховатой поверхности.

«Это что же получается? — подумал Егор. — Я и правда не падаю!»

Стоило это осознать, как ощущение полета прекратилось. Космосталкер рискнул открыть глаза. Нет, дурацкая карусель никуда не делась! Мало того, он опять начал «падать». Плюх снова зажмурился и топнул ногой. Теперь и подошвой он чувствовал твердость и незыблемость пола.

Сознание и на сей раз зафиксировало его в пространстве. Разведчик вытянул руки и сделал несколько осторожных шагов, пока не коснулся ладонью стены. Обычной — на ощупь гладкой, металлической или пластиковой — стены. А может, и деревянной — из хорошо оструганных и выкрашенных досок. Или покрытой керамической плиткой. Вариантов было много, но главное заключалось в том, что, по крайней мере, органам осязания можно было доверять. И то хлеб.

— А ты что здесь видишь? — похлопал по стене разведчик.

— Пурпурный цилиндр, его выпуклый бок… Нет, отставить, не выпуклый, а вогнутый. Ты внутри него стоишь. Нет-нет, как это «внутри»? Постой-постой, это и не цилиндр вовсе, а… конус, что ли? И не пурпурный, а синий. Нет, зеленый… Но и цилиндр как бы тоже. Тут вообще будто все переплелось, и все эти цилиндры, конусы и прочая разноцветная геометрия-стереометрия наизнанку вывернута и сама себя пересекает. Мне не хватает определений, чтобы это все описать. Порою кажется, что это вообще одна большая фигура, а мы внутри нее. Или снаружи… Тьфу-ты, я запуталась!.. И голова опять закружилась. Позволь, я прекращу эти наблюдения. Когда специально не всматриваешься — легче.

— Конечно-конечно! Ты и так мне кое-что напомнила…

— Что именно? Бред сумасшедшего?

— Нет. Просто я уже наблюдал нечто подобное. Помнишь, по пути сюда мы перешли эту… «дорогу-в-одну-сторону»?

— Ну да. А при чем тут «дорога»? Она ведь обычная, плоская. Со странностью, конечно, но выглядит вполне нормально.

— Когда смотришь невооруженным глазом — тогда она кажется обычной. А через оптику шлема я видел то же самое, что сейчас описала ты. Что бы это могло значить?

— А давай об этом потом, на досуге поразмышляем, ладно? Сейчас нам неплохо бы решить, что дальше делать.

Конечно же, Плюх и сам понимал, что Илона права. Нужно было срочно действовать! Во-первых, искать Блямса, во-вторых, — ученых. Или наверняка убедиться, что их здесь нет. Но для этого, как минимум, требовались глаза, от которых сейчас было мало проку. Сам разведчик вообще ничего, кроме мельтешения красок, не мог рассмотреть, Забияка же хоть и не жаловалась на зрение, но толку от этого тоже почти не было. Впрочем, его же она видела, значит, увидит и остальных. Но как бы для начала определиться, в какую сторону двигаться? Или ползать на ощупь, держась за стеночку?

— Ты знаешь, куда идти? — спросил Плюх.

— Откуда? — буркнула девушка. — Я же говорю…

— Давай тогда так, — вздохнул разведчик. — Я пойду вперед, касаясь рукой стены, а ты иди следом и осматривайся. Поскольку ты видишь меня, то увидишь и Блямса с «богомолами», и ученых.

— Ежели они здесь. Космосталкер помрачнел.

— Если не найдем ученых, это еще ладно, — сказал он. — Значит, они в другом месте. А если не найдем Блямса…