И как только возносит он свою лихорадочную молитву, внутренности только что принесённой жертвы — о чудо! — являют знаки, благоприятные для греков. Неужели это правда? И вся неуверенность исчезает из сердца Павсания. Теперь, когда боги дали знак, свидетельствующий о благоволении, неуверенность оставляет и все пятьдесят тысяч его воинов. Похоже, что души их, доселе колеблемые, вдруг осенила неведомая благодать. И в отчаянном натиске, сомкнув ряды, забыв о тучах стрел, лакедемоняне бросаются на персов, и мидянские стрелы сыплются позади наступающей фаланги. Вот лакедемоняне и персы почти сомкнулись, их отделяет друг от друга только стена щитов. Персы отступают к платейскому храму Деметры, древние стены и крыши которого грозно нависают над ними, словно бы пытаясь помешать отступлению мидян. Ограда персидских щитов распадается, в ней появляются бреши. Вот началась рукопашная, вот персы пытаются вырвать копья из рук греков. Пламя битвы полыхает с обеих сторон: вот один против одного, вот двое против двух, вот десяток сошёлся с десятком. Мечутся ошалелые кони. Но персидская пехота легко вооружена, и тяжёлые гоплиты греков продавливают её.

В самой гуще сражения появляется Мардоний на белом коне — меч в руке его. За ним следуют Бессмертные. О, какая насмешка судьбы в этом имени! Бессмертные дюжинами падают вокруг своего полководца, падают потому, что отважны, падают потому, что храбры, падают потому, что боевой гнев делает их опрометчивыми. И даже на мгновение в головы им не приходит мысль о поражении, как не доходит до них и то, что длинные мидийские одеяния, надетые под панцирями, сковывают их движения, и то, что лёгкое и изящное оружие в их руках не может выдержать удар тяжёлого греческого. Полководец бьётся посреди них, он ведёт персов вперёд, он ободряет их, и они сражаются до последнего.

Но вот Мардоний сошёлся в свирепом бою со спартанцем по имени Аримнест. Звенят мечи, удар следует за ударом, глухо гудят щиты. Бессмертные напирают, чтобы избавить Мардония от врага. Но вдруг лицо его искривляется гримасой, и Мардоний оседает в седле. Рука вздымается вверх, грозя стиснутым кулаком небу, богам Эллады! Меч выпадает из его десницы.

Яростный вопль проносится над полем битвы. Аримнест громким голосом провозглашает:

   - Настал день отмщения за смерть Леонида, она оплачена гибелью Мардония!

И как только Бессмертные видят, что полководец их пал — возможно, что они хотели даже вынести с поля сражения его тело, соскользнувшее под копыта коня, — они поворачиваются и в беспорядке пускаются в бегство, воя от ярости и отчаяния. Всё это колоссальное воинство, явившееся издалека, чтобы покорить греков, за один-единственный миг лишается боевого духа. Персы бегут. И кажется, что сама Деметра, вставшая во весь исполинский рост перед своим храмом, мешает бегущим укрыться в её святилище и священной роще, где они как просители могли бы рассчитывать на спасение. Обтекая храм, персы бегут на равнину.

   - Как только я дам знак, пусть все следуют за мной, куда бы я ни повёл, чтобы движение наше было быстрым.

Так сказал Артабаз сорока тысячам воинов, которых решил спасти ещё до начала бегства, как только увидел, что Мардоний решился на невозможное. И теперь Артабаз повелел своим подчинённым вдвое убыстрить шаг. Люди полагают, что Артабаз ведёт их на греков в обход. Но Артабаз знает, что всё потеряно. Он видел это, ощущал, а сражаться против судьбы и богов — труд напрасный и бесполезный. Он бежит. Бежит вместе со своим войском. И не к деревянной стене, которой окружён лагерь персов, и даже не в Фивы. Он бежит по широкой дуге — в Фокиду. Он хочет вернуться в Фессалию, возвратиться в Персию, какими бы далёкими и недостижимыми не казались сейчас Сузы. Он хочет бежать из этой страны и рассказать царю о том, что сражаться против богов — это труд напрасный и бесполезный.

Персы бегут по всей просторной равнине возле Платей. А с ними бегут все купленные персидским золотом союзники, хотя фиванцам удаётся какое-то время выстоять против афинян. Бегут тысячи. Окутанные облаками пыли, они мчатся к далёкому горизонту — на север, на северо-запад, — в панике рассеявшиеся союзники, войско, распавшееся из-за смерти Мардония. Зачем сражаться, когда Мардоний убит? Бегут все, ибо впавшие в отчаяние персы подают первый пример.

Греки преследуют бегущих. Наступает последняя схватка. Беотийская конница на мгновение останавливается, но вокруг все бегут, и бегство превращается в жуткую, безжалостную бойню.

Многие тысячи варваров набились в персидский стан, что возле Асопа. Стан окружён деревянными стенами, над которыми с правильным интервалом высятся такие же башни. В спешке бегущие оставляют все прочие укрепления. И какое-то время им удаётся выстоять против лакедемонян, не искусных в штурме крепостей. Однако на помощь спартанцам приходят афиняне, рушатся деревянные стены, и греки врываются в лагерь персов. Там в окружении многочисленных палаток высятся великолепные шатры полководцев. Посреди них — выше прочих — видна малиновая маковка походного пристанища Мардония. Персидские рабы просят пощады; женщины, жёны и наложницы, в ужасе пытаются куда-нибудь скрыться, а греки начинают грабить шатёр Мардония. Они уносят его княжеское сиденье на серебряных ножках, изысканную мебель, бесценные столовые приборы. Увидев верблюдов, греки покатываются от хохота. Они утаскивают бронзовые кормушки из конюшни Мардония, дивятся на персидские изваяния. Самое прекрасное из добычи будет пожертвовано богам, отдано в храмы.

Из трёхсоттысячного войска лишь три тысячи невооружённых рабов, моливших о пощаде, сумели избежать смерти.

Артабаз бежит в Фокиду, бежит обходным путём, бежит вместе с сорока тысячами воинов, чтобы доставить Ксерксу весть о поражении.

   - Всю добычу сваливайте сюда, — приказал Павсаний. — И чтобы не утаили ни монетки, ни чаши!

Илоты, рабы спартанцев, сносят трофеи в середину лагеря. Они несут свёрнутые шатры, вышивки и ковры, украшенные золотой и серебряной нитью, крытые золотой и серебряной тканью диваны, золотые и серебряные чаши, курильницы и прочую посуду. Даже простейшая кухонная утварь изготовлена из меди или бронзы. Илоты избавляют несчётных погибших от почётных браслетов и цепей, от изысканной работы кинжалов, украшенных камнями. Перед собравшимися вместе греческими полководцами проводят нисейских коней и вызывающих общее веселье верблюдов. Длинная и унылая вереница несчастных женщин завершает процессию.

Монеты и прочие сокровища в сундуках и бочонках пересчитаны, рассортированы и записаны. Десятая часть пойдёт богам. Из трофеев победители позже отольют золотой треножник, оплетённый тремя бронзовыми гадами и покоящийся на головах трёх других змей, — для храма в Дельфах. Вторая десятина отойдёт к Павсанию: женщины, кони, верблюды, несколько талантов серебра, разного рода добро. Все отличившиеся в день битвы при Платеях, столь несчастный для персов, получат свою долю добычи. Какая роскошь, сколько излишеств! Сколько же бесполезных вещей было доставлено сюда из Персии! Сколько собрано здесь рабов и женщин — словно шатёр персидского полководца сам по себе был царским дворцом! Павсаний смеётся над персами, но дорогие предметы, которые он разглядывает вместе с другими полководцами, проходя через его пальцы, производят впечатление на спартанцев: шкатулка с туалетными принадлежностями, украшенная золотом уздечка, наградной браслет. Павсаний смеётся, тем не менее находя эти предметы прекрасными, приказывает:

   - Приведите сюда всех поваров и пекарей Мардония.

И они являются, выстроившись по чину, с главным поваром во главе.

   - Приготовьте для меня сегодня такую же трапезу, как и для вашего господина!

Кухонные рабы принимаются за работу. Келари смешивают тамарисковый мёд с пальмовым вином. Раскладываются шёлковые зонтики, расставляются серебряные и золотые кушетки. Самые изысканные блюда появляются на столе.