- Они ещё далеко. Ставьте паруса.

Морская мышь действительно была слишком быстроходна для торгового судна, однако, в отличие от триеры, зависела от ветра. При попутном ветре «Бозра» могла бы легко уйти от погони. Но только не в штиль. Тем не менее Гасдрубал постарался уверить себя в том, что ему удастся улизнуть незамеченным. Расстояние было ещё чересчур велико.

   - Да пожрёт меня Мелек-Баал! Если глаза мои не лгут, на нас охотятся.

Действительно, от отряда отделились две триеры, направившиеся прямо к «Бозре». Погоня предстояла долгая, но при почти полном отсутствии ветра шансы были не на стороне карфагенянина. Гасдрубалу не пришлось подгонять свой экипаж, немедленно разобравший вёсла: всех ожидала греческая тюрьма и невольничий рынок.

Сорок смуглых матросов — весь экипаж — навалились на дюжину огромных вёсел, чтобы увести «Бозру» от беды. Задыхаясь, вопя, богохульствуя, они какое-то время выдерживали расстояние, хотя господин их с трепетом следил за опадающими парусами. Через какой-нибудь час погоня окончится...

Гасдрубал в отчаянии завопил:

   - О, Баал, пошли нам ветер! Наполни паруса, и тогда я пожертвую тебе семь козлов на твоём алтаре в Карфагене.

Однако бог или счёл взятку слишком скромной, или же не имел желания принять её. Ветер не усилился. Карфагенские мореходы, словно демоны, налегали на вёсла, но расстояние между «Бозрой» и военными кораблями мёд ленно сокращалось.

Сидевший за одним из вёсел Хирам оторвался от своего дела и приблизился к корабельщику:

   - Как быть с пленниками? Всех нас ждёт распятие, если их обнаружат на корабле и услышат их повесть. Убей их немедленно и трупы брось за борт.

Гасдрубал качнул головой:

   - Рано. У нас ещё есть шансы. Я не выброшу за борт пятьсот шекелей, пока у меня остаётся возможность сохранить их. Ветер может усилиться. — И он вновь завопил: Ветер, Баал! Пошли нам ветер!

Однако по прошествии не столь уж большого времени разрыв сократился настолько, что жадность, основное качество в характере корабельщика, начала уступать место осторожности.

   - Эй, Гиб! — крикнул он. — Возьми Адхербала и Лартатиррена. До этой проклятой галеры ещё добрых десять двойных стадиев, однако пленников лучше вывести на палубу. И за борт их, если преследователи станут нагонять нас.

Рослый ливиец отправился исполнять приказ, а экипаж, вторя голосу корабельщика, завыл:

   - Ветра, Баал, ветра!

Зазвучали обеты, мореходы впились глазами в серо-зелёную полоску воды между двумя кораблями, отделявшую их по меньшей мере от рабства, если не от смерти.

Греческая триера отстала: её наварх предоставил право вести утомительную погоню пентеконтере, неутомимо мчавшейся вперёд.

   - Будь прокляты греки вместе со своими военными кораблями, длинными вёслами и большими экипажами, — буркнул Гиб, появляясь из люка вместе с пленниками. — Пентеконтера уже в девяти двойных стадиях от нас.

Ему пришлось выпустить пленников из колодок, но из предосторожности Гиб надел на атлета кожаные кандалы, соединённые цепью. Руки Главкона были связаны верёвкой. Ларт и Адхербал вели остальных пленников, ноги которых были свободными. На мгновение все трое остановились, моргая на свету и не понимая ситуации, в которой оказались. Тем временем Гасдрубал измерял взглядом расстояние. Ветер и впрямь усилился. Если он ещё окрепнет, «Бозра» сумеет уйти. Однако экипаж её уже был утомлён греблей, а многочисленная команда военного судна делала сопротивление бесполезным.

   - Приготовить мешки с песком, — приказал Гасдрубал, — чтобы их можно было привязать к ногам этих несчастных. И поставьте пленников за мачтой, чтобы с пентеконтеры ничего не увидели. Приготовьте топор. Пока повременим прощаться с нашими пассажирами: боги могут ещё помочь нам.

Гиб и его помощники повели пленников на корму, и тут вид военного корабля поведал Формию о замыслах похитителей. Сейчас во рту его не было кляпа.

   - О, драконы из Карфагена, теперь вы собрались убить нас? — закричал он скорее от негодования, чем от страха.

   - Нет, если небеса не захотят вашей смерти! — изрёк корабельщик, выбивая ладонями ритм гребли. — Так что, эллины, молитесь своему Эолу, чтобы он послал нам ветер.

   - А вы, псы, молитесь Аиду, — выкрикнул рыботорговец, — чтобы он подыскал вам уютное местечко в Орке! Приятный будет вид, когда все вы устроитесь на крестах кормить ворон!

Тут лишь Лампаксо осознала грозящую им участь.

   - Ай! Ай! Спасите меня, братья-эллины! — завопила она в сторону пентеконтеры. — Меня, истинную афинянку, патриотку, убивают варвары!

   - Заткните рот этой визгливой свинье! — взревел Гасдрубал. — Её вопли услышат на пентеконтере. Кончайте её — и за борт!

Лампаксо потащили к борту, этруск Ларт зажал женщине рот своей ладонью. Она стихла, но сразу же закричал он сам: мегера сумела вцепиться зубами в пальцы тиррена. На помощь к нему рванулись двое гребцов. Однако Лампаксо, сознавая, что речь идёт о жизни и смерти, не сдавалась. Угрозы, удары были бесполезны, не помог даже кинжал, кото рым попытались разжать ей зубы. Лампаксо казалась одержимой. А Ларт всё это время вопил от жестокой боли.

Схватив мегеру за горло, карфагеняне начали душить её. Лицо Лампаксо почернело, но зубов она не разжимала.

   - Аттатай! Аттатай! — простонал Ларт. — Не надо. Оставьте. У неё железные зубы. Она вот-вот перекусит кость. И если вы удушите её, они не разожмутся.

   - Кушай, кушай, женщина, — подбодрил свою супругу Формий с искренним удовольствием. — Лакомый попался тебе кусочек. Только прожуй его хорошенько, не подавись.

Карфагеняне остановились, не зная, чем ещё можно помочь этруску.

Во время этой сцены Главкон сохранял полное спокойствие. Однажды на лице его промелькнула улыбка, однако поглощённый происходящим рыботорговец почти не обращал внимания на истмийского победителя, а хватка Гиба ослабела. По руке Ларта заструилась кровь, и Гасдрубал oт рулевого весла яростно закричал:

   - Угомоните её! Гиб, возьми топор и раскрои ей череп!

Топор лежал возле ног ливийца. Лишь на мгновение он выпустил руки атлета, чтобы поднять оружие, но в этот момент общий вопль всего экипажа заглушил даже стенания Ларта. Тот, кто следил за Главконом, мог видеть, как напряглись все мышцы могучего тела Алкмеонида, как вспыхнули радостным огнём его глаза. Должно быть, Геракл и Афина Паллада помогли атлету, попытавшемуся разорвать путы на руках. Победа над Ликоном не была таким подвигом. Мгновение — и верёвки разорвались. Главкон взмахнул руками.

   - За Афину! — вскричал он на глазах ошеломлённого экипажа. — За Гермиону!

Гиб уже схватил топор, но он так и не понял, откуда пришёл удар, бросивший его бездыханным на палубу. Оружие взметнулось над головой атлета. Главкон казался ужасным — словно Ахиллес перед трясущимися троянцами.

   - Горе нам! Горе! Это Мелькарт! Мы погибли! — закричали карфагеняне.

   - Убейте его, глупцы! — крикнул опомнившийся первым Гасдрубал. — Ноги его в кандалах!

Однако топор обрушился на цепь между ногами атлета и перебил её. Афинянин поглядел в обе стороны, держа наготове топор, и с улыбкой пригласил:

   - Ну что же вы, нападайте.

Адхербал метнул оказавшийся под рукой дротик. Совершив молниеносное движение, Главкон отшатнулся. Оружие вонзилось в палубу. Могучая рука афинянина немедленно вырвала его и пустила в Адхербала, насквозь пробив грудь карфагенянина, рухнувшего рядом с ливийцем.

Мореходы взвыли:

   - Это не Мелькарт, а сам Баал-драконоубийца! Мы погибли. Кто может одолеть его?

   - Трусы! — проревел Гасдрубал, выхватывая меч из ножен. — Разве вы не знаете, что этим троим подлинно известно о том, чем именно мы занимаемся здесь? Если пентеконтера захватит нас с ними на борту, готовьтесь не к тюрьме, а к Шеолу. Или они останутся жить, или мы. Все вместе мы справимся с ними.

Но страшный противник не позволил корабельщику созвать своих мирмидонян. Взмах топора уже освободил Формия, немедленно схватившего жену за руку.