Отодвинув в сторону копьё, он сунул свиток в руки Гиппона. Озадаченный углежог свистнул в три пальца. Немедленно из темноты появился лохаг в сопровождении троих дозорных:

   - Что за шум? Где враги?

   - Это не враг, а сумасшедший. Не понимаю, чего он хочет.

В прежние времена лохаг торговал маслом на афинской Агоре и знал всех местных знаменитостей не хуже, чем сам Формий.

   - Эй, друг, — проговорил он, — выкладывай своё дело и побыстрее, время не ждёт.

   - К Аристиду!

   - Четвёртый раз уже говорит, ну и баран! — восхитился Гиппон.

Но тут незнакомец тяжело рухнул на землю, что-то простонал и остался лежать словно покойник. Лохаг извлёк из-под хламиды фонарь и склонился над упавшим. Свет сразу сделал видимой печать на зажатом в руке свитке.

   - Печать Фемистокла! — воскликнул лохаг, торопливо переворачивая лежащего лицом вверх.

И тут фонарь едва не выпал из его рук:

   - Главкон Алкмеонид! Главкон Предатель, мертвец! Явился из Тартара — живой или это его тень?

   - Призрак это или изменник — не знаю, но человек этот загнал себя едва ли не до смерти. Поглядите на его лицо. Фемистокл не станет посылать гонца с пустяками. Пакет предназначен Аристиду, и Аристид получит его без промедления.

Гиппон схватил папирус с опаской: он боялся, что свиток рассыплется прямо в руках его. Этого не случилось. И дозорный, бросив копьё, со всех ног помчался к Платеям, где, как ему было известно, находился в тот час полководец.

Никогда ещё после Саламина персы не были исполнены таких надежд. После того как спартанцы наконец вышли в поле, стычки, навязываемые Павсанием, не прекращались. Находясь в своём укреплённом лагере возле Асопа, Мардоний мог спокойно дожидаться исхода событий. Лёгкая сакская конница истребляла отряды, доставлявшие провизию эллинам. По слухам, войско Павсания голодало. Время работало на Мардония: прошлым утром он послал в Сарды радостное письмо: «Пусть царь потерпит. Через сорок дней мы будем пировать в Спарте».

Вечером князь вызвал к себе на совет полководцев. Ксеркс оставил свой походный шатёр, и персидские вельможи собрались именно в нём. Мардоний сидел на высоком престоле. Золото, пурпур, сотня факелов создавали вокруг воистину царственную обстановку. Возле князя находился юный слуга, прекрасный, словно Армайти, самая дивная среди Амеша-Спентов. На слугу смотрели, но помалкивали, ибо многие догадывались, кем был этот спутник Мардония.

Завязался долгий спор. В конце концов Артабаз, командовавший арьергардом, возвысил голос, требуя отступления. Хитроумный Артабаз, по мнению Мардония, являлся его личным врагом, однако к мнению старого перса стоило прислушаться.

   - Повторяю ещё раз: эллины доказали своё умение сражаться при Фермопилах. Предлагаю отступить в Беотию.

   - Слышу предложение, полное мудрой отваги, мой доблестный друг, — усмехнулся Мардоний, не щадя чувств Артабаза.

   - Моё дело сказать, а ты уж решай, стоит ли учитывать мои слова. А я скажу, что мы сумеем победить этих эллинов, не извлекая оружия. Отступим в Фивы. У нас много денег. Можно перелить в монеты и золотую посуду. Подкупим враждующих между собой вождей. Мы знаем слабость эллинов. Не сталь, а золото откроет нам путь в Спарту.

Мардоний горделиво поднялся:

   - Подкуп и измена? На них ли Кир и Дарий основали своё царство? Нет, клянусь губителем дэвов, острая сталь и песня тетивы принесли процветание Ирану. Но пусть Артабаз не думает, что, предпочитая путь льва, я забыл о лисьих тропах... пусть выйдут вперёд наши гости и подтвердят, что я сделал уже всё возможное ради славы своего властелина и Персии.

И он ударил своим жезлом в стоящий на столе бронзовый диск. Немедленно появившиеся воины ввели в зал двух человек, оба они были одеты по-гречески. Артабаз вскочил на ноги:

   - Кто эти люди? Фиванцы?

   - Они из более великих городов, чем Фивы. Перед вами двое новых слуг Царя Царей, а посему наши друзья. Ликон из Спарты и Демарат из Афин.

Князь говорил по-персидски, но оба гостя узнали свои имена. Высокий лаконец, распрямившись, принял надменную позу. Афинянин покраснел. Голова его, казалось, ушла в самые плечи. Много унижений пришлось пройти Демарату за последнее время, однако худшего, чем это приглашение, ещё не было. Артабаз с насмешкой поклонился своему начальнику:

   - Истинно я ошибался, о, сын Гобрии. Ты хитроумен, как грек. Высшей похвалы я не знаю.

Брови князя дрогнули. Конечно же, Артабаз говорит совсем не то, что думает.

   - Время для похвал ещё не пришло, — ответил Мардоний холодным тоном. — Достаточно с нас и того, что эти люди давно поняли, что мудрый служит вечному государю, и сегодня ночью оставили свой лагерь, дабы объяснить нам, что происходит и почему надлежит начать сражение на рассвете.

Повернувшись к грекам, он приказал на их языке:

   - Говорите, а я буду переводить ваши слова совету.

В наступившей неловкой паузе Ликон поглядел на Демарата.

   - Ты афинянин, и язык твой приделан лучше, — шепнул спартанец.

   - А ты первым стал на сторону персов. Так что заканчивай свои труды, — последовал колкий ответ.

   - Мы ждём, — напомнил Мардоний.

Тряхнув огромной головой, Ликон начал излагать свои мысли короткими предложениями, которые Мардоний тут же пересказывал по-персидски.

   - Ваша конница заставила нас отступить от Асопа. Все источники воды находятся под вашим присмотром. Нам приходится вступать в сражение всякий раз, когда воины отправляются за водой. Сегодня был военный совет, после долгих пререканий и споров все решили отступать. Город Платеи удобен. Там крепкие стены, воды хватает. Вам не взять его. Сегодня ночью эллины свернули свой стан. Полки отходят, и отходят в беспорядке. Выставленная каждым городом рать идёт сама по себе. Афины благодаря Демарату задерживаются. Я не позволил поторопиться с отходом и спартанцам. Я убедил своего кузена Амомфарета, возглавляющего Питанатскую мору и не присутствовавшего на совете, в том, что спартанцам не подобает трусливо отступать. Он баран и тупица и поверил мне. Итак, он и его люди остались на месте. Прочие спартанцы дожидаются их. На рассвете вы обнаружите спартанцев и афинян возле старого лагеря, а союзников их дальше. Немедленно атакуйте. Когда вы пойдёте в бой, мы с Демаратом прикажем своим людям отходить. Фаланга рассыплется, и оба войска станут лёгкой добычей для конницы, и вы потеряете в сражении не более двух десятков людей.

Артабаз поднялся и блеснул зубами:

   - О, верный слуга нашего царя Мардоний, при такой подготовке нужно ли нам, отважным арийцам, натягивать луки?

Колкость угодила в цель.

   - Я служу царю, а не своему собственному удовольствию, — резко ответил Мардоний. — Имя сына Гобрия слишком известно, чтобы я мог позволить тени бесчестья пасть на него. А теперь какие вопросы мои военачальники зададут этим грекам? Только поспешите: нашим друзьям нужно быстрее вернуться к своим, чтобы их не хватились.

Посыпались вопросы. Ликон коротко отвечал на них. Демарат хранил угрюмое молчание. Он был вызван сюда для того, чтобы подтвердить свои мидийские симпатии, а не ради каких-либо слов. Наконец Мардоний вновь ударил в гонг, и эллинов увели. Когда занавеси задёрнулись за их спинами, всякий мог заметить, что черты прекрасного слуги, не оставлявшего своего места возле Мардония, исказило отвращение. Сам Мардоний плюнул:

   - Псы и сыновья псов. Пусть Ангро-Манью истребит их. Видите ли вы, мужи персидские, что ради нашего царя и владыки мне приходится осквернять себя общением со сквернейшими из скверных?

Вскоре совет завершился. Прозвучали последние распоряжения. Все знали свои обязанности. Коннице надлежало переправиться через Асоп и нанести свой удар на самой заре. Теперь, когда Ликон и Демарат были на стороне персов, ни один поседевший в боях полководец, любитель позвенеть сталью, не мог усомниться в исходе сражения. Оказавшись в своём шатре, Мардоний обнял очаровательного слугу... Артозостру. Дивное лицо её никогда не светилось ещё такой радостью.