Пуаро отрицательно покачал головой.

– Не так. Я действую в интересах правосудия. Мисс Экройд попросила меня расследовать смерть ее дяди.

Было видно, что мистер Хэммонд немного растерялся.

– Я не могу поверить, что капитан Пейтон может быть замешан в этом преступлении, – сказал он, – какими бы ни были косвенные улики. И тот факт, что он испытывал серьезные финансовые трудности, не может…

– А он их действительно испытывал? – быстро вставил Пуаро.

Адвокат пожал плечами.

– Это обычное состояние Ральфа Пейтона, – сухо заметил он. – Деньги утекали у него меж пальцев, как вода. Он постоянно обращался к своему отчиму.

– А он делал это в течение, предположим, последнего года?

– Не могу вам сказать. Мистер Экройд не обсуждал со мною подобные вещи.

– Я понимаю вас, мистер Хэммонд. Полагаю, что вы знакомы с подробностями завещания мистера Экройда?

– Ну конечно. Именно из-за этого я и приехал сюда сегодня.

– Ну тогда, так как вы видите, что я действую по поручению мисс Экройд, не могли бы вы познакомить меня с подробностями этого завещания?

– Оно очень простое. Если отбросить всякую юридическую шелуху, то после уплаты некоторых обязательных сумм…

– Как то? – прервал его Пуаро.

Было видно, что мистер Хэммонд слегка удивлен.

– Как то: тысяча фунтов его домоправительнице мисс Рассел, пятьдесят фунтов кухарке, Эмме Купер, пятьсот фунтов секретарю, мистеру Джоффри Реймонду, а также взносы в различные клиники…

Пуаро поднял руку.

– Знаете, благотворительные взносы меня не интересуют.

– Очень хорошо. Миссис Экройд получает пожизненный доход от десяти тысяч фунтов, вложенных в акции различных предприятий. Мисс Флора Экройд немедленно вступает во владение двадцатью тысячами фунтов. Все остальное – включая недвижимость и акции в компании «Экройд и Сын» – переходит к его приемному сыну, Ральфу Пейтону.

– У мистера Экройда было значительное состояние?

– Очень значительное. Капитан Пейтон станет весьма состоятельным молодым человеком.

Повисла тишина. Пуаро и адвокат посмотрели друг на друга.

– Мистер Хэммонд, – раздался от камина голос миссис Экройд.

Адвокат направился на зов. Пуаро взял меня за руку и потянул ближе к окну.

– Вы только взгляните на эти ирисы, – произнес он громким голосом. – Великолепны, не правда ли? Очень приятное впечатление. – В то же время я почувствовал его руку на своей и услышал его тихий голос: – Вы действительно хотите мне помочь? Хотите принять участие в расследовании?

– Ну конечно, – с готовностью откликнулся я. – Это моя самая большая мечта. Вы не представляете, какую скучную жизнь я веду. В ней нет ничего выходящего за рамки обычного.

– Отлично, тогда считайте, что мы с вами коллеги. Думаю, что через пару минут к нам присоединится майор Блант. Он уже устал от этой доброй мамочки. Я хочу узнать некоторые вещи, но не хочу, чтобы он знал, что это нужно именно мне. Вы меня понимаете? Поэтому вопросы придется задавать вам.

– И о чем я должен спрашивать? – спросил я, предчувствуя недоброе.

– Я хочу, чтобы вы упомянули при нем имя миссис Феррарс.

– Да?

– И говорите о ней совершенно обыденно. Спросите его, был ли он здесь, когда умер муж миссис Феррарс. Вы меня понимаете? А когда он будет отвечать, незаметно наблюдайте за его лицом. C’est compris?[105]

Ответить я не успел, так как через минуту, как и предсказывал маленький бельгиец, Блант покинул остальных и своей обычной целеустремленной походкой подошел к нам. Я предложил выйти на террасу, но Пуаро предпочел остаться.

Около поздней розы я остановился и заметил:

– Как все может измениться всего за каких-то два дня… Я был здесь в среду и, помню, гулял по этой террасе. Со мною был Экройд, полный жизни и планов… А теперь, три дня спустя, бедняга мертв. Миссис Феррарс тоже мертва – вы ведь знали ее, не так ли?.. Ну конечно, знали!

Блант утвердительно кивнул.

– А в этот свой приезд вы с нею встречались?

– Нанес ей визит вместе с Экройдом. Кажется, во вторник. Потрясающая женщина, но в ней было что-то странное. Где-то глубоко внутри – никогда нельзя было определить, что она собирается делать в следующий момент.

Я посмотрел в его твердые серые глаза. Естественно, они ничего не выражали. Тогда я продолжил:

– А раньше вы ее тоже встречали?

– Последний раз, когда я здесь был, они только переехали сюда с мужем. – Майор недолго помолчал, а потом добавил: – Странное дело, но за это время она очень здорово изменилась.

– Что значит – изменилась? – уточнил я.

– Стала выглядеть лет на десять старше.

– А вы были здесь, когда умер ее муж? – спросил я, стараясь, чтобы вопрос прозвучал как можно естественнее.

– Нет. Но по всему, что я слышал, для нее это было большим счастьем. Может быть, звучит жестоко, но зато истинная правда.

Я не мог не согласиться.

– Да уж, Эшли Феррарса никак нельзя было назвать образцовым мужем, – осторожно заметил я.

– Мерзавец чистой воды, на мой взгляд, – заметил Блант.

– Да нет, – возразил я. – Просто человек, у которого денег было больше, чем ему было нужно.

– Ох уж эти деньги… На их избыток можно списать все, что угодно. Или на их недостаток.

– А к вам что из этого больше подходит? – спросил я.

– У меня их хватает на то, чтобы жить как я хочу. Мне просто повезло.

– Да, это точно.

– Сейчас-то у меня их не очень много. Год назад получил небольшое наследство и, как идиот, позволил уговорить себя вложиться в одно рискованное дельце…

Я проникся к нему симпатией и рассказал о своей собственной проблеме.

Раздался звук гонга, и мы все отправились на ланч.

– Eh bien?[106] – спросил Пуаро, слегка придержав меня.

– С ним всё в порядке, – ответил я. – Я в этом уверен.

– И вас ничего не… насторожило?

– С год назад он получил наследство, – рассказал я. – Но что в этом такого? Почему он не может его получить? Могу поклясться, что он абсолютно честен и ни в чем не замешан.

– Без сомнения, без сомнения, – успокоил меня сыщик. – Не надо так расстраиваться.

Он говорил со мною как с капризным ребенком.

Мы все вошли в столовую. Казалось невероятным, что я сидел за этим столом менее чем двадцать четыре часа назад.

После еды миссис Экройд отвела меня в сторону и усадила на софу.

– Я чувствую себя немного обиженной, – произнесла она, поднося к глазам платок, вид которого говорил о том, что он отнюдь не предназначен для того, чтобы вытирать им слезы. – Обиженной тем, что Роджер, оказывается, так мало мне доверял. Эти двадцать тысяч он должен был оставить мне, а не Флоре. Матери вполне можно доверить блюсти интересы ее дочери. На мой взгляд, это называется отсутствием доверия.

– Вы забываете, миссис Экройд, – напомнил ей я, – что Флора – родная племянница Экройда, а значит, его кровная родственница. Если б вы были его родной сестрой, а не женой его брата, то все было бы по-другому.

– Думаю, что он мог бы подумать о моих чувствах как вдовы несчастного Сесила, – сказала дама, осторожно дотрагиваясь платком до своих ресниц. – Но Роджер всегда странно, если не сказать скаредно, вел себя во всем, что было связано с деньгами. Для меня и Флоры это всегда было очень сложно. Он даже не выделил несчастной крошке ежегодного содержания. Конечно, он оплачивал ее счета, но и это делал с большим скрипом. И, как любой мужчина, всегда допрашивал меня, зачем ей нужны все эти бантики и блестящие безделушки… Ну вот, я забыла, что хотела вам сказать! Ах да, у нас не было ни пенни, которое мы могли бы назвать своим. Флора очень переживала из-за этого – уж я-то хорошо знаю. Хотя и была привязана к своему дяде. Но любой девушке это не понравилось бы… Да, я должна сказать, что у Роджера было странное отношение к деньгам. Он даже не хотел покупать новые полотенца, хотя я много раз говорила ему, что в старых уже протерлись дыры. И вообще, – продолжила миссис Экройд, внезапно поменяв тему, что было характерно для ее манеры разговаривать, – оставить все эти деньги этой женщине – вы только подумайте, целую тысячу фунтов!